| |
СВЕТ ВО ТЬМЕ
Стоит хранимый Богом Дом
времён на переломе…
Чем меньше света за окном,
тем больше света в Доме.
Где холодней ночная мгла,
там ласка звёзд теплее…
Чем в подлом мире больше зла,
тем мы добром сильнее.
А где раздор, там и разор –
бездомная дорога…
Но чем бесовский громче ор,
тем в сердце больше Бога.
И мы очнёмся от своей
душевной летаргии.
Чем тьма всемирная плотней,
тем ярче свет России.
РОЖДЕСТВО
Святочных дней и ночей волшебство,
ветра, деревьев и рек замирание…
Мир возрождается на Рождество.
Ангелов пение в звёздном сиянии…
Для отверженья последних времён,
все отменяя земные утопии,
Бог в этот день Человеком рождён
в образе нашем и в нашем подобии.
ВИНО И ХЛЕБ
Как много лет, мой друг, поверь,
в потёмках я блуждал.
Христос в мою стучался дверь,
но я не открывал.
Я оставался глух и слеп,
мне было знать смешно,
чьим телом был мой чёрный хлеб
и кровью чьей — вино.
Себя изжил я, как беду.
Открыта настежь дверь.
Я нашей скорой встречи жду.
И горько мне теперь…
Я знаю, кто спасал меня —
чья кровь и тело чьё.
И отсвет горнего огня
изжёг лицо моё…
Как много, друг, больших потерь,
как сердцем я устал…
…Христос в мою стучался дверь,
и я — не открывал…
* * *
На Рождество — крещенские морозы,
а на Крещенье — оттепель и дождь.
Такие вот у нас метаморфозы,
такое вот несовпаденье сплошь…
И в жизни тоже — сплошь несовпаденье
с мечтой, с надеждой, с песней, со страной…
И только снега сонное круженье
с моей совпало сердца сединой…
ОСНОВА
Век жестокий. Шептанье на кухне…
Каждый вдаль с оптимизмом глядит…
Мы не знали, что здание рухнет,
коль оно не на камне стоит.
Мир безбожный в безвременье канет,
рай земной с пьедестала сойдёт.
Если вера стоит не на камне, —
эта вера себя изживёт.
В Нём одном для людей утешенье
в окруженье несметных угроз,
в Нём и жизнь, и любовь, и спасенье.
Имя этому камню — Христос.
Вся Вселенная — для человека.
Но погряз он в дурмане химер.
Так погиб, не проживший и века,
дом с названием СССР.
ФАВОРСКОЕ СОЛНЦЕ
Забыли мы о многом
в плену пустых идей.
Но было солнце Богом
когда-то у людей.
И в это верил каждый,
покуда царь-мудрец
им не сказал однажды:
«У Солнца есть Отец».
Живой любви вершина…
И вот сквозь тьму веков
излился свет от Сына
на трёх учеников.
Он солнцем на Фаворе
пред ними воссиял.
Всех трёх, с огнём во взоре,
сердечный страх объял…
«Ты кто?!» — кричали судьи,
плюя в лицо Ему.
Распяли Солнце люди,
влюбленные во тьму.
Но лился свет Фавора,
как сердцу благодать…
И Савл ослеп, чтоб скоро
прозревшим Павлом стать.
МЕТЕЛЬ
Снег на Пасху. Метель и мороз.
Я такого, пожалуй, не вспомню.
И дождей было много и гроз,
но метель…
Как ни странно, легко мне
пережить эту бренную новь,
отрешиться от снега в апреле…
Ведь Его неземная любовь
нас спасает в этой метели…
* * *
Выйдет всё поделом, что ни выпадет мне.
Буду я со Христом даже в адском огне.
Для себя — сберегу свет живого Креста.
Я из рая сбегу, если он — без Христа.
Кану в стон мировой — и с прощеньем, и без.
Пусть во тьме гробовой — не увижу небес.
Пусть я к омуту слёз в час последний приду.
Небо — там, где Христос, даже если — в аду.
* * *
Голос мне слышался птицы ночной.
Ангел мой плакать устал надо мной.
Жил я в азарте бездумных утех.
Ангел отмаливал каждый мой грех.
Счастья искал я, невзгоды кляня.
Ангел прощенья просил за меня.
Сердце рвалось и скулило в крови.
Ангел шептал мне во сне о любви.
Часто встречал я то рык, то оскал.
Ангел в погибельных дебрях — спасал.
Птица ночная всё чаще кричит.
Ангел мой горько и слёзно молчит…
* * *
А сирень всё равно расцвела,
несмотря на студёные ночи.
Жизнь легко нас с тобой развела,
но свести почему-то — не хочет.
Почему-то весна — холодна.
Почему-то на сердце — усталость.
А сирень под карнизом окна
так цветёт, что обид не осталось.
То ль уйти не желает зима,
то ли к нам не торопится лето…
Наших суетных дней кутерьма
светом первых свиданий согрета.
Пусть за днём истончается день,
и ничто нашей встречи не прочит…
Но в холодные майские ночи
дышит сладкой истомой сирень…
|
ПО ОНЕГЕ И ЛАДОГЕ
Как широка и высока Россия!
И не по силам никаким штормам.
