Нина ЯГОДИНЦЕВА, кандидат культурологии, профессор Челябинского государственного института культуры, секретарь Союза писателей России
Поэзия – спасенье языка, вечно новорождённая родниковая речь. И то, что может сказать она, не скажет никто, хотя, казалось бы, – говорят все, хором повторяя уже давно сказанное. Но как редко можно услышать: Побудь со мною, тишина! Всё начиналось разговорами, Сначала котелки да тросточки… Но это всегда есть в самой природе родного языка, и точное виденье благодаря прозрачности мгновенно становится предвиденьем и даже мудрым остережением для понимающих, ибо всё уже было и поэту ведомо. В каждом стихотворении книги – своя глубина, но все они полны воздуха, мерцающего оттенками смыслов, пробуждающего в чутком читателе талант со-чувствия, со-переживания. …Как сладко услышать средь тысяч созвучий Душе ведь не нужно особой науки – И ещё одно – родное, угадываемое с полустроки, полувздоха при чтении – русская музыка этих стихов. Искусственно ускоряемый, рваный ритм современной жизни чужд и губителен для русского человека, верлибр с его поэтической развязностью пуст, а рэп удушающее тесен. Родня русскому – музыка, живущая в открытом пространстве полей, холмов, рек, взлетающая к вершинам гор – дышащая полной грудью. Дождик шепчет, ветер колобродит, <…> Луг звенит. Может быть, потому и способна мгновенно подняться в русском человеке высокая волна воли. На языке музыки русский и понимает природу, и принимает её покой и её силу. Музыка определяет и должную меру поэтического пафоса, и остерегает от гибельного: В краю истерзанном и голом, Казалось бы – открытый спор с пушкинским «Пророком», где именно в уста Бога вкладываются слова «…глаголом жги сердца людей», явное противоречие, но ничего противоречивого здесь нет, есть точная мера слов и событий, мера, которую ощутить способна именно поэзия: Не перейди незримой грани, Ещё одна характерная черта русской поэзии – почти природная естественность метафор, а чаще даже и простой параллелизм. Русская метафора – не самоцель и даже не средство, и не столько превращение форм, сколько объединение их одним, единым, всеобщим содержанием: Где тихая роща кончается Прощаются люди, Казалось бы – и что в безыскусной простоте искушённому читателю? Но не в пищу праздному уму предназначены эти тонкие связи, они – соломинки для спасения, наилегчайшие мостики над оврагами и ущельями бытия. Поэзия Виктора Кирюшина очень земна, вполне конкретна – в ней много тёплых, родных сердцу примет, но не тяжёлых своей плотной материальностью, а словно светящихся изнутри, и свет этот высоко печален – как высоко и светло печально всякое соприкосновение души с красотой, вечного – с мгновенным, живущего – с уходящим или будущим. А какой словесной сладостью наполняются русские имена! На Руси предзимье. Киновари досыта и сини, На венцах колодезного сруба Как царевна юная наивна, И когда Виктор Кирюшин пишет о современниках (а в книге довольно много таких сюжетов и эскизов), о чём бы ни шла речь – это всегда любование, даже если и горечь: Годы-то всё какие – Боль от репьёв-колючек, Когда вынимаешь для цитат строки из контекста, не покидает странное чувство: словно срываешь один за другим цветы на лугу – для букета, но цветущий луг так и остаётся лугом, его не унести и не пересказать. Так и с настоящими стихами – они живут и наполняют живым воздухом книгу, в цитатах передавая только малую часть смысла. И вот вроде бы афористичность считается поэтическим «знаком качества», но ведь не так на самом деле – поэзия не в броских или чеканных строчках, а именно в воздухе, в особом веществе, которое в нём разлито… И это тоже очень русская черта. Вовсю метель гудит ночами, Но кто-то угли теплит в горне |
||||
Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-" |
||||
|
||||