С 27 по 30 ноября в Шанхае прошёл Форум молодых писателей России и Китая. Публикуем здесь доклады некоторых российских участников – шести прозаиков и трёх поэтов.
С одной стороны эти доклады посвящены взаимосвязи между литературами России и Китая. Так Наталья Мелёхина замечает сходные мотивы в творчестве русских писателей-деревенщиков и китайского писателя Мо Яня, а Анастасия Чернова говорит об интереснейшей перекличке стихов Николая Рубцова и древнего китайского поэта Су Ши; Екатерина Яковлева рассуждает о перспективах китайской литературы в России, а Василий Попов останавливается на особенностях перевода стихов по подстрочнику.
С другой стороны, по словам Олега Сочалина, для молодых писателей важнее сейчас даже не диалог между Россией и Китаем, а диалог между ними самими. И потому так много участники Форума говорят о современной русской литературе. Здесь есть место полемике – скажем, Андрей Антипин, перечисляя авторов, представляющих русскую литературу сегодня, называет имена Романа Сенчина и Захара Прилепина, а Андрей Тимофеев пытается показать, что эти авторы далеки от русской литературы, приводя в качестве примера следования традиции самого Антипина. Есть место радостному узнаванию творчества друг друга – и вот Олег Сочалин с восхищением пишет о стихах Екатерины Яковлевой. Есть место обращению к классике – потому-то так много Андрей Антипин говорит о Валентине Распутине, Анастасия Чернова – о Николае Рубцове. Молодые авторы пытаются понять своего читателя – этому посвящён доклад Елены Тулушевой. Кроме того, они взрослеют и уже сами готовы рассуждать, как воспитывать следующие поколения, – об этом пишет Мария Четверикова.
Публикация этих докладов одним целостным материалом не случайна, это попытка показать, чем живёт современная молодая литература, что её волнует, к чему устремлены её надежды. И одновременно попытка ответить на вопрос, способна ли она решать те задачи, которые ставит перед ней время.
Андрей Антипин ПОСЛЕ РАСПУТИНА
Андрей Александрович Антипин родился в селе Подымахино Усть-Кутского района Иркутской области в 1984 г. В 2008 году окончил факультет филологии и журналистики Иркутского государственного университета. Прозаик. Член Союза писателей России. В 2008 году был делегатом I съезда писателей Иркутской области. Повести и рассказы публиковались в альманахе «Сибирь», в журналах «Наш современник», «Москва», «Юность», в сетевом журнале «МолоОКО», в коллективных сборниках. Автор книг «Капли марта» (Иркутск, 2012 год) и «Житейная история» (Иркутск, 2013 год). Лауреат нескольких премий, в том числе премии Леонида Леонова журнала «Наш современник» (2010 г.), премии журнала «Наш современник» за лучшую публикацию (2013 г.), премии им.Гончарова в номинации «Ученики Гончарова» (2015 г.). Живёт в родном селе.
Основные публикации:
«Капли марта» повесть («МолОКО» 2010 г.) http://www.hrono.ru/text/2010/ant0910.php
«Соболь на счастье» повесть («Москва» №6 2011 г.)
«Теплоход Благовещенск» рассказ («Наш современник» №7 2010 г.) http://www.nash-sovremennik.ru/archive/2010/n7/1007-10.pdf
«Плакали чайки» повесть («Наш современник» №1 2012 г.) http://www.nash-sovremennik.ru/archive/2012/n1/1201-02.pdf
«Горькая трава» повесть («Наш современник» №4 2013 г.) http://www.nash-sovremennik.ru/archive/2013/n4/1304-02.pdf
«Дядька» повесть («Наш современник» №9 2014 г.) http://www.nash-sovremennik.ru/archive/2014/n9/1409-02.pdf
«Смола» рассказ («Наш современник» №10 2015 г.) http://www.nash-sovremennik.ru/archive/2015/n10/1510-02.pdf
На этом форуме я представляю российскую окраину, пусть и такую величайшую, богатейшую и колоссальнейшую по территории, что определение «окраина» ей как бы и не подходит, поскольку моя вовсе не «маленькая» малая Родина сама может прослыть целым государством, к которому лепится всё остальное…
Всё это я говорю о любимой Сибири!
И, конечно, раз уж мне, сибиряку, выпала честь быть в эти дни в Шанхае и говорить о современной русской литературе, я не могу не сказать в своём выступлении о том чувстве сиротства, некой продутости, промозглости, открытости всем сквознякам, словно бы специально этого момента ждавшим и вот внезапно и все разом подувшим на нас, о чувстве беззащитности, растерянности и потерянности, которое постигло нас в марте этого года, когда умер Валентин Распутин.
…Долгое время присутствие этого человека в литературе, в нашей жизни было для нас неким духовным оправданием или, как сказал сам Валентин Григорьевич об одном своём персонаже, – «подпоркой».
Это «подпирание» не только и не столько братьев по цеху, сколько российских читателей и – шире – всего русского народа тем более всем нам было нужно, что с начала нового века, нового тысячелетия почти один за другим ушли из жизни такие выдающиеся отечественные писатели и публицисты, как Виктор Астафьев, Евгений Носов, Василий Белов, Александр Солженицын и др.
С уходом этих великих стоятелей за русское дело центр тяжести вот этого национального подвижничества, которое мы определили как «подпирание» русского мира, в умах и сердцах современников переместился на одного человека – на Валентина Распутина (хотя сам он наверняка опротестовал бы это свидетельство и привёл в пример другие «подпорки»).
Всё это я говорю не для того, чтобы подчеркнуть исключительность этой фигуры, а дабы указать на величайшую ответственность перед русским народом – ответственность, которая со смертью старших товарищей была возложена на «самого младшего, самого любимого, самого совестливого сына России» (так охарактеризовал Распутина Валентин Курбатов в первых откликах на смерть писателя).
Конечно, я предвижу возражения и поправки; кто-то может назвать свой ряд «стоятелей» за русское дело, и убедительно доказать, что со смертью перечисленных мною писателей ничего не закончилось...
Что на это ответить?
Да, разумеется, и сегодня в России много авторов – хороших и разных, как правило, много пишущих, много издающих, много ездящих по стране и миру, много выступающих и так далее.
Но применительно к этим находящимся в литературном процессе писателям хотелось бы указать на одно по-своему единственное и одному только подлинному народному таланту присущее качество Валентина Распутина, а именно его всегдашнее, как бы даже развивающееся помимо его воли присутствие в нашей жизни. И это несмотря на то, что последние более десяти лет Валентин Григорьевич не писал художественной прозы!
Тем не менее, даже не работающий за своим столом, «не пишущий» писатель Распутин по праву занимал то место в нашем сознании, в нашей жизни, которое не смог ни оспорить, ни, тем более, заполнить никто другой из его современников.
Вероятно, тут следует говорить о той типично русской, заветной, многострадальной надежде, которую являл собой, своим именем, своим, наконец, служением Отечеству Валентин Распутин; о той надежде, которую он, невзирая на отчаяние и, казалось бы, беспросветность его произведений поздней поры, выражал каждым своим словом, а после выхода в свет в 2002 году самой неровной, но зато и самой болезненной повести «Дочь Ивана, мать Ивана», после того, как писатель несколькими годами позже перенёс гибель дочери, эту русскую надежду Распутин питал и воплощал даже своим молчанием.
Это молчание во многом стало знаковым, определяющим для России. В том плане, что замолчавший Распутин, как отошедшая в часы отлива байкальская волна, тем резче (резче даже, чем в своей публицистике) вымыл суть некоторых сокровенных для русского человека понятий. Таких как совесть, правда, любовь к своей Родине.
Они, безусловно, выпукло и мощно присутствовали во всей его прозе, во всём его творчестве, во всех его публичных выступлениях. Но только вот это молчание писателя предельно обнажило, отбросив детали, суть явления по имени Валентин Распутин. И как-то сразу стало ясно, что вместе с переставшим писать Распутиным и этой самой совести, и правды, и любви (не показной, но нутряной, настоящей, правдошной, тоже, кстати говоря, молчащей) стало меньше – и в литературе, и в жизни. Как будто и России стало меньше, как будто произошёл очередной раздел-передел и от нас, от нашего сердца отняли некие заповедные территории.
...Мы уже не ждали его новых книг.
Мы видели, что ему трудно, что ему не нужно, что он это пережил, может быть, возвысился над этим и уже по-другому (нам неведомо – как) взглянул и на себя прежнего, и на своё литературное ремесло.
Мы следили за этим молчанием, слушали его, радовались, что есть хотя бы оно, это молчание нашего великого современника.
Мы только хотели, чтобы это молчание не оборвалось внезапно, чтобы оно ещё длилось и длилось.
Так нам хочется, чтобы близкий и дорогой нам человек, пусть и больной, усталый, может быть, немного утомивший, но жил как можно дольше, чтобы не возникло однажды наутро, после долгой мучительной ночи, это ужасающее чувство пустоты в соседней комнате.
Это чувство пустоты в перспективе тем более пугало, что «комнатой» для Распутина была вся Россия, и мы, жители России, русский народ, вслушивались в эту Россию, чтобы уяснить для себя, жив ли её словно бы давший обет молчания сын, и к нему, к её сыну, к его молчанию мы прислушивались, дабы узнать, всё ли ещё она, Россия, полна той последней полностью, которой был для нас Валентин Распутин и без которой мы не смогли бы понять ни себя, ни Россию, ни свою русскость.
И это тоже подлинная заслуга Валентина Распутина – продолжиться в сердцах, в умах, в памяти, в языке своего народа чем-то помимо книжек, тем, что назвать, вероятно, не может и Слово.
В этом смысле писатель Распутин самый что ни на есть народный; хотя он во всех смыслах народный. Но я хотел бы остановиться не на этом.
Я хотел бы сказать ещё несколько слов о сохранной роли Валентина Распутина, но сохранной уже по отношению к его младшим братьям по ремеслу.
