Среди хорошей прозы о современной армии не затеряется и этот маленький рассказ Вячеслава Зименко. Юмор и ирония не заслоняют привязанности и родства с армейской средой, проницательного и доброго взгляда на профессиональные особенности офицерской службы. Эта особенность, на мой взгляд, чрезвычайно важна в литературе о современной армии. Даже опытные авторы сегодня сгущают краски в армейских сюжетах, увлекаются «дедовщиной» и сатирой . Взгляд изнутри, из самой армейской среды гораздо вернее, драматичнее и человечнее.
                                                                                                                    Василий Воронов

Вячеслав ЗИМЕНКО (Ростов-на-Дону)

Сидя и стоя

(Рассказ)

Практикой доказано, что служить можно независимо от положения вашего тела относительно линии горизонта. Часто, хотя бывают и исключения, служебная поза связана с занимаемой должностью и воинским званием. О лётчиках умолчим – там всё делается вверх ногами и с перегрузками 12g. В остальных же родах и видах войск эпюры рабочих поз представляются соразмерно выслуге лет.

Юный лейтенант служит Родине стоя, несколько наклонившись вперёд, либо на бегу и с довольно частыми прыжками в стороны. Старшим офицерам удаётся служить сидя. Ну а ребята с шитыми звёздами на погонах и с лампасами на штанах в своём большинстве страдают от ответственности лёжа.

И нечего удивляться: дедовщину в Вооружённых Силах ещё никто не отменял!

Когда к водоплавающему офицеру обращаются по имени-отчеству или на «вы» – это настораживает. Сразу роешься в памяти, судорожно соображаешь, где это я мог напортачить? И ждёшь неминуемо следующего за этим уестествления. Мне потребовалось всего чуть-чуть послужить в плавсоставе, чтобы начать рефлекторно откликаться на кличку «Док», и не удивляться обращениям типа «Мех», «Кэп», «Зам», «Бычок», «Начпрод», а также – уважительным «Александрыч», «Петрович», «Васильич».

Но чтобы вот так, как сейчас: «Михаил Петрович», или «Виктор Иванович» и без последствий для вашего самочувствия?..

Мой побег с корабля, наконец, состоялся. Стою в коридоре главного санитарно-эпидемиологического отряда Тихоокеанского флота и ощущаю себя помоечным котом, случайно попавшим в продуктовые кладовые первоклассного ресторана. 

– Константин Львович, здесь к вам пополнение, принимайте Вячеслава Александровича под своё крыло.

– Валерий Иванович, я сейчас говорю с Москвой, пусть пополнение пока подождёт.

– Дежурный! Пригласите ко мне Екатерину Андреевну с отчётом по трансмиссивным1 инфекциям в Африке.

– А что у нас с питьевой водой в Камрани 2 и «индийской» ОПЭСК3 ? Пусть Игорёк доложит...

Реверансы... эпитеты... пафос... ответственность… масштаб!   

Люстры, мягкая мебель, дамы в белоснежных медицинских халатах, чистенькие, наглаженные (рангом не ниже майора) офицеры, запахи редкого парфюма, свежесваренного кофе и предательски струящееся из лаборатории амбре питательных бактериальных сред.

Невольно подумалось, что на моей, с сегодняшнего дня уже не родной шхуне сейчас шуршит большая приборка. Конечно, матросы остервенело драют палубы и переборки, а старпом как всегда отеческим рыком вожака требует поддать мыльной пены. Из подземелья машинного отделения в коридоры лезет чад дизель-генераторных газов, а санинструктор добросовестно, до рези в глазах заливает гальюны хлоркой.

Два параллельных мира. И теперь я в лучшем из них: начинается служба на берегу! Вчера сдал дела и должность начмеда корабля, а сегодня я уже начальник отделения обитаемости и гигиены военного труда. С этого дня мой удел – проверка судоремонтных, авиационных, бронетанковых и прочих заводов. Невероятно, но через калитку этого нового места каждый вечер можно запросто выходить в город и ехать домой, а не отсиживать трое суток на железе, чтобы твоей смене разрешили сход на земную твердь.

