30 сентября 2013 г.

Действия первого порядка

Хаос начинает – и проигрывает. Это глобальное правило до сих пор срабатывало, уже хотя бы потому, что человечество все ещё существует. Но никогда победа культуры не бывает предрешена заранее, и об этом следует помнить.

Стремительно разворачивающееся на наших глазах противоборство двух культурных (а если говорить по сути, культурной и антикультурной) концепций жизнеустройства – традиционной и той, которая по своему философскому обоснованию определяется как постмодернистская – охватывает сферы искусства, науки, образования, общественной жизни, морали и этики как основ взаимоотношения между людьми внутри общества и отношения человека к окружающему миру.

Современный гуманитарный кризис анализируется на сайте «Российский писатель» глубоко и разносторонне, а мы попробуем моделировать ситуацию максимально обобщённо, увидеть картину в целом – но не в ужасающих подробностях разрушения культуры и мрачных пророчествах её полной гибели, а в глобальной исторической перспективе.

Очевидно, что культурная традиция (в её широком понимании), веками кристаллизовавшая наиболее эффективный опыт выживания и отдельных сообществ, и всего человечества, опыт сбережения и развития жизни в принципе, сегодня находится в состоянии глухой затяжной обороны. И не удивительно: если принять за основу уже разработанный наукой тезис, что культура (система ненасильственного упорядочивания бытия) формируется как ответ на вызов агрессии и хаоса, то из этого положения следуют два очень важных вывода.

Первый вывод: культура всегда опаздывает с ответом как минимум на шаг. Это нормально. Объективно нужно, чтобы вызов сформировался, обрёл зримые очертания и конкретные формы – только после этого можно формировать реальный масштабный ответ, разрабатывать гуманистические средства ненасильственного упорядочивания.

Хочется верить, что на более высокой ступени развития человечество будет способно вовремя гасить агрессивную экспансию – но не так всё просто. Хаос и агрессия, с одной стороны, являются неокультуренной частью человеческой природы, началом, способным стремительно разрушить и окружающий мир, и самого человека. А с другой – это мощный ресурс развития. Именно преодоление хаоса обогащает традицию новым опытом, новыми силами, новыми формами, наконец. И если предупредить общество о приближении кризиса вполне возможно (особенно в активном процессе осмысления происходящего), то избежать его или заранее полностью подготовиться нереально.

Причины очень простые. Гуманитарный кризис является нормальным следствием развития человечества и возрастания степени сложности его организации. Каждую последующую степень сложности на её начальном этапе предугадать и оценить практически невозможно – так невозможно с точки зрения таблицы умножения оценить логарифмические формулы и предложить варианты их решения. То есть невозможность для культуры подготовиться к очередному вызову хаоса – в порядке вещей, в порядке вещей и опоздание ответа культуры на этот вызов. Как бы ни было сегодня сложно, а порой и страшно, – ничто не потеряно. Да, идёт опасный процесс разрушения прежних форм, но становится очевидно, утрата какого содержания гибельна для жизни.

Второй вывод: культура начинает побеждать только тогда, когда перехватывает инициативу в действиях первого порядка : смыслотворении, генерировании идей, создании нового образа мира – то есть в разработке форм и способов ненасильственного упорядочивания бытия. Следовательно, моментом перелома кризиса является возникновение асимметричного культурного ответа именно на первом уровне.

Почему асимметричного? Всякий симметричный ответ, во-первых, предсказуем и противником уже предупреждён (а потому обречён), во-вторых, он чреват зеркальными деформациями обороняющейся культуры («наши ответы» Голливуду, например, – стандартная иллюстрация данного тезиса). Культура теряет инициативу и потому уже безнадёжно проигрывает. Ну и своими предсказуемыми действиями предоставляет необъятное поле для манипуляций более (пока) сильного противника…

Асимметричный ответ может быть более жёстким и предполагает грубое обуздание стихийных разрушающих сил, физическое, как сейчас модно говорить, «принуждение к миру» под угрозой уничтожения. И это не победа в прямом смысле слова, поскольку грубое примитивное регулирование опирается на низкие инстинкты и лишь ненадолго отодвигает катастрофу во времени. Противоречия не исчезают, они развиваются подспудно и разрушают культуру изнутри. «Тащить и не пущать» стратегически бессмысленно и опасно.