После выхода уже упомянутой повести «Дочь Ивана, мать Ивана», а ранее после публикации таких рассказов, как «В ту же землю» и «Нежданно-негаданно», для всех, и для меня в частности, предельно изострилась, закричала горлом вот какая мысль: это же не он, старик (или почти старик), должен был написать эти страшные тексты, это же кто-то из нас, молодых – пусть не я, я был тогда слишком юн! – а мои старшие собратья, должны были это написать, описать, должны были за это, за этих людей заступиться, должны были выйти против этой мерзости, благо и молодостью, и здоровьем, и тем, что называется русской уже не удалью, но дурью (в смысле – силой) Бог не обидел...
Однако этого не произошло. И снова, как в прежние годы, Распутин заговорил обо всём этом и за нас, и от нашего имени, и от имени всего русского народа.
А мы только наблюдали за ним, за его почти единственным и уж точно одиноким борением, ехидно подмечая просчёты и слабости, которые (кто без греха?) допускал писатель – иногда в запале, иногда в силу обстоятельств возраста и иссекающего интереса собственно к художественному творчеству, а чаще оттого, что осваивание такого нелёгкого, злободневного материала, за который раз за разом брался Валентин Распутин, было сопряжено не только с духовным закаливанием самого писателя, но и с известным износом и здоровья, и дарования, потому что чужое горе, воспринятое не как сугубо литературный материал и вообще не как материал, а как своя личная, кровная трагедия, гнетёт и убивает или уж, во всяком случае, не добавляет жизни.
...В своей статье о Василии Шукшине Распутин писал о том, что «мы (то есть они, современники Шукшина. – А.А.) в чём-то его не поддержали». Сегодня с сожалением можно и нужно говорить о том, что и мы, современники Валентина Распутина, далеко не во всём его поддержали, а может быть, не поддержали ни в чём.
После Распутина, после его ухода, после того, как откололась эта колоссальная глыба, неминуемо возникает вопрос: что сегодня?
Что сегодня представляет собой русская литература?
Чем она дышит?
Кем она дышит?..
Тут я должен извиниться перед собравшимися: образ моей жизни в Сибири, в Иркутской области, на берегах великой северной реки Лены, не даёт мне права делать заявления от имени некоего поколения в литературе, точнее, в современной прозе.
Я попросту не ощущаю своей причастности к какому-либо поколению, как вообще не ощущаю себя частью литпроцесса.
Но раз уж нужно говорить о современной литературе, могу перечислить кое-какие имена, которыми, с моей точки зрения, реализуется, а стало быть, «дышит» нынешняя русская проза.
Это, например, енисеец Михаил Тарковский, пожалуй, один из немногих современных писателей России, о ком с полным правом можно говорить как о писателе глубоко необходимом.
Это земляк Тарковского – Александр Щербаков. Как два этих редких таланта поделили Енисей, мне неведомо, Виктора Петровича нет...
Это мой земляк, иркутянин Анатолий Байбородин, автор многослойных, стилистически витиеватых, но подлинно русских произведений.
Это всем известный Захар Прилепин, который дослужился до того, что никакими регалиями его отмечать не нужно, можно просто назвать его по имени.
Это писатель распутинской совестливости Роман Сенчин.
Это наглый и дерзкий, как сто индейцев, но очень талантливый москвич Сергей Шаргунов, не так давно удививший всех не по возрасту зрелым и удивительно ровным по языку романом о переломном моменте нашей отечественной истории – 1993-м годе.
Это многие другие, всех не перечислить, да я к этому и не стремился, и назвал этих, а не других писателей не потому, что те «другие» хуже, а потому что «эти» мне вот сейчас пришли на ум.
Да, ещё, безусловно, нужно назвать Алексея Варламова! Некоторые его рассказы нужно заучивать наизусть, чтобы ими чистить горло.
...Как видите, картины не получилось! Наверняка москвичи справятся с это задачей лучше меня.
Я же только хочу сказать, что современная русская литература, с моей точки зрения, переживает качественный и количественный расцвет, которого давно не знала.
Наверное, многих удивит моё заявление.
Но это так. Мы переживаем такой период в истории отечественной литературы, когда появилось много совершенно разных, хорошо обученных, хорошо пишущих авторов. Часто их имена не запоминаются, в том смысле, что помимо названных выше полно таких (ничуть, кстати, не слабее того же Прилепина или Шаргунова), которые, однажды засветившись каким-нибудь одним произведением, потом куда-то исчезают, оставляя после себя горькое (ибо, увы, уходящее) чувство прекрасного послевкусия.
Это разнообразие, с одной стороны, радует, с другой стороны, подвергает сомнению саму необходимость этого разнообразия и этого умения писать хорошо, ведь ни нового Достоевского, ни нового Чехова не появилось и, скорее всего, уже никогда не появится.
И тут, как это ни примитивно прозвучит, нужно задуматься: а ради чего вообще пишут? Не утратило ли писательство своего основного направления, того самого, которому следовал Валентин Распутин и которое, наверное, вот так сходу, в двух-трёх словах не расшифровать, но прозреть каким-то глубинным зрением можно?
Я вот не знаю. Может быть, знают те, кто приехал на этот форум. Я – не знаю. Я только подозреваю, что этот вопрос столь же актуален для китайских авторов, как и для нас, писателей России.
Андрей Тимофеев СОВРЕМЕННАЯ РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА: ТЕНДЕНЦИИ И ЗАДАЧИ
Тимофеев Андрей Николаевич родился в 1985 году в городе Салавате республики Башкортостан. Окончил Московский физико-технический институт и Литературный институт им.Горького (семинар М.П.Лобанова). Публиковался в журналах «Наш современник», «Новый мир», «Октябрь», «Бельские просторы», «Подъём», «Волга XXI век», газете «День литературы», «Литературной газете». Ведущий рубрики «Дневник читателя» на сайте «Российский писатель». Лауреат премии им.Гончарова в номинации «Ученики Гончарова» (2013 г.), ежегодной премии журнала «Наш современник» (2014 г.). Редактор отдела прозы журнала «МолОКО». Член Совета по критике при Союзе писателей России. Живёт в Москве.
Основные публикации:
«Свадьба» рассказ («Новый мир» №4 2014 г.) http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2014/4/6t.html
«Медь звенящая» повесть («Наш современник» №10 2014 г.) http://www.nash-sovremennik.ru/archive/2014/n10/1410-02.pdf
«На несколько мгновений» рассказ («Бельские просторы №11 2014 г.) http://www.bp01.ru/public.php?public=4215
«Навстречу» повесть («Наш современник» №10 2015 г.) http://www.nash-sovremennik.ru/archive/2015/n10/1510-08.pdf
Добрый день, уважаемые коллеги и друзья!
Я хотел бы начать свой доклад с вопроса, с одной стороны очень простого, а с другой стороны – чрезвычайно сложного. Что же есть настоящая литература?
Во-первых, говоря о литературе, мы должны отдавать себе отчёт, что перед нами – тайна, одно из самых сложных и загадочных явлений в мире. Эта тайна заключена и в бесконечной глубине художественного образа, и в том сильном влиянии на читателя, которое может оказать художественное произведение. И потому мы, конечно же, не можем претендовать на то, чтобы понять это явление целиком, а попробуем лишь приоткрыть отдельные грани таинственного, прикоснуться к нему с осторожностью и благоговением.
Во-вторых, многое, если почти не всё, зависит в литературе от личности автора. Виднейший русский критик второй половины ХХ века Михаил Лобанов писал так: «От глубины или, наоборот, мелкости внутреннего мира автора, органичности опыта или напротив, голых мыслительных операций зависит степень содержательности произведения, мера самой художественности». Печать личности автора лежит на всём от случайно обронённого слова до описания движений души его героев. Текст нельзя обмануть – мелкая личность может породить только мелкое художественное произведение.
В-третьих, все великие художники слова стремились не только красиво сказать, но выразить самую суть жизни и никогда не понимали литературу как красоту, но как правду. По большому счёту: словесное выражение правды жизни – вот что такое настоящая литература.
Однако разные народы в разные времена понимали правду по-своему, и даже в одном и том же событии могли увидеть разное. Приведу пример, очень характерный, на мой взгляд, именно для русской литературы. В Евангелие от Луки в сцене казни Иисуса Христа рассказывается об одном разбойнике, который висел от него по правую руку. Этот разбойник действительно был виновен в страшных злодеяниях и страдал за дело, но он смог раскаяться и разглядеть в Христе не просто человека невиновного, но самого Бога. Евангелие говорит о том, что этот разбойник первым вошёл в рай.
Зачем я пересказал вам этот эпизод? Затем, что с одной стороны правда о распятом разбойнике заключается в том, что он был виновен и, возможно, даже убивал людей. Но с другой стороны правда о нём заключается и в том, что он первым вошёл в рай. Какую из этих двух правд надлежит сказать писателю? Большая русская литература, глубоко религиозная по своей сути, не замалчивая о первом, всегда, тем не менее, выбирала второе.
Православное христианство, давшее силы нашей культуре, смотрит на мир предельно трезво и достоверно, не терпит искусственного обеления или очернения. Но, тем не менее, помнит, что промысел Божий стремится увидеть в человеке лучшее, в самом последнем грешнике ищет – свет и надежду на спасение. Такова и русская литература. Вспомните, какой страшный персонаж Иудушка Головлёв у Салтыкова-Щедрина, как жестоко и нахально поступает он со своими родственниками, но даже Иудушка в конце романа приходит к инстинктивному покаянию на могиле матери. Или вспомните, как Достоевский не щадит своего Раскольникова, показывая всю правду о его мыслях, чувствах и метаниях после убийства старухи-процентщицы, но в то же время приводит его к свету через страдание в сибирском остроге.
Это первое и, наверно, самое важное, что я хотел бы вам сказать.
