Авторская рубрика Нины ЯГОДИНЦЕВОЙ
ПРИКЛАДНОЙ СМЫСЛ
<<< Далее       Ранее>>>

6 сентября 2013 г.

Буковки группками

Абсолютно бесполезное с прагматической точки зрения занятие, поэзия – единственный вид человеческой деятельности, выполняющий как минимум три основные сберегающие жизнь функции: восстановление целостности сознания, возобновление первосмыслов человеческого бытия и обновление образа мира. То есть это мощное средство пробуждения пассионарности.

У современного букета кризисов – экономического, политического, социального, культурного и пр. – одна глобальная причина, один корень: утрата цельности мировосприятия, угасание потребности в новых смыслах и катастрофическое «обветшание» образа мира. Это смертельная усталость цивилизации. С какой бы стороны ни искали решение, если не говорить о главном, всё будет бесполезно. Поэтому мы будем говорить о поэзии в частности и о литературе в целом.

Она тоже переживает глубокий кризис, но проблема не в угасании творческого потенциала, а в разрушении иерархии смыслов и ценностей как в обществе, так и в литературе. Два с лишним десятилетия, которые нами ещё не осознаны целиком, можно схематично представить в виде следующей смысловой цепочки: обрушение идеологии – атака на культурную матрицу – попытка подмены культурной матрицы – постепенное созревание ответа одновременно в двух направлениях. Внешний ответ должен погасить чуждую культурную агрессию, внутренний призван удовлетворить духовную потребность собственного общества в обновлённом образе мира и нравственных ориентирах его развития. На всякий случай подчеркнём: обновлённый образ – это традиционный по содержанию и адаптированный по форме к современным реалиям. Если этого ответа не будет – не будет и самой культуры. Вызов максимально реален и угрожающе серьёзен.

Несмотря на то, что поэзия (и шире – литература) – дело в истоке своём сугубо индивидуальное, то, что создаётся личностью лично, это деятельность, во-первых, общественно значимая, а во-вторых, в конечном итоге коллективная – ибо образ мира не под силу создать одному, даже гениальнейшему поэту. (Ну разве что собрать, обобщить, гармонизировать, подытожить труд многих и многих – но на это нужен гений, который появляется в своё время по неизведанным ещё нами законам.) И потому литературный мир – глубоко эшелонированная структура. При ближайшем рассмотрении в нём чётко различимы три уровня общественно значимой деятельности. Первый можно условно назвать литературной самодеятельностью, второй – профессиональной литературной работой и третий – собственно творчеством. Об этом подробнее.

Самодеятельная среда – это люди, у которых есть «поэтический ген», для них поэзия – воздух бытия, средство самовосстановления, сопротивления кислотной среде, но сами они не в состоянии по разным причинам генерировать поэтические смыслы, они могут только более или менее удачно воспроизводить их в различных сочетаниях и контекстах, не создавая общественно значимого, но поддерживая полноту и целостность своего собственного бытия – что уже, согласитесь, немало. Это среда литературных объединений, куда в первую очередь попадают пишущие. Несмотря на все проблемы традиционных «лито», именно здесь они находят и воздух, и начальное понимание, и азы литературной учёбы. Здесь создаются культурные опоры – традиции, в первую очередь представляются новые книги, здесь, в конце концов, в человеке не дают угаснуть творческому началу – а оно важно для любой иной сферы деятельности. Для этого слоя пишущих литература становится убежищем – то есть прямо выполняет свою сберегающую жизнь функцию.

Те, кто занимается собственно творчеством, созданием новых поэтических смыслов (именно смыслов, а не изобразительных средств!), – немногочисленны даже в великой культуре. Для них литература – путь: мучительный, без гарантии открытий и побед, с колоссальной степенью риска, с огромными психическими и физическими («физика» буквально горит на таких энергиях) затратами. Сколь бы разными они ни были, эти люди узнают друг друга почти мгновенно, и какие бы споры между ними ни громыхали, они прекрасно понимают силу и значимость друг друга в общем пространстве поиска.

