| Иван ЕРПЫЛЁВ, поэт, председатель правления Оренбургской региональной писательской организации СП России
ПРЕЛОМИВШИЙ ХЛЕБ ПОЭЗИИ
О челябинском поэте Олеге Павлове
По известному выражению А.С. Пушкина, мы ленивы и нелюбопытны.
Вот и я до недавнего времени не знал, что в Челябинске, всего в 700 километрах от Оренбурга (расстояние, по меркам Урала и Сибири – невеликое) есть, помимо раскрученных на всю Россию имён, замечательный поэт – Олег Николаевич Павлов.
Олег Николаевич – признанный литератор (лауреат Южно-Уральской литературной премии, премии имени Д.Н. Мамина-Сибиряка, победитель Всероссийского поэтического слэма), но вот на «Российском писателе», например, его подборки не оказалось.
Главной особенностью поэзии Олега Павлова является необыкновенное чувство меры – истинное свойство настоящей мужской поэзии, которое сейчас, к сожалению, утрачено.
Сейчас модны всхлип, взрыд, кликушеская интонация, лозунги, рвение и рвание тельняшки на груди.
Но строгие строки Олега Павлова хороши и без этих сомнительных украшений:
Хлеб наш насущный,
данный нам днесь,
Зерен пшеничных теплая взвесь!
Я тебя сталью не оскорблю –
Я как Учитель
тебя преломлю.
Это поразительное чувство меры в особенности проявляется, когда он обращается к популярным ныне библейским, христианским образам и темам. Сегодняшнюю так называемую религиозную поэзию (а на самом деле – поэзию «по мотивам»), за редким исключением, стыдно и страшно читать – неуклюжие пересказы библейских и апокрифических сюжетов соседствуют с вопиющим богословским бескультурием, истерическими воззваниями в адрес Бога.
Не так у Олега Павлова. Вот его реминисценции на тему «я не сторож брату своему»:
Будь сторож брату твоему –
Не отпускай его во тьму,
Оберегай от пустословья,
Ни в чёрном сне, ни в чёрном дне
Не оставляй наедине
Со змеем, льнущим к изголовью.
Блеск новой мысли, якобы антиномичной библейской цитате, проявляется в сдержанности, уважении к первоисточнику цитаты, которое заметно в тщательном подборе образов, органически единых с библейским повествованием.
Вот рассказ о Суламифи, казалось бы, всем известный.
Можно было просто следовать библейскому тексту, но Олег Павлов, как настоящий художник слова, находит новые детали, краски, подробности, которые помогают нам увидеть эту древнюю повесть сквозь кольцо Соломона – сквозь сердце самого поэта.
Он вращает кольцо,
и впервые снимает с перста,
И глядит сквозь него
на своё виноградное ложе.
А в кольце Соломона
калачиком спит Суламифь,
Совершенно по-детски
поджав золотистые ноги,
И над царской невестою
разноязыкие боги
Напевают ещё неизвестный
библейский мотив.
Поэт знает жизнь не понаслышке, не из книг. В его строках нет места пошлому академизму, менторству, учительству. Олег Павлов не учит, не воспитывает читателя, а лишь открывает ему глаза на новые, неведомые уголки мира.
Ты явился ко мне,
раздвигая высокие травы,
Я узнал тебя, брат мой,
и левый твой берег, и правый.
Я нашел свой источник.
И имя ему – Киалим.
В этой черного кофе воде
я купался не раз,
Этим чайного цвета песком
я играл не однажды:
В давних снах,
что как эхо,
порой повторяются в нас,
Я твоею опаловой влагой
спасался от жажды.
Олег Николаевич, по собственному признанию, «многочаден и многовнучен». Семья, дом, дети – всё это есть в поэзии О. Павлова, но он, что самое главное, смог отстраниться от мшелоимства, мещанства, обыденности – того, что ему, как личности, не свойственно.
Он не тратит драгоценных строк на то, чтобы описывать наряды, джинсы, шали, платки, канареек, тарелки, блюда, диваны, словом, не делает из стихотворения обывательский натюрморт.
Напротив, семейный обед предстаёт в торжественном, величавом стихотворении «Хлеб» Предвечной Трапезой:
Вырастут дети,
и в семьях своих.
Хлебы преломят на семерых.
Семью семижды семьи взрастут,
Всех их накормит
Учитель и труд.
Вот и получится –
притча права:
Хлебом единым
Россия жива.