Второе. Мы все более-менее знакомы с тем наследием, которое оставила нам русская литература от Пушкина, Толстого и Достоевского до Шолохова, Платонова и Распутина. Но каково её состояние на сегодняшний момент? Критик Игорь Золотусский в одной из своих недавних статей признаётся, что когда он от хрестоматийной литературы обращается к литературе современной, то прямо физически чувствует, как начинает заболевать. И это понятно, потому что, исследуя современный литпроцесс – тех, кто наиболее часто публикуется или получает какие-то премии – мы всё чаще вынуждены говорить об именах настолько мелких, что становится действительно как-то больно и неловко.
После развала Советского союза, наша страна вступила в тяжёлую фазу обрушения ценностей и полного релятивизма – не только советское, но и любое другое сколько-нибудь целостное мировоззрение подвергалось осмеянию. Художественные ценности, наработанные веками, также утратили силу. В литературе наступил разгул постмодернизма с его отрывом от реальности, литературной игрой, паразитировании на искусстве прошлых лет. Кто-то из авторов делал это сознательно, получая наслаждение от художественного разрушения, например, Владимир Сорокин. У кого-то это были вполне искренние попытки осмыслить изменившийся мир в категориях отвлечённых концепций и неорганичных метафор. К таким авторам можно отнести Виктора Пелевина. Но в любом случае состоялся разрыв с традицией, и внешний постмодернистский литпроцесс целиком вышел из пространства настоящей литературы.
Однако к началу 2000-ых годов ситуация в стране более-менее стабилизировалась, а читатели и критики стали уставать от абстрактной литературы. Начал происходить постепенный возврат к тому, что можно было бы назвать реализмом, и даже появился такой зыбкий термин, как «новый реализм», объединивший молодых авторов, выступающих под лозунгами отказа от постмодернизма и ориентации на традиционные художественные ценности.
Впрочем, этот самый реализм был по большому счёту понят ими как публицистическое осмысление важных для общества явлений или как бытовое изображение жизни. Он стал лишь неловкой реакцией на постмодернистский разгул прошлого десятилетия. Представители «нового реализма» оказались либо авторами талантливыми, но не углублёнными в духовно-нравственные вопросы, плавающими в мелкости политической и идеологической борьбы, как например, Захар Прилепин. Либо авторами, по своему произволу изображающими мир неестественно жестоким, нарочито сгущающими чёрные краски, как например, Роман Сенчин. Если вернуться к нашему примеру с распятым разбойником, то такие авторы походили бы на летописцев, взявшихся во всех кровавых подробностях описывать, как тот самый разбойник убивал людей, и ни слова не сказавших о его входе в рай, собственно самом важном, почему этого разбойника знают и помнят вот уже две тысячи лет. На мой взгляд, эти авторы так же далеки от русской литературы, как и постмодернисты, несмотря на все их слова о возврате к традиции.
Что же будет дальше? Что ждёт многострадальную современную русскую литературу? Мне кажется, прямолинейные изображения реальности должны уступить место углублению в проблематику, движению в сторону поиска нравственной целостности, в сторону того, чтобы «в быте постигнуть бытие». И ростки этого я вижу в направлении, которое подспудно формируется у нас, в России, без лозунгов и манифестов, без громких криков о себе. Я называю это направление современной русской школой и отношу к ней таких молодых и, наверное, почти неизвестных в Китае авторов, как Андрей Антипин, Ирина Мамаева, Дмитрий Филиппов, а в потенциале и некоторых из тех, кто сидит сегодня в этом зале.
Что это за явление и каким оно должно быть? Попытаюсь изложить некоторые основные, на мой взгляд, моменты. Во-первых, русская школа сохраняет ясную живую связь с классической литературой, причём связь эта заключается не в подражании, а в ощущении общего корня творчества – и национального, и нравственно-бытийного. Во-вторых, время безумного релятивизма прошло не только в морали, но и в художественной образности. Образность, основанная на рассудочности, отвлечённой метафористичности и игре, недопустима в русской прозе, в которой всегда ценились ясность, точность, органичность. В-третьих, постепенно мы начинаем приходить к существованию объективных критериев художественности. Драгоценные места литературного произведения объективны – они могут быть связаны с красотой и точностью образа, с теплотой тона, с глубиной проникновения в характер героя, с «ударами», прорывающими плёнку бытия и открывающими нам как бы самую суть жизни, – но ценность их не зависит ни от жанра, ни от политических убеждений автора.
Но грош цена тому направлению, которое существует лишь в голове критика и не имеет воплощения в реальных художественных произведениях реальных авторов. И потому коротко остановлюсь на одном из перечисленных прозаиков. Это Андрей Антипин. О нём сейчас особенно много говорят в контексте его густого языка, отчасти наследующего языку Валентина Распутина. Но Антипин это не просто язык, это внутреннее следование той правде, на которой всегда держалась русская литература.
Поясню эту мысль на примере одной из его ранних повестей «Соболь на счастье». В этой повести описывается жизнь обычной российской семьи в 90-ые годы. Отец и мать постоянно ссорятся, хотя и живут вместе. Отец зарабатывает больше и не разрешает матери брать вкусности, которые покупает на свои деньги. Их сын, главный герой повести, так же не берёт отцовскую еду, потому что ему обидно за мать. Мальчик мечтает когда-нибудь поймать в лесу соболя, чтобы продать его дорогу шкурку и разрешить семейные проблемы. Страна рушится, денег постоянно не хватает. Одна хваткая подруга-предпринимательница предлагает матери героя заняться «бизнесом» и перепродавать по знакомым то жвачки, то посуду. Мать, никогда не умевшая вести коммерческие дела, не только не получает доход с сомнительного бизнеса, но и «прогорает». Теперь она должна своей яко бы подруге большую сумму денег. Та требует долг и, наконец, приводит в дом бандитов, чтобы они забрали причитающееся ей силой.
Как закончил бы такой рассказ условный «новый реалист», например, Роман Сенчин? Наверное, самоубийством матери или ещё чем-то более жестоким. Антипин не может сделать так. Впрочем, не может он пойти и против достоверности и искусственно выдумать хороший конец. Рассказ заканчивается пронзительным по напряжению чувства сном мальчика, где он всё-таки ловит соболя и помогает своей матери. В свете этого заключительного эпизода трагедия семьи ощущается читателем даже острее. Но в то же время в художественной плоскости происходит то самое торжество светлого гармонизирующего начала, которое не могло победить в жестокой реальной жизни.
Это лишь один пример, которым, конечно же, не исчерпывается творчество молодого талантливого прозаика. Но этим примером я хотел показать, как Андрей Антипин наследует самому духу великой русской литературы, пытается сказать ту самую правду, к которой стремились привести своих героев Пушкин, Достоевский и Толстой. Вот почему я верю в этого автора и во всю русскую школу как в наше будущее.
И последнее. Конечно, литература говорит о вечном. Но в то же самое время она осмысливает и проблемы того времени, в котором создаётся. Крупнейший русский критик и историк Вадим Кожинов писал так: «Искусство всегда призвано выражать, воплощать, осваивать живую современность, быть насквозь современным, если даже тематически оно захватывает прошлое». И если мы взглянем на творчество наиболее крупных русских писателей ХХ века, таких как Шолохов, Платонов, Леонид Леонов, Распутин, то увидим, что при всей бережности сохранения духа литературы ХIХ века, эти авторы были ещё и яркими выразителями своего времени.
Какие же вопросы и задачи ставит перед нами мир сегодня?
Первая проблема, на мой взгляд, это окончательный крах западной антропологии. Обычный страстный человек запада, погрязший в нравственном релятивизме, уже не может быть авторитетом для всего мира, и в особенности для представителей таких больших культур, как российская и китайская. Чрезмерный акцент на внешних свободах привёл его к постмодернистскому выхолащиванию и в духовной, и в общественной, и в политической сферах. Таким образом, в современном мире есть глобальный запрос на новый антропологический идеал. Где, как ни в недрах наших культур и религий можем мы черпать силы для его создания?
Вторая проблема, связанная с первой, это отсутствие глубокого и целостного мировоззрения. Никогда антропологический идеал не формировали люди с разорванным сознанием. Воспитание целостного мировоззрения наших соотечественников, обретение в каждом из них глубокой целостной личности – вот о чём мечтаем мы в России и что, по нашему мнению, может уберечь нас от глобальных катастроф будущего или по крайней мере позволит с честью их пережить.
Конечно, просто сказать «нравственная целостность», «антропологический идеал» и т.д. катастрофически мало, необходимо потрясающее внутреннее сосредоточение и работа над собой. И литература играет здесь первостепенную роль. А тот, кто освоит и, может, отчасти решит эти проблемы во всей их сложности и глубине, на мой взгляд, и будет крупнейшим писателем начала XXI века. Может быть, это будет Андрей Антипин, а может, кто-то другой.
Но я меньше всего хотел бы, чтобы у китайских читателей сложилось впечатление, что наша литература сегодня это такие авторы, как Сорокин, Пелевин, Улицкая, Быков, Сенчин и т.д., что их проза хоть сколько-нибудь соответствует традиции русской литературы и что комплекс тех мелких проблем, которые пытаются решать эти авторы, отвечает тем задачам, которые стоят сегодня перед нашими странами и всем миром.
Спасибо!
Наталья Мелёхина ДЕРЕВЕНСКАЯ ТЕМАТИКА В СОВРЕМЕННОЙ РУССКОЙ ПРОЗЕ
Наталья Михайловна Мелёхина родилась в Вологодской области. Прозаик, критик, окончила факультет филологии, теории и истории изобразительного искусства ВГПУ. Печаталась в изданиях «Знамя», «Октябрь», «Дружба народов», «Сибирские огни», «Север», «Вологодский Лад», «Охотничьи просторы», «Лёд и пламень», «Петербургская газета» и т.д. Лауреат целого ряда всероссийских литературных конкурсов, а также Международного Волошинского конкурса (2013 и 2014 года). Автор книг «Медведь с заплатой на ухе», «Забывай как звали», «По заявкам сельчан».