И, наконец, профессиональные литераторы – те, кто в меньшей степени генерирует, но добросовестно адаптирует добытые первопроходцами смыслы, развивает их, доносит до широкого читателя. Для них литература – обширное поле нелёгкой повседневной работы. И этот вид литературной деятельности чрезвычайно важен, без него и открытия первопроходцев пропадут, и самодеятельная среда останется без необходимой подпитки, и сама культура – без развития.

Причём эти три уровня литературного мира очень тесно взаимосвязаны, и в реальности их редко удаётся разделить чётко, потому что граница проходит по человеческим душам, судьбам, живым сердцам, не мыслящим себя вне поэзии. Прежде чем избрать литературу как путь, человек должен обрести её как убежище, освоить как поле работы, и только потом… И ещё это личное, необсуждаемое право выбора: оставаться в убежище, осваивать профессию или отправляться в неизведанное. Ведь у каждого обладающего «поэтическим геном» своя мера душевных сил. А обществу жизненно важно и то, и другое, и третье…

Все проблемы возникают там, где появляется беспорядок. Не помню, кто высказал замечательную мысль: в мире нет ничего дурного, лишнего, вредного и пр. Есть вещи, которые несвоевременны или находятся не на своих местах и потому порождают хаос. И сегодня в литературной среде больше всего хаоса возникает там, где (порой с самыми благими намерениями!) рушится смысловая иерархия. Союз писателей – организация профессиональная: в её основе лежит литературная деятельность, а всё остальное, несмотря на очевидную значимость и важность, так или иначе является производным. Идеологические, религиозные, политические основы – это основы для иных союзов, возникающих по мере общественной потребности. Другое дело, что сегодня раскололи и профессиональную деятельность, и об этом нужно говорить, ибо в основе истинной литературы всегда – сберегающая жизненные основы нравственность, а всё остальное – либо сознательный разврат, либо производство и более-менее удачная продажа текстов.

Сегодняшний хаос и всё обостряющиеся (в том числе и на сайте РП) полемики отражают острую интуитивную потребность в соблюдении смысловой и литературной иерархии, которая должна рассматриваться не как выдача медалей или расстановка на пьедестале почёта, а как мера ответственности и степень допуска к решению всё более сложных литературных и общественных проблем.

Очевидно, что профессиональный писательский союз должен объединять два уровня литературного мира – литераторов и творцов, а литературную самодеятельность всемерно поддерживать и развивать. Но события последних двадцати с лишним лет закономерно породили хаос в писательской среде. Во-первых, произошёл раскол единого союза и пополнение рядов обеих половинок – зачастую именно ради пополнения рядов. Естественно, профессиональный литературный уровень неизбежно должен был снизиться. Затем по этим сниженным критериям в профессиональную среду хлынула самодеятельность и начала активно вытеснять профессионалов.

Приходишь, например, в СП обсуждать концепцию книжного фестиваля – две дамы между собой страстно делят столы для продажи своих книг. Полчаса пытаешься повернуть разговор в рабочее русло – и вдруг понимаешь, насколько ты им мешаешь. Или подводятся итоги профессионального литературного конкурса: «Вам понравилась моя книга?» – «Понимаете, мы оцениваем работы по системе профессиональных литературных критериев…» – «Значит, не понравилась. А вот … (имя) похвалил. Вы просто её не прочли. Или вообще не поняли. А вот если бы я кое-куда позвонил… Но я не стал этого делать, потому что честный человек». В праздничном застолье: «Галя, как ты давно не приходила! Почитай новое!» – Пожилая женщина читает в рифму про то, что власти (дословно) «не жалеют человеческий ресурс». – «Это очень патриотические стихи! Замечательно! Надо вступать в союз! Нам такие люди нужны!»