Ещё одна особенность стихотворений О. Павлова – они не созерцательные, а деятельные, сюжетные. Лирический герой действует, сомневается, находится в противоречии, вступает в противоборство и выходит из него с победой.
И в этом случае поэтическая сдержанность О. Павлова становится такой мощной подспудной силой, что она увлекает и не отпускает читателя до последней строки стихотворения. И даже после прочтения последней строки созданный О. Павловым образы, сложившиеся в целую десятистрочную вселенную, удерживают читателя.
А когда я вернусь – обожженный, изорванный в клочья –
И пройду мимо Вас, то под знаменем нового дня
Не узнайте меня. Позабудьте.
Но этою ночью
Я иду на охоту, и – благословите меня.
Так же спокойно и убеждённо, без штампов и пышных фраз, поэт говорит о непоколебимой вере в победу и торжество добра:
Острия подобны частоколу –
Ворогу и пятью негде встать…
Не гулять ему по Куликову,
По любому полю не гулять.
Олег Павлов – прозаик, сценарист, драматург, режиссёр, но в поэзии своё слово – веское и сдержанное – он сказал.
|
| |
Олег ПАВЛОВ (Челябинск)
* * *
«Я не сторож брату своему»
Из Библии
Будь сторож брату твоему –
Не отпускай его во тьму,
Оберегай от пустословья,
Ни в чёрном сне, ни в чёрном дне
Не оставляй наедине
Со змеем, льнущим к изголовью.
Будь сторож брату твоему.
И пусть покажется ему,
Что нет нужды в твоем догляде,
Не отпускай его во тьму,
Не отвернись, и – бога ради! –
Будь сторож брату твоему.
Настанет день, когда и он,
Тобой от бед остережён,
Воспримет ближнего как брата
И станет сторожем ему,
Как ты служил ему когда-то…
Будь сторож брату твоему.
2004-2005
СУЛАМИФЬ
На кольце Соломона
начертана фраза: «И это пройдет» –
Не однажды она
исцеляла царя от печали.
Хор забытых наложниц
как крылья гудит за плечами,
Но «и это пройдет» –
обещает кольца поворот.
Отчего же сегодня
как будто и надпись не та,
И знакомые буквы не лечат царя,
а тревожат?
Он вращает кольцо,
и впервые снимает с перста,
И глядит сквозь него
на своё виноградное ложе.
А в кольце Соломона
калачиком спит Суламифь,
Совершенно по-детски
поджав золотистые ноги,
И над царской невестою
разноязыкие боги
Напевают ещё неизвестный
библейский мотив.
Спи, дитя виноградника!
Сладок предутренний сон,
И твоя нагота так невинно,
наивно беспечна,
От потока времен
огражденная царским кольцом…
Но пророчит кольцо,
что и это мгновенье не вечно!
Ах, проклятая мудрость! –
в любви не спасает она.
Царь отбросил кольцо –
и, лишившись защитного круга,
Как птенец из гнезда,
Суламифь выпадает из сна,
Чтобы снова забыться
в объятьях царя и супруга.
Хор небесный гремит,
и кольцу ещё долго звенеть…
Но она не услышит
ни этого грома, ни звона.
В легком сне,
Суламифь,
будет легче тебе умереть –
И очнуться
бессмертною Песней
царя Соломона.
1999 – 2000
ВАСИЛИСК
Василиск Нелюбви караулит влюбленные души –
Он кидается из подворотен, подвалов, трущоб.
Он вгрызается в сердце, в аорту – и душит, и душит...
И, оставив растерзанных, ищет кого-то еще.
Никакого спасения нет от того василиска!
Стоит только услышать надсадный от ярости сап –
Тут как тут василиск. И не рядом уже, и не близко,
А в тебе – и когтит твою душу шестеркою лап.
Этой ночью я стану охотником – благословите! –
На горящее сердце я выманю зверя из тьмы.
В эту ночь Вы меня незаслуженно нежно любите,
И особенно в миг, как в единое сцепимся мы;
Как покатимся мы по Вселенной, ныряя в трясины
Междузвездий, ломая межзвездную хрупкую клеть...
Вот тогда Ваша нежность мне даст золотистые силы,
Что отринут от зверя и смогут его одолеть.
А когда я вернусь – обожженный, изорванный в клочья –
И пройду мимо Вас, то под знаменем нового дня
Не узнайте меня. Позабудьте.
Но этою ночью
Я иду на охоту, и – благословите меня.
