Любовь БЕРЗИНА
"Как море, волнами вскипает душа..."
Из новых стихов

ВЕЛИКИЙ ИВАН
Зацепляются тучи за Ивана Великого крест
И за башни Кремлёвской звезду, что стоит наравне.
Ох, не падают звёзды с высоких насиженных мест,
Только пара орлов примостилась от них в стороне.

Словно змеи, вдали проползают потоки машин,
И фонарь, как слеза, по Кремлевской стекает щеке,
И Великий Иван белой шеей сверкает один,
В золотом чугунке набекрень отражаясь в реке.

Раньше гулом гудел –
А теперь он стоит не у дел,
И его окружают высоток стеклянных штыри.
Он посмотрит на Запад – и станет белее, чем мел.
Поглядит на Восток – и зардеется ярче зари.

Спит у ног его колокол треснутый – Царь,
Не стреляющей пушки огромной зияет жерло,
По ступенькам Ивана не ходит звонарь,
Он молчит, словно рот немотою свело.

Не доходят слова на краснеющий остров Кремля,
Только светом небесным - стоит посреди – осиян,
Как маяк нам мигая, гряду облаков шевеля,
Рассекающий тьму, молчаливый Великий Иван.

РОЖДЕСТВО
Звезда у младенца над головой
Вдруг встала, не шевелясь.
И путник замер, едва живой,
Котомку роняя в грязь.

Блеяли овцы, мычали волы,
Брезжил в окне рассвет.
И к хлеву, спеша, подошли волхвы,
Блуждавшие много лет.

Лица были у них стары,
Одежда груба на вид,
Они, склонясь, принесли дары
Младенцу, который спит.

Он под звездой в рассветном дыму
Весь золотом осиян.
И дышит корова в лицо ему
И смотрит в упор баран.

Он не правитель, не будущий царь
Он в яслях, так мал, лежит.
Но он полюбит последнюю тварь
И даже убийц простит.

И в хлеб его превратится плоть,
А кровь его станет вином.
Так в каждую душу войдет Господь,
Как в разорённый дом.

А тот младенец не говорит,
Его не осмыслен жест.
Он знает всё, и спокойно спит,
И видит на небе крест.

МАРИЯ
Мария не слышала голосов
Летящих со всех сторон:
«Младенец, что явлен под хлева кров,
Кто он и откуда он?»

Волхвов Мария не видела спин,
Звезду, что в окне горит.
Лежащий в яслях рождённый сын
Ей словно не принадлежит.

Мария не говорила слов,
Сияла, словно луна,
Свет проливая на пастухов,
Свершённым потрясена.

Во что её превратилась плоть,
С каких спустился вершин
Младенец, звезда, Спаситель, Господь,
И одновременно – сын?

Мария не отводила глаз
От солнца Его лица.
И до Голгофы с Ним собралась
Отправиться, до конца.

НА КЛАДБИЩЕ
                          папе
Над моей головой
Бьётся сосен прибой,
Я из людных уехала мест.
На табличке слепой,
Что стоит над тобой
Камнем я нацарапаю крест.

Ты смеялся всегда,
Ты всегда говорил,
Что за гробом спасения нет.
Но я вижу на небе
Над сонмом могил
Твой мерцающий радужный след.

Ты родился тогда,
Когда встала звезда,
И волхвы приносили дары.
И в крещенский сочельник ушёл навсегда,
Когда в прорубях тёмных дымилась вода,
Дальних звёзд полыхали костры.

В прорубь неба, живой,
Ты нырнул с головой,
Под прощальные крики ворон.
И, как вечность, сомкнулась вода за тобой,
Обнимая живительной силой святой,
Умирая – ты ею крещён.

Над могилой твоей
Пусть поёт соловей,
Не осталась она без креста.
С головою повинной
Склоняюсь над ней,
Но без духа могила пуста.

* * *
О, яблоней цветущих взрывы
Клубами высятся кругом.
Туман черёмухи сонливый
Лес заливает молоком.

Дым фиолетовый сирени
Дыханье мне остановил.
Зелёные бросая тени
Дрожат берёзы у стропил.

Упали нити дождевые
На взмыленный оврага скат.
И лепестков снега живые
К траве сияющей летят.

Цветы, как бабочки, взлетели,
Рассыпались на лепестки,
И на воду стальную сели
Сверкающей, как нож, реки.

На ветра лёгкие качели
Увядшим не взлететь уже,
Но пылью радужной осели
Они на сердце и в душе.

* * *
Восток, где воздух весь дрожит
От страсти томной, тёмной, пряной,
И месяц лодкою лежит
На глади неба первозданной,

Где, завывая, муэдзин
Призывно стонет с минарета,
Поверх домов сутулых спин
Горчичного, густого цвета,

Где от дыхания пустынь
Горит лицо, сгорают веки,
Руины рухнувших святынь
Здесь дремлют в каждом человеке.

Маслины глаз, как солнце, жгут,
На теле оставляя раны,
И гордо головы несут
Верблюдов желтых караваны.

Кальян заката, как струна,
Затлел вдали неторопливо.
Как кровь людская солона
Вода Персидского залива.

Уже он потемнел на треть
И скоро солнце в море канет,
И тёмных лиц литая медь
Опять песком и камнем станет.

* * *
О, ветер, так сила твоя хороша,
Что даже упасть не боюсь.
Как море, волнами вскипает душа,
Как птица, уносится грусть.

И каждая жила звенит, как струна,
Как ветром продутая снасть,
И парус туда, где бушует волна,
Спешит с поцелуем припасть.