Основные публикации:
«Забывай как звали» рассказ («Октябрь» №12 2013 г.) http://magazines.russ.ru/october/2013/12/23m.html
«Дорогие вещи» рассказ («Октябрь №7 2014 г.) http://magazines.russ.ru/october/2014/7/5m.html
«По заявкам сельчан» рассказ («Дружба народов» № 1 2015 г.) http://magazines.russ.ru/druzhba/2015/1/8m.html
I. Параллели в литературе.
Хочется начать с небольшого лирического отступления. Как и все российские участники, готовясь к форуму в Шанхае, я читала романы Нобелевского лауреата Мо Яня. Удивительно, но когда перелистываешь книгу Мо Яня «Перемены» про опального школьника из колхоза, ставшего известным писателем, сами собой возникают параллели между «жизненным сценарием» этого героя и биографиями русских прозаиков-деревенщиков – Василия Белова, Виктора Астфьева, Валентина Распутина и других. Одна и та же схема и в СССР, и в КНР. Что примечательно, «Перемены» – роман в чем-то автобиографический. «Мо Янь про голод, про детский труд в китайских колхозах и про культурную революцию знает не понаслышке – в 11 лет стал хунвейбином и в этом же возрасте был исключен из школы как элемент классово чуждый (из семьи зажиточных крестьян)» *.
Итак, в начале жизненного пути – трудное детство и юность, проведенные в колхозе. Затем в молодости – умение упорно и прилежно трудиться, не сгибаясь под тяжестью обстоятельств. И непреодолимая тяга к образованию, к чтению. В зрелости – мудрое и слегка насмешливое отношение к самому себе, но при этом трепетное почтение к традиционной народной культуре.
Оказывается, как в Китае, так и в России писатели XX – XXI века остро переживали и осмысливали одни и те же перемены в обществе. Среди этих перемен – урбанизация и глобализация. Думается, что и в других странах мира – не только в Китае или в России – в XX-XXI веке происходило нечто подобное. Отчасти именно поэтому творчество Мо Яня, Василия Белова, Виктора Астафьева, Валентина Распутина и других является достоянием не отдельной страны, но всего мира.
II. «Копать и копать»
К сожалению, последнее десятилетие для деревенской прозы стало временем больших утрат. Во-первых, ушли из жизни такие писатели, как Василий Белов и Валентин Распутин. Во-вторых, сама тематика деревни на какое-то время практически исчезла из произведений современных авторов.
Кроме того, часть молодых авторов к деревенской тематике относится с предубеждением. И даже не потому, что это не модно, а потому, что «деревенский вопрос» не раз в нашей стране становился предметом общественно-политических спекуляций. Лучше всего об этом феномене пишет поэтесса из Вологды Наталья Усанова: «В том поколении вологжан, к коему отношусь я, с детства воспитали стойкое отвращение к традиционной российской культуре и к авторам, выросшим на её почве. Неприятие подготавливалось всей закоснелой системой образования и культуры. На всех праздниках извечно мелькали в тему и не в тему напяленные народные костюмы, песни в деревенском стиле, пляски а-ля рюс. Только сейчас я начинаю понимать, что во всей этой паскудной показухе от подлинной народности была одна форма, а содержания не было. До содержания этого копать и копать».
III. Корни проблемы.
На вопрос, почему в современной литературе мало желающих вести подобные «раскопки», помимо пояснений Натальи Усановой, можно дать и еще один вариант ответа. Посмотрим на еще один аспект проблемы.
Профессор, доктор филологических наук Игорь Шайтанов пишет: «В России веками пафос культуры был пафосом собирания, централизации. Провинциализм – знаком отпадения и даже выпадения из культуры. Об этом свидетельствует русская классическая литература, либо суровая к провинциальной жизни, либо ее мало замечавшая. Были исключения, но, в основном, не среди писателей первого ряда, по давно установившейся формуле, составляющих традицию от Пушкина до Блока. Правда, XX век начался бунтом. Собирательная природа Блока, его стремление к централизации стиха и языка напоминают государственное чутье исторических московских деятелей…. Футуризм весь в провинциализмах, в фольклорной и этнографической разноголосице» **.
В XXI веке информационных технологий и тотальной глобализации эта исторически обусловленная тенденция усилилась до максимума. В самом сознании авторов и их читателей живут установки, воспитанные веками: к примеру, гораздо «престижнее» для поэта сопоставление с Бродским или Гумилевым, чем с Рубцовым. Так недавно произошел анекдотичный случай: часть вологодских авторов обиделась на невинный эпитет «вологодские» в критической статье в толстом журнале, так как, по их мнению, это умаляет их заслуги перед литературой России (конфликт разгорелся в социальной сети «Фэйсбук»). По их мнению, «вологодский» – это синоним слова «местечковый», т.е. «маловажный в масштабах страны».
На самом деле это спор возник всего лишь потому, что в сознании по-прежнему жив стереотип: «провинциализм – знак отпадения и даже выпадения из культуры». Сама тема – деревня, сельская или провинциальная жизнь, природа, традиционная народная культура – дискредитирована и в глазах общества, и в литературном пространстве. «Исконно-посконное», «вологодское», «мурманское», «архангельское» и т.д. – это нечто немодное, смешное и неинтересное. Кроме того, это предмет политических спекуляций, инструмент манипулирования общественным мнением.
В сложившейся ситуации для автора легче и проще писать на «темы из мегаполиса» (тем более что они гораздо более знакомы, чем провинциальное бытие). Это позволит проникнуться «пафосом централизации» и с одной стороны стать сопричастным к той самой «классической литературе, либо суровой к провинциальной жизни, либо мало ее замечавшей». С другой – это гарантирует понимание со стороны просвещенной читательской аудитории.
То есть, чтобы стать «писателем первого ряда» надо жить в столице, в крайнем случае, в мегаполисе. «Крупные писатели приходят из крупных городов», «культура России – это культура Москвы и Петербурга», – так думают, конечно, не все, но это распространенные клише. Эта установка существует в подсознании не отдельных людей, а целого народа. С ней упорно боролись писатели-«деревенщики». Так Василий Шукшин писал о деревенской цивилизации в частности: «Никак не могу внушить себе, что все это – глупо, некультурно, а думаю, что отсюда, от такого устройства и самочувствия в мире, – очень близко к самым высоким понятиям о чести, достоинстве и прочим мерилам нравственного роста человека».
О «просвещенных насмешниках», воспринимающих деревенскую культуру лишь как повод для шуток, у Шукшина есть еще более точная цитата: «Особенности нашего с ними жизненного опыта таковы, что позволяют нам шагать весьма и весьма параллельно, нигде не соприкасаясь, не догадываясь ни о чем сокровенном у другого». Элитарное сообщество, властители дум, и деревенская цивилизация – это зачастую (но отнюдь не всегда!) две непересекающихся параллели. В истории этих непростых отношений есть все: непонимание и симпатия, идеализация и очернение, а в целом взаимоотношения столичной интеллигенции и народа – один из основополагающих конфликтов русской истории и литературы со времен декабристов.
Это извечное противостояние стало обременительным наследством для новых поколений авторов, понимающих, что до истинного содержания в книгах Шукшина, Белова, Распутина и т.д., как и до истинного содержания деревенской и шире – народной – культуры еще «копать и копать».
IV. Новые авторы.
Сейчас ситуация с деревенской тематикой в литературе понемногу меняется к лучшему. К примеру, карельские авторы провозгласили новое направление – северная проза.
Манифест разработали четыре писателя: Ирина Мамаева, Яна Жемойтелите, Дмитрий Новиков и Александр Бушковский. Они относятся к разным творческим союзам, у них несколько разные взгляды на литературу, но это не помешало им объединиться для общей цели – для создания единой программы. Так сильно было давление «литературы мегаполисов», что авторы из Карелии намеренно противопоставили ей свое творчество и сделали это сообща.
Героями книг в новой северной прозе часто становятся не жители мегаполисов, а обитатели провинции. «Хочется обособиться от Москвы, писать о Севере, о его людях, которые совершают свой маленький подвиг, об их жизни», – говорит Ирина Мамаева, чья книга «Земля Гай» буквально перевернула представление части читателей о современной русской деревне.
Разумеется, северные прозаики не считают, что прямо завтра с утра все литераторы России должны дружно податься в новые Пришвины и Беловы. «Мы ни от кого не открещиваемся и никого не сбрасываем с парохода современности», – говорит Дмитрий Новиков, лауреат Новой Пушкинской премии. Однако, живя на Севере, авторы новой северной прозы тоже оставляют за собой это законное право всякого автора на свободный выбор собственного героя и темы. С их точки зрения, провинциальные темы – это не «знак выпадения из культуры», а другая ее грань.
Одна из отличительных черт новой северной прозы – это реализм. Северные прозаики чувствуют красоту факта, которой иногда сам по себе несет настолько мощную художественную и эстетическую нагрузку, что с ним не сравнится никакая самая изысканная метафора, гротеск, приемы фантастики и т.д. В этих случаях вымысел – такой же лишний элемент, как пачка сахара в борще. Северные прозаики не стесняются заимствовать сюжеты из реальной жизни, у их героев нередко есть прототипы.
Язык произведений «северных прозаиков» уже упомянутым выше «просторечием города» не начинается, не заканчивается и не исчерпывается. Они используют диалекты, слэнг охотников, рыбаков, путешественников и т.д., прибегают к развернутым описаниям природы в духе классической русской литературы.
Но и помимо северных прозаиков, деревенская тематика стала просачиваться в творчество молодых авторов. Причем не только прозаиков, но и поэтов. К примеру, поэтесса Ната Сучкова, вдохновленная картинами провинциального бытия, одну из своих книг так и озаглавила – «Деревенская проза». Кроме нее, деревенской тематике посвятил цикл стихотворений «Займище» (по названию деревни Займище) поэт Антон Черный (тоже вологжанин, но ныне живет в Калифорнии). Есть и другие имена и среди прозаиков, и среди поэтов. Но, к сожалению, дефицит литературной периодики и критики мешают увидеть картину целиком по всей стране. Зачастую авторы, работающие в одном направлении и живущие в соседних регионах, не знают о существовании друг друга. Именно поэтому такие мероприятия, как Форум молодых писателей Китая и России очень нужны в сложившейся ситуации. Они позволяют познакомиться авторам не только двух стран, но и похожих творческих взглядов. Кроме того, Форум стал площадкой для общения и внутри российской делегации. Оказывается, иногда нужно уехать в Китай, чтобы больше узнать о литературе России.