Вот эта самодеятельность, которая вносит существенную лепту в устойчивость литературного сообщества в целом, будучи облечённой профессиональным статусом, писательскими «правами и допусками», по как минимум трём вполне внятным причинам превращается в яростного внутреннего врага писательского союза.

Первая причина: не создавая новых смыслов, а лишь потребляя (эксплуатируя) их и бесконечно воспроизводя, она полностью стирает первоначальные значения образов, а иногда и меняет смысл на противоположный. Так произошло, например, с патриотизмом: бесчисленное бездумное насаждение штампованных сельских пасторалей как некоего идеала русского бытия, все эти бесконечные умиления белоствольными берёзками и кистями алыми рябин, привели чуть ли не к отрицанию самого жизненно необходимого нам патриотизма – современного, активного, сильного. А ведь для самодеятельности эти штампы просто работают как опознавательный знак «свой-чужой», там нет ни положительного, ни отрицательного смысла, тщетно отыскиваемого добро- и недоброжелателями. Это всего лишь форма, более или менее умелое тиражирование которой вчистую обесценивает смысл.

Вторая причина: самодеятельность занята преимущественно собой и находится в состоянии непрерывного страстного, но не всегда связного монолога – здесь на первом месте эмоции, желание высказаться, скорее выпустить книжку (почему-то обязательно попугайной расцветки), собрать на презентацию подружек... Это очень трогательно, почти по-детски, и потому всегда хочется похвалить, пожелать счастья – но работать, простите, невозможно. Невозможен продуктивный диалог, невозможно совместное обдумывание проблем и проектов, и в конечном итоге всё оборачивается обидой автора: не слушают стихов, не понимают души, не ценят таланта… Плохие! Завистники! И т.д. – в зависимости от темперамента.

Третья причина – догматизм. Когда человек инстинктивно чувствует недостаточность своего литературного опыта, он готов опереться на всё, что под рукой: идеология, религия, эзотерика… Он берёт на вооружение любую мыслительную форму и орудует ею как мечом и щитом. Тебе не понравились мои стихи? Так ты не патриот?! Ах, ты против православия? Как это «почему»? У меня же православные стихи! Что значит «рифма, размер, образ»? Надо по сути воспринимать, а не придираться невесть к чему! Я же мысль выражаю! – ну и так далее. Не улавливая живой сути со множеством её нюансов, неопытный автор хватается за форму и догму как за спасательный круг. И отстаивает её до последнего – ведь другой опоры у него нет. В этих спорах никогда не обнаружится истина, только грохот и лязг беспощадного боя тяжёлых бронированных чудовищ, за которыми прячутся люди испуганные и страдающие.

Работая с литературной самодеятельностью с 1996 года, могу уверенно сказать, что именно она, занимая должное место в общей системе литературной работы, обеспечивает устойчивость литературного сообщества в целом, приток новых сил в профессию и на уровень большого творческого поиска – но мы сами превращаем её во врага литературы, вводя в сферу жёстких профессиональных требований и общественно важных задач, которым она изначально не соответствует – не готова ни творчески, ни психологически, ни социально. Или выдаём неоправданные авансы, подставляя ни в чём не повинного автора под громы и молнии разгневанной критики, а порой провозглашаем новый талант знаменем той или иной идеи и втягиваем его в губительные внутрилитературные разборки – да много чего такого происходит, и вместо профессионального разговора об истинно литературных критериях приходится тщетно взывать: «Пощадите автора, ведь это живой человек, а не буковки группками, и у него есть сердце, и ему больно!»

На вопросы «кто виноват?» и «что делать?» ответов, как обычно, нет. Потому что каждая ситуация касается конкретной личности, обладающей бесценным «поэтическим геном», и должна разрешаться уникально, с чистой милосердной мыслью: литература для человека, а не человек для литературы. Но чтобы литература человеку могла служить по-настоящему, ей самой придётся быть настоящей.

Система Orphus
Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"
Комментариев:

Вернуться на главную