Фантастика!

– Коллега, вы присядьте пока на диван, не заслоняйте отпущенную лично мне порцию солнца, – острит и снисходительно улыбается дежурный подполковник. А вот здесь (на берегу) местоимение «вы» уже не воспринимается как угроза, поэтому я присаживаюсь и, расслабившись, начинаю ждать своего нового непосредственного начальника, чтобы вместе с ним предстать пред светлые очи командира части...

– Ну, молодое дарование, пошли к шефу, там будете представляться по уставу, – требует вальяжно выплывший из кабинета напротив Константин Львович и ведёт меня в берлогу с табличкой «Главный эпидемиолог ТОФ» на двери.

Как же летит время! Кажется, только вчера, вылупившись из стен военно-медицинского института, я стоял по стойке «смирно», а оценивающий взгляд командира корабля в состоянии подшофе выискивал на моём лице главные недостатки для кандидата в плавсостав: интеллигентность и тепличность. И вот, после трёх лет океанских скитаний, закалённый в штормах, отполированный ветрами, обросший ракушками и огрубевший от палящего солнца мой поставленный строго вертикально организм снова внимательно изучают. Новый шеф ищет во мне остатки той самой интеллигентности, рассматривая её уже как неоспоримое достоинство.

– Товарищ полковник! Старший лейтенант Молчанов! Представляюсь по случаю назначения начальником отделения вашей части!

– Вольно!

– Ну что, друг мой, вижу, в морях вы достаточно одичали. Теперь придётся вспомнить алфавит, взять в руки буквари по новой специальности и заняться самообразованием. Вы ведь хирург и в вопросах профилактики не очень? Знаю я вашего брата, всё норовите чего-нибудь отпилить или отрезать. Запомните: у нас работают не руками, а головой. Придётся в короткий срок, не отходя от кассы, досконально освоить токсикологию, радиологию, эпидемиологию, обитаемость с эргономикой, физиологию, промышленную медицину и все разделы гигиены. Чтобы служить в нашей славной организации нужно рыть!..

И я стал рыть! Утром и вечером, в праздники и будни. Экстерном закончил уже вторую для меня интернатуру. Научился смущать генералов – директоров заводов дословным цитированием нормативно-правовых документов и мудрёными фразами типа «…условия, препятствующие образованию ацетилкоэнзима “A” в цикле Кребса и приводящие к нарушениям тканевого дыхания у ваших работников». Или «…отвратительная организация труда в цехах, снижающая защитные свойства системы мукоциллиарного клиренса…». Легко пугал окружающих терминами: диметилпропилгидропероксид или оксиметилфурфурол. Удивлял сопровождавших меня в ходе проверок инженеров по охране труда способностью определять уровень химического загрязнения воздуха по цвету лица и мутности взгляда у местных работяг. Без люксметра, на выпуклый военно-морской глаз оценивал дефицит освещённости поверхностей. Навскидку, лишь бегло поводив по сторонам правым ухом, определял величину акустического бардака при выполнении корпусных, или кузнечно-прессовых, работ.

В общем – чудил!

Нет, не подумайте, измерительные приборы у меня, конечно, были, целая укладка, и я ими активно пользовался, но сначала обязательно строго спрашивал: «И какой вредитель это сделал? Да здесь мы сейчас намеряем превышение допустимых нормативов в десятки раз!» После чего, обычно слушавшего меня с тибетским безразличием начальника цеха посещало удивление, и он тут же проникался важностью момента…

С быстротой ночного экспресса промелькнули семь лет чудачеств, и теперь моя рабочая поза из положения стоя плавно трансформировалась в позицию сидя. А что, майору, да ещё на должности главного специалиста санитарной службы ТОФ такое позволительно, дослужился!