Ответ выше уровня агрессии требует создания сложных, энергоёмких, жизнестойких и потому привлекательных для большинства идей и образов, жизнетворящих мифов (источников первосмысла). Он ищет опору в высоких чувствах, пробуждает их, укрепляет и развивает, потому, что этот уровень личности и общества наиболее энергоёмок, именно здесь источник пассионарности, жизнестойкости, плодотворной активности. А это сфера прямой деятельности литературы.

Поэтому отечественная литература с самого начала антикультурной экспансии была очень грамотно блокирована экономически и идеологически. Поэтому не следует ожидать, что вдруг все всё поймут, и писателям станет хорошо. Я лично буквально краешком биографии застала пору советского писательского благополучия – региональное совещание молодых, учёба в Литинституте и гонорарное издание первой книги. Всё остальное было жёсткой практикой выживания в быту и в профессии – вопреки разного уровня обстоятельствам. Мне очень понятны недоумения, обиды и наивные ожидания многих членов Союза, испытавших куда более резкий и жёсткий переход в новую социальную реальность. Непонятно только одно: сколько могут ещё продолжаться эти обиды и иллюзии. Ведь они – действия как минимум третьего-пятого порядка, а жизненно необходим – первый…

Если в этот раз ход истории будет нарушен и хаос победит, литературе в нём места точно не будет. Если победит культура, но генератором действий первого порядка будет не писательское сообщество – его место займут другие. А литература превратится в безобидное пенсионерское хобби – то есть займёт именно то место, которое ей предусмотрительно и отвели уже сейчас.

Значит, в первую очередь решения требуют внутренние проблемы Союза. Первая проблема – грань между самодеятельностью и профессией . Она старательно стирается как извне, так и изнутри Союза. Извне – постоянными точечными провокациями типа «Толстой переписывал «Войну и мир» 28 раз, её никто из нормальных людей за раз не прочитал. Вот это бесконечное переписывание… говорит о расколе внутри человека, который не доверяет себе, не имеет мира с собой. Он пишет слово и не верит в его правильность» (Мирослав Бакулин: Писательство – это нонсенс). Изнутри – введением целого букета непрофессиональных критериев: патриот, ветеран, крепкий хозяйственник, нужный человек, красивая женщина, ну и просто мой хороший друг. Проблема самодеятельности даже не в том, что она не способна на действия первого порядка, а в том, что она их очень быстро компрометирует и аккуратно гасит в вязкой междусобойной среде, взаимных обидах и восторгах.

Вторая проблема – то, что психологи называют «привычным дискомфортом». Да, было горькое время сокрушения по утраченному и оплакивания настоящего. Но заниматься этим сейчас – уже отпевать будущее. А между тем в среде привычного дискомфорта стремительно возникает этакая «круговая порука» – защита и поддержка авторами друг друга, поскольку тема «обкатана», понятна и близка, не требует особого напряжения – можно вздохнуть, всплакнуть и жить дальше. Основные темы «привычного дискомфорта» – оплакивание судьбы России, пасторально-ностальгические воспоминания о деревенском детстве и обличения агрессоров-разрушителей, как будто они прочтут и непременно устыдятся содеянного, а то и исправлять кинутся – или кто-нибудь добрый и сильный их заставит. В рамках «привычного дискомфорта» тематическое «родство» ставится гораздо выше профессионализма, что подставляет под очередной удар весь Союз писателей.

Любой, кто наивно пытается разомкнуть этот порочный круг, автоматически становится врагом: что, у тебя душа за Россию не болит? Да кто ты после этого? Привычный дискомфорт – опасное психологическое болото: чем дольше он длится, тем глубже затягивает, тем меньше сил для рывка в неизвестность, тем больше страха: а вдруг там будет ещё хуже? Хотя, судя по причитаниям, хуже-то уже и некуда.