Будем надеяться, что стереотипы не помешают развитию «новой деревенской прозы», и скоро мы прочитаем новые талантливые произведения, созданные на «народной почве».
* Сергей Костырко (Физиология жизни//Новый мир. 2013. №11).
** Шайтанов И. Что такое культура провинции?//Вологодские пенаты, или Пятая Вологда. – Вологда: Книжное наследие, Череповец: Порт-Апрель, 2008.
Анастасия Чернова СИЛА СОЗИДАНИЯ
Чернова Анастасия Евгеньевна родилась в Москве в 1987 году. Окончила Литературный институт им. М. Горького (семинар М.П.Лобанова) и аспирантуру. Рассказы, повести, статьи о литературе и публицистика публиковались в столичных и областных изданиях: «Проза», «Тверской бульвар, 25», «Братина», «Литературные россыпи», «Наследник», «Православная беседа», «Традиционная культура», «Русская речь» и др. Автор книги «Самолёт пролетел» (2012 г.). Кандидат филологических наук. Защитила диссертацию на тему «ЭТНОПОЭТИЧЕСКИЕ КОНСТАНТЫ В ЛИРИКЕ НИКОЛАЯ РУБЦОВА» (2014 г.). Имеет более 15 научных публикаций. Лауреат различных премий, в том числе премии им. Леонида Леонова журнала «Наш современник» (2009 г.), премии им. Андрея Платонова (2012 г.). Победитель II Славянского Литературного форума «Золотой Витязь» в номинации «Дебют» (2011 г.). Лауреат I степени Всероссийского литературного Фестиваля-конкурса «Хрустальный родник» (2014 г.). Ответственный секретарь газеты «Православная Москва». Живёт в Москве.
Основные публикации:
«Ветер с пыльных дорог» рассказ («Наш современник» №7 2009 г.)
http://www.nash-sovremennik.ru/archive/2009/n7/0907-15.pdf
«За стеной» рассказ («Наш современник» № 7 2010 г.)
http://www.nash-sovremennik.ru/archive/2010/n7/1007-09.pdf
«Подарки» рассказ («Зинзивер» №6 2013 г.) http://www.promegalit.ru/public/7751_anastasija_chernova_podarki_rasskaz.html
«Самолёт пролетел», «Когда затухают фонари», «Пустые окна», «Не уходи!», «Шаги осени» рассказы («Москва» №1 2015 г.) http://www.moskvam.ru/publications/publication_1241.html
«Иван да Марья» рассказ («День и ночь» №3 2015 г.)
http://www.promegalit.ru/public/13639_anastasija_chernova_ivan_da_marja.html «Без прочих ништяков» рассказ («Дети Ра» №9 2015 г.) http://reading-hall.ru/publication.php?id=14098
Рада приветствовать всех участников нашей встречи!
Китай для России – особая страна. Страна чудес, старинных сказок и одновременно прогресса, постоянного развития. Особенно интересен диалог наших культур. Еще в 19 веке русский писатель-классик Александр Пушкин мечтал побывать в Китае. А другой писатель – Лев Толстой, автор «Войны и мира», переписывался с китайским мыслителем Гу Хун Минном. Духовные связи существовали между Максимом Горьким и Лу Синем. Думаю, все это не случайно! Нас объединяет своеобразие национальной истории, а также стремление постичь бытийную глубину происходящих событий.
Сама я с детства пишу прозу, рассказы и повести. Для меня своеобразным творческим девизом стали строки:
В одном мгновении – видеть вечность,
Огромный мир в зерне песка,
В единой капле – бесконечность,
И небо в чашечке цветка. (У.Блейк)
Думаю, обретение такого зрения и, как следствие, особой изобразительной способности – мечта каждого писателя. Важно не только увидеть, но и передать, изобразить, создать неповторимый художественный образ.
Вот уже несколько лет я веду в Москве «Клуб прозаиков». В нем участвуют молодые поэты и прозаики, выпускники и студенты Литературного института и других вузов. Мы читает произведения, обсуждаем, вспоминаем юбилеи писателей, презентуем новые книги.
Вот одно из наших последних изданий – сборник «В шесть часов вечера каждый вторник». Сюда вошли рассказы студентов Литературного института, а также отклики, рецензии, обсуждения. Мы не случайно разработали такую форму. Когда выходит новое произведение – очень важен отклик, анализ его художественных образов.
Посвящена книга нашему учителю – Михаилу Петровичу Лобанову, писателю, ветерану Великой Отечественной войны. Неделю назад ему исполнилось 90 лет. Нам очень дороги статьи и размышления Лобанова о творчестве, о литературе. О различии между подлинным образом – и обыкновенной игрой. Нам важно: ради чего написано произведение? Автор хотел показать себя, покрасоваться, поиграть с формой, полюбоваться неожиданной метафорой и сравнением – или же ставит в своем произведении глубокие, бытийные вопросы. Что перед нами: творчество или имитация? Нередко наши литераторы спорят: что важнее, форма или содержание? Для русской литературы важно и то и другое. Но традиционно содержанию мы придаем тоже большое значение, не меньшее, чем форме.
Существует у нас и литературный сайт «Соты». Его девиз:
Только пчела узнает в цветке затаенную сладость,
Только художник на всем чует прекрасного след.
Мне кажется, подобное стремление свойственно и китайским писателям. Например, Юй Хуа в предисловии к роману «Жить» пишет: «Миссия писателя не в том, чтобы негодовать, обвинять и разоблачать, а в том, чтобы показывать людям возвышенное».
«Возвышенное», конечно, не означает отстранения от жизни или чистую, абстрактную красоту. Скорее, это способность остаться человеком, не смотря на внешние невзгоды и трудности. Любить, благодарить, радоваться – вопреки всему!
В этом отношении мне хочется вспомнить одного из самых моих любимых русских поэтов – Николая Рубцова.
Николай Михайлович Рубцов родился 3 января 1936 года в Архангельской области. Николай был пятым ребенком, всего в семье было шестеро детей. Дома нередко звучали народные песни. Отец играл на гармошке, мать и дочери пели.
Коле было всего шесть лет, когда он остался совершенно один. В стихотворении «Детство» описан этот страшный и тяжелый момент:
Мать умерла.
Отец ушел на фронт.
Соседка злая
Не дает проходу.
Я смутно помню
Утро похорон
И за окошком
Скудную природу
Осенью 1942 года Колю определяют в детский дом. Бесприютность и скитания Николай Рубцов будет испытывать всю жизнь. Первое собственное жилье, однокомнатную квартиру в Вологде, ему дадут за три года до трагической гибели.
Казалось бы, человеку, на чью долю выпало столько тяжелых испытаний, тревог и лишений, естественно раскрывать в своем творчестве темные стороны жизни, изображать различные трудности и скорби, как это и бывает в произведениях других авторов. Однако, этого не происходит. Люди, которые общались с Рубцовым, в первую очередь, отмечают его доброту и скромность, умение видеть прекрасное даже в простых пейзажах.
В его стихотворениях совершается таинство преображения мира и души. Лирический герой прозревает чистоту и святость окружающего мира.
Внешняя, бытовая неустроенность лишь оттеняет глубинную красоту человека и мира. Вопрос счастья сводится к способности восприятия, к художественным акцентам, которые поэт расставляет по-своему:
Вот говорят,
Что скуден был паек,
Что были ночи
С холодом, с тоскою, –
Я лучше помню
Ивы над рекою
И запоздалый
В поле огонек.
Всматриваясь в предметы, Рубцов улавливает их непреходящую сущность, он совершает своеобразный путь от внешнего к внутреннему: за видимой неустроенностью быта начинает проступать волшебное и вечное начало жизни.
В 2016 году исполняется 80 лет со дня рождения Николая Рубцова. На китайский язык в настоящее время переведено всего несколько стихотворений Рубцова. Может быть, у кого-то получилось перевести еще?
Не так давно я перечитывала классическую китайскую поэзию в жанре цы. Удивилась, насколько некоторые образы перекликаются с рубцовскими. Например, стихотворение «В Чиби размышляю о древних».
Великая эта река
Течет и течет на восток.
Героев, что жили в веках,
Их славных деяний следы –
Все смыл беспощадный поток.
Да, и в России точно также поэт Николай Рубцов сидит на берегу реки Катунь. Об этом у него есть стихотворение. Наблюдая за потоком вод, вспоминает историю. Точнее, она сама приоткрывается ему в шуме реки.
Я сама замечала, нередко сюжеты для рассказов приходят через музыку. Шум дождя или реки, сокровенная тишина или вечерний шорох, гул сосен - все составляет единую мелодию. Главное, ее услышать, почувствовать и передать в образе.
Елена Тулушева ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ ПОРТРЕТ СОВРЕМЕННОГО ЧИТАТЕЛЯ
Тулушева Елена Сергеевна родилась в 1986 году в Москве. Окончила Институт психотерапии и клинической психологии и Институт психоанализа. Работала во Франции и США. Сейчас старший медицинский психолог в Центре по работе с подростками, страдающими наркозависимостью. Как прозаик дебютировала в 2014 году в журнале «Наш современник». Печаталась в газете «День литературы», на сайте «Росписатель», в журналах «Волга-XXI» и «Берега», «Нёман» и «Новая Немига литературная» (Беларусь), «Простор» (Казахстан), в сборнике «Новые писатели». Лауреат премии А.Г.Кузьмина журнала «Наш современник» (2014 г.). Проза переведена на сербский, болгарский и арабский языки. Член Союза писателей России. Живёт в Москве.