Осень 2008
ПОДОРОЖНИКИ
Посвящаю сыновьям
Юлию, Анатолию,
Тимофею, Алексею
Звонными шарами с колоколен
Катятся славянские века.
Выросли на поле Куликовом
Стойких подорожников войска.
Тонкие, в серебряных шеломах,
Копьеца прицелены на вздёр –
Не по сотне в тысяче колоннах,
А – сплошной щетинистый ковёр.
Острия подобны частоколу –
Ворогу и пятью негде встать…
Не гулять ему по Куликову,
По любому полю не гулять.
|
КИАЛИМ
Мне непросто писать о Воде –
я поклонник Огня,
И на воду смотрю
как на чуждую духу природу.
Но встречаются реки,
впадающие в меня
И несущие к сердцу
целебную чистую воду.
Это струны Ирбитки –
звенящего детства мотив –
И Катунь, навсегда изумившая
цветом зеленым...
Эти реки любил я,
природе Огня изменив,
И порой припадал к их излучинам,
будто к иконам.
Но для полного триптиха
не было третьей реки –
Как крыла, как руки,
как единственно верной строки.
И когда через бездны болота,
которым храним,
Ты явился ко мне,
раздвигая высокие травы,
Я узнал тебя, брат мой,
и левый твой берег, и правый.
Я нашел свой источник.
И имя ему – Киалим.
В этой черного кофе воде
я купался не раз,
Этим чайного цвета песком
я играл не однажды:
В давних снах,
что как эхо,
порой повторяются в нас,
Я твоею опаловой влагой
спасался от жажды.
Ты возносишь меня
до неведомых прежде глубин,
Подсознанье мое,
подсказанье мое, Киалим...
Как легко предсказуем
твой самый мудреный изгиб!
Загляну в твои волны,
чтоб новым родством удивиться:
В них ладони Людмилы,
как пара доверчивых рыб,
И Сережины пальцы,
сутулые как удилища.
И мое существо
навсегда преломляется в нем,
Накрываемо волнами,
словно слоистой слюдою...
Я – язычник по духу,
и все еще связан с Огнем,
Но, крещен Киалимом,
прощен и очищен Водою.
ДОЧКАМ
Ольге и Веронике
Сонными днями,
бессонными ночками
Я замираю над младшими дочками –
Что-то шепчу,
бормочу,
лепечу,
Всё-то им выгадать что-то хочу…
То ли молитворю,
то ли колдую –
Перед Всевышним за них колядую.
Карты незримые всё ворошу,
Всё хоровожу их,
всё ворожу…
Что нагадать вам, глазастые крошки?
Счастья – лукошки
да горя – горошки…
Дунуть в колечко,
молвить словечко,
наговорить на порог человечка…
Тихого, как овечка,
мягкого, словно свечка,
Светлого человечка.
…Тихих на всех не хватит,
Мягких всем не достанет,
Светлый посветит, устанет.
Пшик – и светить перестанет…
Дуну в колечко,
молвлю словечко,
Наворожу на порог человечка –
звонкого, точно речка,
жаркого, как сердечко,
Любимого человечка.
Любимый – он даже в латах
Тихим да мягким почудится,
Земной – предстанет крылатым,
Уйдёт – никогда не забудется.
Жалко, что те человечки
Не в каждой жизни встречаются –
Дуют, молвят словечки –
Чуда не получается.
Но я-то стараться буду…
Дается тем, кто старается.
Я уже близко к чуду –
Вот оно… нет, срывается…
Долгими днями,
короткими ночками
Я замираю над младшими дочками,
Всё словотворствую,
что-то воркую,
Что-то кумекаю да маракую…
Есть ещё времечко
с малое семечко…
23 апреля 2003 года
ХЛЕБ
Нож – на столе.
Этим ножом
Я против хлеба вооружен.
Хлеб безоружен
против меня –
Станет он ужином этого дня.
Хлеб наш насущный,
данный нам днесь,
Зерен пшеничных теплая взвесь!
Я тебя сталью не оскорблю –
Я как Учитель
тебя преломлю.
Семеро душ,
что доверены мне,
Вызреют, встанут,
как рожь на стерне.
Вырастут дети,
и в семьях своих.
Хлебы преломят на семерых.
Семью семижды семьи взрастут,
Всех их накормит
Учитель и труд.
Вот и получится –
притча права:
Хлебом единым
Россия жива.
|