Третья проблема – общественный статус Союза. Если раньше он был понятен – писательское сообщество являлось идеологическим цехом государства, частью его управляющей структуры (и как во всяком цехе, там наличествовал и решал бытовые вопросы профсоюз), то теперь понятно только одно: этого больше уже не будет. Прежняя идеология разрушена, сегодняшняя чужеродна, новая не сформирована (хотя потребность в ней огромна). Профсоюз невозможен в принципе – для него нет материальной базы (при нынешнем безгонорарном существовании рассчитывать на серьёзные взносы от писателей, особенно работающих в регионах, по меньшей мере наивно).

Но общественный статус – это прямое производное от рода и уровня деятельности. Что удастся сделать писательскому сообществу сейчас, в ответ на вызов времени (см. начало статьи), – тем оно и станет завтра. Разве это не шанс? Тем более что сохранён сам Союз, его рабочие структуры, связи внутренние и внешние…

Самая большая сложность действий первого порядка – это их полная внутренняя свобода при осознании всей полноты ответственности. Перед кем? Это очень нелегко сформулировать, потому что выражения «перед собой», «перед будущим», «перед обществом», «перед историей» слишком легко увести в демагогическую пустоту. Гораздо проще – почувствовать. Ощущение сродни онтологическому ужасу – когда понимаешь, что всё вокруг настолько ненадёжно и зыбко, что точка опоры находится только внутри тебя, и именно на ней будет выстроен фундамент, возведены спасительные стены, а если вдруг ошибёшься – ты ошибся за всех. И тогда поневоле душа обращается к единственно возможной опоре вне своего крохотного существования. Этой опоре много наименований, но суть у них одна, и мы обозначим её понятно для большинства – Бог. Вот эта вдруг возникающая вертикаль (духовный позвоночник), её напряжённость и порождает действия первого порядка.

Энергия действий такова, что все подделки и провокации бледнеют, все противостояния теряют губительный смысл. Это пассионарная энергия созидания, мощно заряжающая тех, кто сегодня вяло и привычно плывёт по течению событий, чрезвычайно привлекательная для широкого союзничества – это энергия победы.

А теперь совсем немного лирики. Очень уважаемая мной поэтесса, женщина чистой души, в конце восьмидесятых горячо рассказывала: «Да, я чувствую, мы все изолгались, в этом вина интеллигенции перед народом. Надо восстанавливать в себе истину с самого начала, с совпадения слова и дела: чтобы выйти из этой лжи, я сама себе вслух проговариваю: я включаю чайник, я читаю газету, я иду в магазин… И знаю, что это уже точно не ложь». Я слушала её и думала со всей младенческой наивностью: ну что за чушь? Откуда это? Зачем?

И только теперь, когда проанализированы многие средства вторжения и манипуляции, стало понятно: да, всё началось именно с воззвания к высоким чувствам – к правде, справедливости, желанию обновления. Именно через них был запущен обвальный процесс саморазрушения интеллигенции: сомнение в себе, чувство вины, метания, самоустранение и отчаянье пораженчества. Но почему его так легко было запустить?

Ответ прост: потому что литература как идеологический цех, часть государственной структуры, была лишена права на действия первого порядка – оно принадлежало идеологам КПСС. О целесообразности такого решения можно писать трактаты, изучать плюсы и минусы, но нам важно, что сейчас – не от литературы, нет – просто от того, кто в принципе способен на эти действия, их и ждут. Ждут все, кто видит в надвигающемся хаосе угрозу достойному существованию человека на земле. Какая культура, чья литература окажется сегодня в состоянии действовать, сформировать ответ?

Смыслотворение, генерирование идей, создание нового образа мира происходит не в прямом противостоянии надвигающемуся хаосу. Оно на порядок выше, сложнее, точнее – и работает на опережение агрессии. Надо ли повторять, что труд это коллективный, со-ратнический, союзный – и союзниками его будут все, кто хочет жить осмысленно, внятно, достойно. Если современная русская литература способна на действия первого порядка, её будущее светло.