Основные публикации:
«Слава», «Виною выжившего» рассказы («Наш современник» №3 2014 г.) http://www.nash-sovremennik.ru/archive/2014/n3/1403-08.pdf
«В хорошие руки», «TuMeManque» , «Другая война» рассказы («Наш современник» №3 2015 г.) http://www.nash-sovremennik.ru/archive/2015/n3/1503-06.pdf
«Чудес хочется» рассказ («Наш современник» №10 2015 г.) http://www.nash-sovremennik.ru/archive/2015/n10/1510-06.pdf
Добрый день, уважаемые участники нашего форума
Сегодня здесь многие говорили, и еще будут говорить о русских и китайских пистелях, известных и не очень, о классиках и современниках. А мне в свою очередь хочется поговорить о тех, кто находится по ту сторону книги – о читателях.
Что мы знаем о нашем читателе? О чем он мечтает, чем наполнен его день, как справляется с проблемами... Ведь именно его жизнь, его переживания и надежды и формируют его литературный вкус. Что наш читатель ищет в книгах? От чего прячется, какие ответы надеетс от нас получить, как чувствует он прочитанное, кого видит в нас: рассказчика, учителя, философа, критика?
Привычки нашего читателя претерпели поразительные изменения. Городской читатель все реже заглядывает в библиотеку. В России стараются сохранить городские библиотеки, как формат, превращая их в мультимедийные центры с доступом в Интернет, хорошим компьютерным оснащением. Что только не делают, чтобы туда приходили.
Но библиотечный читатель стареет и возможно скоро исчезнет, как вид. Не до того ему, быстрее будет книгу купить в магазине.
А ведь рассказу или повести начинающего писателя попасть на прилавки магазина практически невозможно. Дорога рукописи к ее публикации в книге такая же бесконечная, как Шелковый путь. Что остается? Есть толстые литературные журналы. Но и они, увы, медлено увядают. В российских сельских библиотеках не могут найти возможность получать свежие литературные журналы. И здесь отрезают путь автору к своему читателю.
Что остается нам? Интернет... Но на то она и «паутина», чтобы застревать в ней, запутываться, бесполезно барахтаться. Как в бесконечных просторах сети привлечь внимание читателя? Так много литературы некачественной, да и просто графомании, которую и литературой-то не назовешь. Как много бесполезного, бессмысленного окружает читателя. Как сложно ему сориентироваться, не разочароваться, найти своего автора.
Но мировая сеть грозит не только обилием мишуры. Увы, современный читатель отвык от болших объемов. Он ежедненво пролистывает сотни новостей в социальных сетях. Каждая – не больше трех строк. Но каждая создает у него иллюзию нового знания. Эдакий поверхностный эрудит. В курсе всего, но не обрременен глубиной познаний.
Уже сам объем романа или поэмы кажется непривычным и пугающим современному читателю. Жизнь на бегу, бесконечная гонка. Читать большое произведение – это риск, риск зря потратить драгоценное время, за которое мог бы узнать несколько десятков разных сюжетов. Чтобы читатель рискнул осилить крупное произведение, оно должно быть либо классическим и общепризнанным, как, например, в Китае роман «Речные заводи» про разбойников с горы Ляньшаньбо или в России «Война и мир». Современные произведения большого объема могут привлечь внимание лишь в случае мощной рекламной работы. Увы, как уже говорил сегодня профессор Есин, присвоение произведению литературной премии далеко не всегда означает, что читатель проявит интерес. Дело не только в том, что в России за последние годы не появились Толстые. Вопрос в другом: согласится ли читатель осилить современный роман в 4-х книгах? Также как и в Китае, возьмется ли читатель за огромную историю подобную роману про 108 разбойников? Кто и что должны сказать читателю про эти произведения, чтобы он рискнул?
Читатель становится все более нетерпеливым. Он начинает ждать от прозы сжатости, лаконичности, ясности.
Автор попадает в жесткие рамки. Заинтересовать читателя нужно уже с первой страницы. Рассказ современной китайской писательницы Чжан Юэжань «Красные туфельки» начинается с убийства. Причем убийства женщины, после которого следует хладнокровный выстрел в ее ребенка. Рассказ жесткий, страшный своей реалистичностью и актуальностью. Нет ощущения, что это происходит именно в Китае, повествование вполне могло бы происходить в России, Мексике, на Филиппинах. Автор ставит вопрос о происхождении жестокости, о моральном выборе современного убийцы. Но если Достоевский смог дать Раскольникову время на раздумья, то у Чжан Юэжаня такой возможности не было. Герой должен захватить внимание читателя с первых строк. И, увы, современного читателя порой можно расшевелить только чем-то страшным.
Где здесь та зыбкая грань между верностью писателя себе и желанием завоевать внимание читателя, донести до него задуманное? Автор сталкивается с проблемой степени своего присутствия в прозе: есть ли пространство для его мнения, его выводов? Или же читатель хочет видеть лишь сюжет, хочет больше пространства для собственных размышлений.
Достоевский полностью погружает нас в переживания Раскольникова, читатель слышит его мысли, его внутреннюю боль. Чжан Юэжань максимально отстраняется от оценок происходящего с ее героями. Читатель остается со своими догадками и предположениями о причинно-следственных связях поведения убийцы и его жертвы. Хотя и пропорциональное распределение объема произведения на убийство и моральное «наказание» у авторов схожи.
Легко современному писателю свернуть на более короткий путь: завести блог, общаться с читателем в современном и привычном формате. Появилась мысль, испытал яркое чувство – тут же его законспектировал и в сыром виде выложил в сеть. Ни к чему метафоры, художественность, осмысление. Получил тут же обратную связь, сотни просмотров (читают, значит, интересен, потешил самолюбие), увидел заслуженные безликие «лайки» (благодарный за краткость читатель также лаконично ответит автору). А раз доступнее и привлекательнее читателю краткие форматы, то писателю сложно удержаться на грани прозы и публицистики. Мы много говорим о китайском нобелевском лауреате Мо Яне, пишущем крупную прозу. Но последняя нобелевская премия, врученная русскоязычной писательнице Алексиевич, вызвала в обществе бурную дискуссию. Несмотря на известную политизированность данной премии, выбор этого года выявил и реальные современные тенденции в литературе. Алексиевич это прежде всего публицист. И если нобелевский комитет сегодня обращает внимание читателя на публицистику, то какой формат литературы придет на смену завтра...
Олег Сочалин ПРОБЛЕМАТИКА ЛИТЕРАТУРНОГО ДИАЛОГА МЕЖДУ РОССИЕЙ И КИТАЕМ, КАК СЛЕДСТВИЕ ПРОБЛЕМ ЛИТЕРАТУРНОГО ДИАЛОГА В РОССИИ
Сочалин Олег Игоревич родился в 1986 году в Московской области. Окончил Российскую экономическую академию им.Г.В.Плеханова и Высшие литературные курсы при Литературном институте им А.М.Горького (семинар А.В.Воронцова). Играл в футбольной команде «Красная Пресня». Печатался в журналах «Наш современник», «Литературная учёба», в «Литературной газете». Лауреат премии им.Л.М.Леонова журнала «Наш современник» (2011 г.). Живёт в г.Кубинка Московской области.
Основные публикации:
«Больше чем игра» повесть («Наш современник» №10 2011 г.) http://mreadz.com/new/index.php?id=30962&pages=1
«Платок» рассказ («Наш современник» №10 2012 г.)
«Покупка» рассказ («Литературная газета» №32 2013 г.) http://lgz.ru/article/-32-6426-07-08-2013/pokupka/
Прежде чем говорить о проблематике литературного диалога между Россией и Китаем, на мой взгляд, нам необходимо разобраться с проблемами литературного диалога между российскими молодыми писателями, а также с проблемами публикации творчества молодых писателей.
Для начала позвольте цитату: «Ведь добро бы хоть в России нас знали, Пильняка, меня – всех молодых. Никто нас не знает и никому, кроме писателей же, мы не нужны. Никакой мы общественной силы не представляем, и с декларациями выступать нам очень глупо. Ничем никого в России не удивишь. Литература не нужна – её никто почти не покупает… Я это не в отчаянии пишу, а так, в спокойствии – так как сознаю, что нужно исполнить какую-то огромнейшую работу. И вот поэтому немного жутко, и работу-то мы всё-таки выполним».
Это письмо Всеволода Иванова к А.Н. Толстому, датированное 23 июня 1922 года.
Велик соблазн сказать, что с тех пор ничего не изменилось, но это не так. Изменилось. И не в лучшую сторону. Лично у меня нет ощущения, что «работу-то мы всё-таки выполним». Да и, откровенно говоря, сейчас писатели в России не нужны даже самим писателям.
Вчера за ужином мне посчастливилось сидеть за одним столом с профессором Чжэн Тиу, и когда он хотел уточнить у меня имя одного из русских участников форума, то был крайне удивлён, что я не могу ему помочь. Да, нужно это признать, к сожалению, мы, российские участники форума, плохо знаем друг друга. Причём, если мы даже лично знакомы – это совсем не значит, что мы знакомы с творчеством друг друга. Парадокс: мы не читаем творчество своих коллег и хотим, чтобы они читали наше, мы не выписываем ни один литературный журнал и хотим, чтобы наши произведения печатали в этих журналах.
Почему так происходит? Сергей Николаевич Есин прав, когда говорит, что российские писатели не участвуют в литературном процессе и их знания о своих коллегах носят случайный характер.
Мне кажется, что это связано с рядом проблем, с которым сталкивается молодой писатель, делая первые шаги в литературе. Под гнётом этих проблем он как бы выпадает из литературного процесса, перестаёт им интересоваться.
Во-первых, крайне сложно опубликовать свои произведения. Публикаций в литературных журналах иногда приходится ждать годами, при условии, что произведение утвердили в печать. При этом читательский отклик на журнальные публикации минимален. Я говорю именно об отклике, высказанных публично мнениях, рецензиях читателей, а не о количестве прочтений.