Наш теплоход «Княжна Анастасия»
На Север шёл навстречу холодам.
Искрились в Волге солнечные блики
среди лесов, вдоль зелени полей…
Да, мы за то зовем ее великой,
что вся Россия отразилась в ней.
Смердит Европа в голубом дурмане —
сдала в утиль достоинство и Крест…
Но отовсюду прибыли славяне
на Всеславянский теплоходный съезд…
Мне не спалось. Душа весёлой негой
была полна, волнуя пульс в крови.
Закат всю ночь клубился над Онегой,
всю ночь над Свирью пели соловьи.
И пусть в Кижах гуляла непогода
и ветер дул со снегом и дождём,
и пусть опять карельская природа
характер свой являла день за днем, —
из древних чёрных брёвен церковь Спаса
над островом висела в облаках,
и с чёрных досок свет иконостаса
нас грел, продрогших, точно южных птах.
Когда борей, безжалостный и дерзкий,
качал озёрных волн морскую ширь,
нас привечал Кирилло-Белозерский
и Александро-Свирский монастырь.
В тот час излишни были междометья,
лишь удивленья блеск мелькнул в глазах.
Нам рассказали: полтысячелетья
лежит он здесь, молитвенник, монах.
За Русь веками молятся святые.
И крышку раки отворили нам.
А в ней лежали мощи, как живые,
и приложились мы к живым мощам.
И сотворилось чудо: солнце вышло
из серых тяжких приземлённых туч,
и разлился над нами еле слышно
звон колокольный с поднебесных круч.
Сияло солнце, лился звон небесный,
златились яркой новью купола…
Сказали нам: в такой же миг чудесный
сюда однажды Божья Мать сошла…
В любом пути есть неземные знаки.
И был священный остров Валаам,
где возвышался монастырский храм,
где сотни лет в трудах живут монахи.
Мы поднимались по крутым ступеням
на самый верх ухоженной скалы.
А монастырский сад дивил цветеньем
среди дождливой и туманной мглы.
Как много чуда в мире и как много
дано нам свыше знаков и даров!..
Славянский съезд, славянская дорога —
длинна, крута на сквозняке веков.
Но широка и высока Россия!
Она — навеки дар бесценный нам.
А теплоход «Княжна Анастасия»
плывёт к своим славянским берегам...
* * *
Непривычно холодное лето,
то ли снег, то ли пух с тополей…
И от ярких цветов бересклета
хоть немного, а как-то теплей.
Хоть немного, а как-то светлее
под ненастьем блуждающих туч…
В тёмном парке беззвучны аллеи,
а ведь был он несметно певуч…
И почудилось мне, будто лето
стороной мимо нас протекло,
незаметно развеялось где-то,
растеряв безвозвратно тепло.
На аллеях безлюдно-безгласных
ранней осени столько примет…
И как отсвет предчувствий неясных
краснолистный цветёт бересклет…
ПУТЬ
То, что было, то, что стало, —
смутно светится в стихах…
Кто-то вновь начнёт сначала
этот путь судьбе на страх.
Да, пройдет его иначе.
Что ж, у каждого он свой.
И в слезах — не раз поплачет
над судьбой и над собой.
Жизнь над ним лишь посмеётся,
вспять заставит повернуть…
От поэта остаётся
грустный свет и горький путь.
А стихи — почти как птицы —
просвистят и улетят…
Книг беззвучные страницы
в мир людской с тоской глядят.
Но они — всех благ превыше
и милей всех книг иных,
я от них дыханье слышу,
близкий взгляд я вижу в них,
чую голос осторожный
возле самого лица…
Это значит, путь острожный
пройден мной не до конца.
Мне еще на белом свете
дорога душа одна,
и еще в окно мне светит
полноясная луна…
* * *
Отцветает последний жасмин
и шиповника цвет облетает…
Мне из летних природных картин
эта — в сердце всегда западает.
Значит, лето пошло на закат,
и смятение — всё вероятней,
и последний кустов аромат
всё нежнее и всё невозвратней…
Как прощальная чья-то ладонь
прикоснётся к запястью незримо,
словно жизни закатный огонь
истончается необратимо…
Аромат над жасминным кустом
так пьянящ этим вечером летним…
И не хочется думать о том,
что и вправду он будет последним…
* * *
Август, август, зачем же так скоро?..
Ведь еще не настала пора…
Сонной тенью немого укора
загустели твои вечера.
Август, август, озёрная свежесть,
дрожь листвы на опавших цветах…
Мы, мой друг, замечаем всё реже
прежний блеск в приземлённых глазах.
То ль с тобой мы своё отлетали,
хоть в душевных порывах – легки,
то ль полей поседевшие дали
слишком стали для нас далеки…
И не манит спокойного взора
золотая заката игра...
Август, август, зачем же так скоро?..
Ведь еще не подходит пора…
* * *
Предосенняя нежная тишь…
Нет, не может окончиться лето…
Ах, душа, скоро ты воспаришь
к океану несметного света.
Золотая тоска вечеров…
Нет, не верю, что лето уходит…
С долгой песней холодных ветров
где-то близко зима хороводит.
Август ласковый, солнечный весь,
ярко-жаркий, как цвет бересклета…
Ах, душа, ты запомни, что здесь
было это короткое лето… |