Должен вам заметить, что над любым начальником всегда стоит тот, кто ещё главнее. Думаете, почему местное медицинское руководство забеспокоилось? Оказывается, на флот едет московская комиссия. А любая проверка, это больно, нам-то, работникам контрольного органа не знать! Все подскочили, побежали, взглянули на себя со стороны, устранили выявленные недостатки, заполнили холодильники океанской гастрономической экзотикой, чтобы при встрече громко крикнуть «Ура». Набрали полную грудь воздуха и благоговейно замерли в ожидании. Даже небесная канцелярия была в этот раз за нас – над Приморьем повисла замечательная поздняя осень. Разноцветная акварель владивостокских сопок радовала глаз золотом, охрой и багрянцем. Ласковое солнце медленно грело зеркало океана и затылки проверяющих, а чайки и бакланы, стоически сдерживая свою пищеварительную физиологию, ни разу прицельно не отбомбились на московские фуражки.

– Удивительно, – откровенничал генерал на итоговом заслушивании, – впервые не к чему придраться. Но почему в вашем (имея в виду лично меня) послужном списке об образовании нет командного факультета Министерства Обороны? Нужно поступать в академию. В акте проверки мы это обязательно отметим.

И понеслось! Не успели в третий раз прокукарекать петухи, как моё полковничье кресло (приглянувшееся кому-то в столице) было освобождено, и Аэрофлот мчал меня в город на Неве.

Гном в эполетах полковника был первым официальным, не побоимся этого слова, лицом, поприветствовавшим абитуриентов от имени руководства сборов в Красном Селе 4. Этот спец из племени замполитов, для которого слово врач было однозначно ругательным, орал на удивлённый строй кандидатов в слушатели академии:

– Здесь вам не тут! Это у себя в Мухотопске вы были светилами медицины и личностями, а теперь вы – никто! Здесь, не важно, старлей ты или полковник! Будешь подметать окурки, чистить унитазы, ходить в наряд по столовой, соблюдать распорядок и сдавать экзамены. Кто не согласен – свободен!

Казалось, что  притопнув ногой, пододвинувшись поближе и заглянув тебе прямо в глаза, гном обязательно скажет: «Да я любого из вас сейчас обращу в камень!».

Военные любят, когда кто-то приходит и вот так сразу всё объясняет. Поэтому группа слабонервных в этот же день покинула колыбель революции и разъехалась по своим провинциальным госпиталям, туда, где прежде они были обласканы уважением. Остались самые стойкие, не боящиеся ни конкурса и конкуренции при поступлении, ни иных испытаний.

Погода в этот раз была на стороне замполита: с небес постоянно лилось, а по ночам в наше полевое жилище приходили заморозки. Проснувшись утром и горстями сняв иней с плащ-накидок, мы быстренько сушили носки горячим утюгом, чтобы снова их намочить, шлёпая строем по глубоким лужам.

– Der Herbst ist gekommen. Es regnet oft. Fiele Menschen sind erkältet und fühlen sich ser schlecht5 , – заявлял я на экзамене по иностранному языку, и это было как никогда актуально…

Чудо всё-таки случилось. В академию меня приняли и тут же присвоили звание подполковника. Сезон двухлетнего военного совершенствования окончательно вступил в свои права, и впереди замаячила робкая перспектива для рабочей позы «лёжа». Но, как принято говорить в таких случаях, это будет уже совсем другая история!

_______________________________

1      Трансмиссивные инфекции – заболевания, передающиеся с кровью при укусах насекомых.

2      Камрань – пункт материально-технического базирования кораблей СССР во Вьетнаме.

3     «Индийская» ОПЭСК – оперативная эскадра кораблей СССР в Индийском океане.

4      Сборы в Красном Селе – временное пребывание кандидатов на поступление в Военно-медицинскую академию (сдача экзаменов, прохождение медицинской комиссии, оформление документов и др.)

5      Наступила осень. Часто идёт дождь. Многие люди простуживаются и чувствуют себя очень плохо (нем.)

Зименко Вячеслв Александрович
Член Союза писателей России с 2013 г.
Трудовая биография связана с военно-медицинской службой и системой высшего профессионального образования.
В литературе предпочитает малые формы и гротескный стиль.
Автор нескольких книг прозы.
Живет в Ростове-на-Дону

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"

Комментариев:

Вернуться на главную