Ирина была глубоко образованным, творчески разносторонним человеком, имеющим техническое и филологическое образование. Искусствовед, кандидат наук, она была не только замечательным поэтом, но и тонко чувствующим автором-исполнителем песен, написанных как на свои стихи, так и на стихи других поэтов. Стихи Ирины неоднократно привлекали внимание петербургских композиторов и тоже становились песнями. А песня Ирины Важинской "Вокруг огня" из одноименного фильма, проникновенное ее исполнение никого не могло оставить равнодушным. Ирина была активной участницей литературных экспедиций по России, поддерживала связи с литераторами разных городов нашей страны. Многие годы она помогала в руководстве поэтической мастерской сначала Ю.М.Шестакову, а после его ухода – Б.Н.Краснову. Энергичная, интеллигентная, обаятельная женщина, она всегда создавала вокруг себя атмосферу доброжелательности и душевного комфорта. Трудно поверить в то, что её больше нет с нами. Скорбим вместе с родными и близкими. Писатели Санкт-Петербурга Ирина Николаевна Важинская (29.04.1960 – 07.02.2015) — родилась в г. Харцызск Донецкой области, Украина. Детство прошло в Калининграде. С 1980 г. жила в Ленинграде. В 1985 году окончила Высшее инженерно-морское училище им. адмирала С. О. Макарова, в 1995 — Санкт-Петербургский государственный университет. Работала в НИИ Морского флота «Ленморниипроект», научным сотрудником в Государственном музее истории Ленинграда, в Государственном музее политической истории России, была старшим научным сотрудником отдела народного искусства Русского музея. Кандидат культурологии. Член СП России с 2003 г. Автор шести книг стихов. Жила в Санкт-Петербурге. |
|
* * * Когда бы ни эта зима затяжная... Когда бы ни эта зима затяжная, 9 МАЯ РЕЧЬ Слышу, бьется Нева в подреберье моста, Я весеннему звуку внимаю и жду, 2 А во мне словно чем-то разбавлена кровь. В мир душа моя смотрит, как будто в окно,
ПРОЩАНИЕ С ЗИМОЙ Из марта прочь, как будто от потравы, Распарится, ручьями заструится, В проталинах заголубело небо — * * * Потому что предсказано, Вот уже над Невой золотой засветился кораблик —
* * * Что Васильевский остров раскис Не спеши проклинать неуют, Мы войдем с тобой в Ректорский дом, Ты развеешь времен забытье, У ИВЕРСКОГО МОНАСТЫРЯ * * * |
* * * Поют чуть слышно капли звонкие, И что-то горестное, близкое Где трудно жить, да легче — с верою, Стою и слушаю... Мне чудится: ИЗ ЦИКЛА «ЦЕРКОВИЧИ» 2. Фреска 3. Ангел ЛЕТНИЙ ДЕНЬ В БОГОСЛОВКЕ * * * Дни мои сгорают как бумажные, * * * Оттого и рвусь, как птица, страстно я В свой черед моя душа нетленная, * * * тогда ясней проступит город, |
Галина Ильина ВОЗВРАЩАЯСЬ К СЕБЕ (попытка некролога)
Еще не отболела душа после потери Юры Шестакова - нашего руководителя Мастерской, еще не свыклась окончательно с его уходом в тот сад, где он теперь пьет чай, («Заметь, Галь, не водку, не спирт, а чай – травяной да с листом смородины» – так он сказал накануне своих сороковин в одном из моих снов), как калитка сада снова открылась, чтобы впустить туда еще одного дорогого мне человека – Ирину Важинскую, поэтессу, покинувшую этот земной мир в самом расцвете своих творческих сил, на пике свой деятельности, на пике жизни… Ее там – ждали... Буквально за неделю до Ириной кончины я снова во сне увидела тот же сад, открытую настежь калитку, а рядом – на скамеечке, в спокойном ожидании – Юру. Я уже тогда все поняла, однако, поехав в хоспис, где Ира настойчиво боролась со своей смертельной болезнью, я все еще надеялась на чудо, надеялась, что болезнь отступит. В это последнее наше свидание Ира подписала привезенные мной книги, и тоже выражала надежду, что все может поправиться... Это было прощание. Глаза Иры говорили больше, чем ее уставшие, обкусанные губы. «Обязательно храните подписанные книги», – сказала она. И еще мы смотрели на рисунок в ее тетрадке: дом, сад, человек. Так рисуют в детстве… Так рисуют уходя. Ира дала нам прочитать стихотворение, написанное здесь же, и сказала, что поняла только сейчас, как надо писать – просто и по-настоящему, но как же это трудно. Провожая до двери, она положила нам руки на плечи. Обнявшись мы постояли, потом она легонько подтолкнула нас к двери, а глаза! – глаза держали и не отпускали... Потому сейчас я и пишу об этом, хоть мне больно, трудно, невыносимо. Подбираю слова, будто осколки стекла, невозможно не пораниться. Пришла из храма, что на Дальневосточном проспекте, где мы часто бывали с Ирой, зажгла свечу памяти, заказала сорокоуст. Что еще можно сделать ради нее? Наверное, только постараться написать о ней такими словами, чтобы не было в них ни фальши, ни казенно-скупых слов, от которых становится только горше... Мы познакомились в Союзе писателей на конференции молодых писателей. Еще в прошлом, как говорится теперь, веке. Просидели целый день на одном стуле – стульев не хватило на всех. И наши «энергетические поля», как будто совпали и переплелись. С тех пор и житейские и творческие дороги наши связались в один узел. Эти дороги покружили нас по России, поводили по полям боевой славы, по литературным и православным местам. Все эти ежегодные поездки-путешествия проходили под руководством Юрия Михайловича Шестакова. Причем, Ира не пропустила ни одного раза, была самой прилежной путешественницей-ученицей. Тогда же мы прокладывали и свои стихотворческие тропы, занимаясь в мастерской у Шестакова, участвуя в писательских конференциях, общаясь и вращаясь в писательской среде. Ирина училась жадно, будто торопила время. Ее хватало на все: и на работу в Русском музее, и на всевозможные занятия и секции в Союзе писателей, и написание диссертации, и писание стихов и критических статей. Ее хватало на дружбу и на творчество, на общение и на дело. Книги, друзья, стихи, поездки, выступления… Она частенько опаздывала, и это было как бы частью ее, потому что старалась жить по максимуму, старалась везде успеть, сделать как можно больше. Теперь все стало на свои места, стало понятным – Ира безудержно шла вперед, будто чувствовала отпущенный ей предел времени. Об Ире напишут, наверное, многие, она была человек не только общественный, но и общительный. А я хочу сказать по-простому: она была настоящей и искренней, сочувствующей и творческой, радостной и лиричной. Она был личностью широкой и многосторонней. И светлой души человеком. С ее уходом, может, земля и не опустеет, но заметно оскудеет. И это заметят многие, ведь многие ее любили, и она многим дарила частицу своего доброго сердца. Останутся книги, ее стихи, ее песни, ее звонкий голос и солнечная улыбка… И это стихотворение-пророчество, которое я обнаружила в подаренной и подписанной мне книге: К СЕБЕ Упокой, Господи, душу усопшей рабы Ирины и сотвори ей вечную память... |