Современные издательства ориентированы исключительно на прибыль, поэтому публиковать нового, никому неизвестного автора они попросту не станут: вдруг расходы не окупятся? А если издадут, то тиражами около 1 000 экземпляров. По сравнению с миллионными тиражами книг в Советское время – это капля в море.
Во-вторых, сегодня в России писатель излишне вовлечён в материальный мир. Дело даже не в том, что заработать на жизнь исключительно литературным трудом крайне трудно и приходится работать где-то ещё, а это отвлекает от творчества. Дело в том, что в нашем обществе сейчас отсутствует всякое сочувствие к любому труду, не приносящему денег. Людей, занимающихся чем-то невыгодным, попросту считают неудачниками. Кто будет воспринимать тебя всерьёз, если за книгу, которую ты писал два года, тебе заплатили, скажем, 23 000 рублей?
Отсюда третья проблема – изменился сам статус писателя, который перестал быть не только властителем дум и советчиком по жизни, но и вообще утратил авторитет. Лично мне при знакомстве с новыми людьми очень часто просто неловко говорить, что я писатель, так как это вызывает у собеседника скорее недоумение, чем заинтересованность.
Конечно, есть специализированные премии для молодых авторов, в частности «Дебют», но, на мой взгляд, она давно утратила первоначальный смысл, ведь в ней давно участвую конкурсанты, имеющие уже не одну публикацию и известные в литературных кругах. Разве могут на равных с ними конкурировать неизвестные молодые авторы, для выявления и поддержки которых и была задумана эта премия?
Есть фонд Сергея Филатова, ориентированный на работу с молодыми авторами из регионов, который ведёт большую работу по развитию молодых авторов, но иногда эта работа носит формальный характер. Недавно данный фонд издал за свой счёт сборник рассказов одного молодого автора, моего очень хорошего знакомого. Все произведения были выпущены в авторской редакции. То есть для первой книги начинающему автору даже не выделили редактора. В результате мы имеем книгу с грубейшими грамматическими и стилистическими ошибками, которые молодому автору помог бы исправить редактор. А теперь вопрос, как убедить читателя купить безграмотную книгу? При этом представители фонда жалуются на отсутствие спроса на выпущенные книги…
В этих условиях крайне важно объединить, сплотить талантливых молодых авторов. Уверяю вас, если бы не этот форум, то мы бы никогда не собрались в такой компании и не узнали бы друг друга и не познакомились бы с другом. Я бы вот, например, никогда бы не прочёл стихотворения Екатерины Яковлевой «Маленький, любимый человек…», которое поразило меня до глубины души. Рекомендую его вам прочесть, оно есть в сборнике «Стихи поэтов Китая и России». Да и много чего я бы не прочёл, если бы не этот форум.
Что касается диалога между китайскими и российскими писателями, то, как известно, внешние влияния являются необходимым условием развития национальной культуры. Общение с другой культурой, с другой литературой поможет нам, российским писателям, лучше понять свою культуру, честно и объективно оценить ситуацию в нашей литературе, чтобы решить вышеуказанные проблемы.
Я надеюсь, что увидев интерес к своему труду в такой великой стране, как Китай, подержав в своих руках сборник наших произведений, опубликованных на китайском языке, после такого радужного приёма и интереса к нашему творчеству мы найдём в себе силы изменить ситуацию в своей стране, в родной литературе, а следовательно нам будет чем в будущем поделиться со своими китайскими коллегами в знак благодарности.
Екатерина Яковлева ЗНАЧЕНИЕ ЛИТЕРАТУРНОГО ДИАЛОГА МЕЖДУ КИТАЕМ И РОССИЕЙ И ЕГО РОЛЬ В РАЗВИТИИ ОТНОШЕНИЙ ДВУХ СТРАН
Прямым контактам культур России и Китая уже более 300 лет, при этом огромное значение в развитии русско-китайских культурных отношений имеет литературный диалог. Осведомленность китайцев о российской словесности намного превосходит познания россиян о литературе Китая. Подобный дисбаланс сформировался по объективным историческим причинам. В 1950-х гг. на гребне советско-китайской дружбы классическая и современная литература Китая пришла к широкому советскому читателю. В то время в СССР перевели и издали не только шедевры китайской классики и выдающиеся литературные творения 1920-1940 гг., но и немало произведений, созданных после образования КНР в 1949 г. Пик переводческой активности пришелся на середину и вторую половину 1950-х гг., когда издательства СССР большими тиражами издавали китайскую литературу, а читатели проявляли к ней значительный интерес. К сожалению, в тот период зависимость литературных связей от политической ситуации была весьма велика, стоило возникнуть напряженности между двумя странами, как распространение в СССР китайской литературы, особенно современной, натолкнулось на значительные препятствия. Восстановление литературных контактов произошло только в 1980-х гг. вслед за нормализацией межгосударственных отношений, однако достигнуть объема переводов 1950-х гг. все же не удалось. В 1983-1991 гг. в СССР (главным образом, в Москве и Ленинграде) ежегодно выходило от 2-х до 5-ти сборников китайской литературы нового и новейшего периодов. Тираж некоторых изданий, например, романа Гу Хуа «В долине лотосов» (М., 1986), достигал 100 000 экземпляров, что было весьма значительной цифрой даже по меркам СССР. В то время на русский язык была переведена большая часть произведений, удостоенных всекитайских премий или вызвавших широкий общественный резонанс как, например, повесть Чжан Сяньляна «Половина мужчины – женщина» (М., 1990). В конце 1980-х наблюдалась тенденция увеличения количества переводов.
Распад СССР в декабре 1991 г. положил конец столь благоприятному ходу вещей. После него распространение китайской, как и любой другой, литературы в России освободилось от диктата идеологии, однако одновременно потеряло всякую поддержку со стороны государства. Оказалось, что в условиях рынка и социально-экономических потрясений переходного периода издательства не готовы финансировать переводы и издание произведений новейшей литературы Китая, спрос на которые был не вполне очевиден. После краха социализма в СССР проблемы социалистического общества перестали интересовать российского читателя. В условиях духовного кризиса, интерес части читателей и соответственно издательств привлекла литература старого Китая, особенно сочинения об удивительном или исполненные «загадочного восточного колорита» (например, «Странные истории из кабинета неудачника» Пу Сунлина, «Записки о поиске духов» Гань Бао, «Книга перемен»), а также эротическая проза (например, «Подстилка из плоти» Ли Юя и др.). Большая часть из этих сочинений ранее уже выходила на русском языке, поэтому переиздание было делом менее затратным, нежели организация новых переводов.
В целом, можно выделить следующие характерные особенности в издании в России переводов новейшей китайской прозы:
- Малый тираж. Каждое отдельное издание печатается в количестве 1000-30000 экземпляров.
- Некоммерческий характер. Большая часть книг была издана на средства посольства КНР в России, Союза писателей Китая или органов государственной власти России в рамках государственных или международных мероприятий (например, 50-летие КНР в 1999 г, 300-летие Санкт-Петербурга в 2003 г., год Китая в России в 2007 г.), либо при финансовом участии самих переводчиков. Издательства фактически не были заинтересованы в организации продаж и распространении данных изданий.
- Неидеальный выбор произведений. Состав переводов в значительной степени определялся китайской стороной, самостоятельность российских составителей была весьма ограничена. Это приводило к тому, что даже при высоком художественном уровне часть сочинений не соответствовала вкусам или была непонятной для российских читателей. Это также негативно сказывалось на распространении китайской литературы в России.
- Ограниченная территория распространения. Хотя в СМИ и на специализированных интернет-форумах отзывы на данные издания в целом были положительными, однако в отсутствие рекламы и в силу малого тиража эти книги можно было купить только в Москве и Санкт-Петербурге. Широкой публике было неоткуда узнать о существовании данных изданий, а с другой негде их достать (за исключением интернет-магазинов, появившихся в последние годы). На данный момент в отечественных онлайн-библиотеках также за редким исключением отсутствуют тексты переводов новейшей китайской прозы.
- Ограниченное число заинтересованных издательств. Все издательства, выпускавшие подобные переводы находятся в Москве и Санкт-Петербурге. При этом кроме издательства «Астрель-СПб», входившего в группу «АСТ», издательства «Восточная литература», издательства «Художественная литература» прочие нельзя отнести к числу известных и имеющих мощную инфраструктуру сбыта, что вместе с отсутствием рекламы ограничивало распространение переводов китайской прозы.
Только начиная с 2005 г. отдельные российские издательства стали готовы к самостоятельному финансированию переводов и издания новейшей китайской прозы. К числу этих книг относятся эротические романы Мянь Мянь «Конфетка» (М., 2005), Вэй Хуэй «Крошка из Шанхая» (М., 2006) и «Выйти замуж за Будду» (М., 2006), мистические триллеры Цай Цзюня «Вирус» (М., 2006) и «Заклятье» (М., 2006), роман Цзян Жуна «Тотем волка» (М., 2008), псевдоисторический роман Су Туна «Последний император» (СПб., М., 2008). При этом перевод романов Мянь Мянь и Вэй Хуэй был выполнен с английского издания, что значительно исказило стиль автора. Будучи заинтересованными в реализации книг, данные издательства в первую очередь обратились к тем китайским произведениям, которые были ранее переведены на английский язык и имели успех на Западе, авторские права также покупались у западных агентов.
Китайские писатели пока еще недостаточно известны в России, однако можно ожидать, что такие форумы, какой сейчас происходит здесь, в Шанхае, будут способствовать росту интереса к современной китайской литературе. Для этого сейчас сложилась и благоприятная политическая ситуация, в современной России наблюдается охлаждение к Западу в целом, ухудшились отношения с западными странами, зато возрос интерес к Востоку, особенно, к Китаю как к союзнику России во многих вопросах, экономическому и культурному партнеру.