Я знаю – день этот звездою блеснёт,
И вспять улетит навсегда.
Опустится парус и ветер спадёт,
Спокойною станет вода.

Я знаю, но знать не хочу ничего,
Ты, ветер, несись сквозь меня,
Чтоб жизни самой ощутить естество,
У края закатного дня.

Чтоб снасти звенели, шипела волна,
И чайки дрожало крыло,
Чтоб не от разгула и не от вина –
От радости сердце свело.

 

ВЕНЕЦИЯ
Красную розу прижму к груди –
Такая минута придет не скоро.
Венеции стою посреди,
Возле Марка святого собора.

Паутина каналов блестит серебром,
Уступами высятся зданий атоллы,
Словно корабль, качается дом,
Куда упирается нос гондолы.

Лодки непрочной опасный крен –
Бархат ступеней мерцает серый,
В вечность увозят вдоль замшевых стен,
Все в шляпах соломенных, гондольеры.

Вода, как бутылки зеленой стекло,
Ветер вонзает иглы в дворец дожей.
Волну цепляет единственное весло
Гондолы, на скрученный лист похожей.

Она трепещет между других гондол –
Здесь даже камни своей не скрывают дрожи! –
И застывает время, когда бы ты не пришел,
На изгибах Венеции, как на потертой броши.

* * *
Волной шипящею ожгло,
Что в верхний залетела ярус.
Вверху, как бабочки крыло,
Дрожит, натянут ветром, парус.

И яхты запредельный крен,
И мачты скрип осатанелый,
Меня бросают среди пен
Волны зеленой с шапкой белой.

Галопом буйного коня,
О гребни волн нос яхты бьется.
Волне стекающей, меня
Опять слизнуть не удаётся.

Я слита с лодкою в одно,
Её живая сердцевина,
Натянута, как полотно,
И вместе с парусом едина.

Как входит в масло острый нож,
Пронзаю океан и ветер,
И этот пыл, и эту дрожь
Ничто не повторит на свете.

* * *
Дней современных менестрели –
Заслушаешься, как в раю.
Они мне песенку пропели,
А я им денег не даю.

Как камень, голову роняя,
В норе змеиной, в глубине,
Я слышу грохот и не знаю,
Нужны ли звуки песен мне.

Фонарь светящийся вагона
Плывет сквозь неживую тьму.
Певец умолкнул обреченно
И, молча, протянул суму.

Упали редкие монеты
На дно пустое, не звеня,
Но вот за песню, что пропета,
Воздать ему не в силах я.

Мой слух иные звуки нежат –
И он не приобщён к стиху,
Вбирает только вой и скрежет,
Ругательств грязных шелуху.

А тут слова пронзают сердце
Забытой песенки простой
Из уст спалённых иноверца,
Вдруг распечатанных Москвой.

* * *
Ходит по небу солнца резец –
Жизни податель.
Я ли не воин под ним, не творец,
Я ль не создатель.

Знаю прекрасно, что разум мой мал,
Путь безысходен.
Только мой дух, словно ангел, летал,
Ибо – свободен.

Всё мне подвластно – земля и вода,
Небо и суша.
Всюду впечатаю я навсегда
Вечную душу.

Как же опять замечталась она,
В небо взлетела.
С лодки непрочной слизнула волна
Бренное тело.

Или машина сглотнула его,
Врезалась в стену.
Чтоб распласталось моё естество,
Вышло из плена.

Нож просверкнёт иль чужой пистолет
Плюнет мне в спину,
Или в постели за древностью лет
Тихо загину.

Я ль не создатель, я ль не поэт,
Гость ниоткуда.
Я проживу ещё тысячу лет
С верою в чудо.

И как в оправу из ценных камней,
Без промедленья,
Я заключаю жемчужины дней
В стихотворенья.

* * *
Бровей взлетающие дуги,
Лица изнеженный овал,
И белые лебяжьи руки,
Плывут разрозненно, как звуки,
Мерцая в глубине зеркал.

И ты, с улыбкою ленивой,
В уютном кресле развалясь,
Волос откидывая гриву,
Волненья чувствуешь приливы,
Букв мелких разбирая вязь.

Как губы ярко заалели,
Взор повлажнел, огнем паля,
Письмо лежит возле постели,
Там строки, что тебя согрели,
Как жаль, что автор их не я.

Не я перед отверстым взором
Твоим являюсь ярким днём,
Когда ты занят разговором,
Иль в самолёте дремлешь скором,
Иль мчишь в машине за рулём.

Но одинаково нас город
Сожмёт в тисках своих домов,
И каждый, фарами распорот,
Повыше поднимает ворот,
Душою – в лучшем из миров.

И пусть является другая
Тебе, своей красой дразня,
Прости, что тенью уплываю,
Прости, что место уступаю,
Прости, что снюсь тебе не я.

* * *
Средь одуванчиков цветенья
Церквушки луковица спит.
Ища отрады и спасенья
К ней изб компания бежит.

Они одолевают гору –
Она крута и высока,
И ветер тычется с упором
В их деревянные бока.

Стрекочут пёстрые сороки
Клубятся тучи из свинца,
Туман черёмухи высокий
Стоит у самого лица.

Мне дали дивные открыты,
И виден сокола полёт.
А сердце, с жаром позабытым
Набатным колоколом бьёт.

С таким волненьем и отрадой
Крест смотрит в золотую даль,
Что больше ничего не надо,
И жизни прожитой не жаль.

Под одуванчиковы взоры
Мне хочется на склоне лет
Глядеть на русские просторы,
Прозрачнее которых нет.


Комментариев:

Вернуться на главную