Какие же китайские писатели сейчас особенно известны в России? Это Ван Мэн и Фэн Цзицай. Философская проза Ван Мэна в мировоззренческом плане близка представителям среднего и старшего поколений отечественной интеллигенции. Привлекательность Фэн Цзицая зиждется на историчности и глубокой культурной основе его произведений. Кроме того, оба писателя самым активным образом участвуют в культурном сотрудничестве Китая и России, имеют тесные связи с российскими китаеведами. Их произведения хорошо изучены в России, и потому всегда являются приоритетными кандидатами на перевод.
На третьем месте произведения Цзя Пинва, что объясняется насыщенным культурным колоритом его произведений. В последние десять лет творчество этого писателя привлекает все большее внимание в России, однако многие его работы еще не переведены на русский язык. Отчасти это связано со сложностью перевода оригинального образного языка писателя, отчасти с крупным масштабом произведений
Исходя из данных статистики, самым популярным отдельным произведением надо признать повесть Лу Вэньфу «Гурман», опубликованную трижды. Привлекательность данной повести, посвященной непростой судьбе ресторана изысканной сучжоуской кухни и ее поклонников после образования КНР, также кроется в сочетании историчности и национально-культурного колорита. Именно эти две характеристики – историчность и выраженная культурная основа – и являются условиями успешного распространения в России новейшей китайской литературы в будущем. Смело можно утверждать, что при наличии целенаправленных усилий по рекламе и формированию нового имиджа китайской литературы ситуация с успехом новейшей китайской литературы в России может быть значительно улучшена.
В 19-м веке масштабное знакомство Китая с Западом началось с материальной культуры, интерес к духовной культуре, включая литературу, пришел несколько позже. Россия ныне находится в несколько похожей ситуации – в повседневной жизни русских людей окружает множество предметов, произведенных в Китае – одежда, еда, электроника, а вот китайская литература почти отсутствует. Разумеется, в отношении литературы критерий качества играет куда большую роль, чем цена. Однако Китаю, имеющему столь длительную историю и древнюю культуру, действительно есть, что предложить современному российскому читателю. Сегодня в Китае немало самобытных писателей, чье творчество представляет собой оригинальный синтез общечеловеческих ценностей и национального менталитета, является новаторским в мировом масштабе. С другой стороны, экономические успехи Китая, усиление мощи и роли китайского государства в мире, объективно привлекают все большее внимание самых широких слоев российского общества к Китаю. Учитывая, что художественная литература является одним из наиболее доступных и эффективных способов знакомства с иной культурой, перспективы распространения в России современной китайской литературы представляются вполне благоприятными.
Василий Попов ОСОБЕННОСТИ ПЕРЕВОДА СТИХОВ ПО ПОДСТРОЧНИКУ
Василий Николаевич Попов родился 3 апреля 1983 годa в городе Ангарске Иркутской области. Окончил Сибирский институт права, экономики и управления (Иркутск, 2005), Литературный институт им. А.М.Горького (Москва, 2010). Публиковался в журналах: «Наш современник», «Роман-журнал XXI век» (Москва), «Родная Ладога» (Санкт-Петербург), «Сибирь» (Иркутск), «Русское эхо» (Самара), «Новый енисейский литератор» (Красноярск), «Дон» (Ростов-на-Дону), а также в еженедельнике «Литературная газета» и многих других изданиях страны. Автор пяти поэтических сборников. Лауреат Всероссийской поэтической премии «Соколики Русской земли» (2009), победитель ежегодного конкурса «Молодые таланты Москвы» (2011), лауреат Малой Бунинской премии (2012), обладатель Гран-при III Литературного форума «Золотой Витязь» (2012), Лауреат премии им. М.Ю. Лермонтова в номинации «Молодое дарование» (2014) и др. Член Союза писателей России, секретарь Союза писателей России.
Основные публикации:
«Российский писатель» http://www.rospisatel.ru/vasilii_popov.htm
«Родная Ладога» http://www.роднаяладога.рф/index.php/poeziya/865-ogonek-melkaet-vperedi
«Литературная газета» http://lgz.ru/article/N49--6201--2008-12-03-/Dorogi-nеba-i-zеmli6851/
Сайт Василия Попова http://vasily-popov.com/index.php?page=poems
Недавно я закончил перевод поэмы «Киеу» вьетнамского поэта Нгуеи Зу, которого в России ещё называют вьетнамским Пушкиным. Эта поэма в 3254 стихах повествует о трагической истории женщины изумительной красоты и высоких дарований, любившей и любимой, но которая была вынуждена пройти через два «зеленых терема» (публичных дома), через множество грязных рук. Женщина хочет вырваться из унизительного состояния, однако внешние обстоятельства всегда оказываются сильнее ее и толкают к новому и новому позору. С великим состраданием и психологической проникновенностью описывая злоключения героини по имени Киеу, поэт попутно рисует портреты тех, кто делает Киеу несчастной, кто унижает и втаптывает ее в грязь. Это и мандарин – лихоимец, ввергающий ни в чем не повинную семью в беду, и бесчестные жуиры, стремящиеся извлечь выгоды из трудного положения, в которое попала красивая и талантливая девушка, и содержательницы «зеленых теремов», пекущиеся только о наживе, и придворный сановник и военачальник, не брезгующий вероломством ради победы над врагом – целая галерея социальных типов, отличающихся жизненной достоверностью.
Но сейчас я хотел бы поговорить не столько о самой поэме, сколько о некоторых моментах, которые я выделил для себя в процессе работы над переводом «Киеу».
Итак, момент первый. Я заметил, что интереснее и вдохновеннее переводить с подстрочника, который сделал носитель языка, без литературной обработки редактора, на язык которого переводят. В этом подстрочнике, в его какой-то неправильности, в перевёрнутой расстановке слов, в построении предложений закладывается как ни странно музыка, наиболее приближенная к оригиналу. Ее нужно только услышать, уловить и тогда у тебя сразу выстроится размер, в котором ты будешь работать над всей поэмой.
Момент второй. Стараться не копировать, а пересказывать, закрепляя это постоянной рифмой. Во-первых, полная, доскональная копия никогда не получится, а пересказ будет более ярким, если он всегда будет к себе притягивать рифму. Тем более что перевод это всегда отдельный случай, который не терпит каких-то уже наработанных правил и схем, а следует чисто индивидуальным особенностям. А, во-вторых, пересказ должен стать достоянием литературы, на язык которой ты переводишь, а не технической копией смысла произведения.
Момент третий. Когда ты закончил перевод произведения, то именно тогда нужно в каком-то смысле начинать переводить всё заново с литературным редактором, экспертом по той стране, произведение которой ты переводишь. Почему? Потому что технические, информационные ошибки исправить легче, чем создать вдохновенные эпизоды повествования, которые создаются от сердца к сердцу.
Вот три основных момента, на которые я хотел бы обратить внимание, их конечно больше, и детали художественного перевода я хочу сейчас вынести на наше обсуждение. Тем более, полистав литературу, которую нам выдали, я вижу, что почти все присутствующие здесь поэты попробовали себя в переводе и каждому есть, что сказать.
В заключении лишь добавлю (не помню, кто это написал): «Я не перевела, я кровь перелила»! Что и призываю делать всех поэтов, то есть переводить друг друга от сердца к сердцу и из души в душу.
Мария Четверикова К ВОПРОСУ СТАНОВЛЕНИЯ СОВРЕМЕННОЙ МОЛОДОЙ РУССКОЙ ПОЭЗИИ
Четверикова Мария Валерьевна родилась в 1986 году. Печаталась в коллективных сборниках Москвы и Омска, журнал «Новосибирск», «Литературный Омск», «Мир увлечений», «Пилигрим». Автор поэтических сборников «Капель по Моцарту» (2003), «Предсказание дождя» (2007), «Небесный троллейбус» (2013). Член Союза писателей России с 2007 года. Лауреат Всероссийского конкурса юных поэтов фонда «Новый имена России» с присуждением президентской стипендии. Лауреат областной молодежной литературной премии имени Ф.М. Достоевского. Дипломант Всероссийского литературного конкурса «Хрустальный родник». Лауреат Сибирско-Уральской литературной премии. В настоящее время работает психологом в «Клинической психиатрической больнице им. Н.Н. Солодникова», руководит литературным объединением «Литературная лаборатория».
Основные публикации:
«Российский писатель» (2013 год) http://www.rospisatel.ru/chetverikova-m.htm
«Российский писатель» (2014 год) http://www.rospisatel.ru/chetverikova_m-novoje.htm
Трудно найти в нашей стране человека, который не написал за свою жизнь хотя бы одного стихотворения. Особенно часто поэтические опыты случаются у молодых – открывающих для себя большой мир и большую жизнь – людей. Стихи дают возможность не только выразить, выплеснуть переживания, но и заново открыть и постигнуть себя, другого, бытие.
И, конечно же, написанное требует слушателя и читателя. Еще десять-двадцать лет назад начинающие авторы могли поделиться своим творчеством только в рамках молодежных литературных объединений или адресно передав свою заветную тетрадку читателю – и с замиранием сердце ожидали (иногда безрезультатно) первую настоящую публикацию в газете или литературном журнале, то сегодня ситуация кардинально иная. Для того чтобы явить миру свои стихи, в современном информационном пространстве достаточно просто опубликовать их на тематическом сайте или своей персональной странице – в социальной сети или блоге. Для тех же, кто хочет подарить друзьям и знакомым «настоящую» бумажную книгу, всегда открыты полиграфические центры и частные издательства, которые с удовольствием отпечатают любой заказ – была бы оплата. Кроме того, существует огромное количество возможностей выступить на публике – заинтересованные в проведении модных мероприятий граждане с радостью организовывают всевозможные «поэтические встречи» и «литературные вечера», попасть на которые в качестве «поэта» может любой, отправивший в срок заявку. Казалось бы – вот оно, светлое будущее, в котором каждый имеет право сказать и быть услышанным!
Но что-то пошло не так. И в огромном пространстве всемирной сети по запросу «стихи» стало всё труднее отыскать настоящую молодую поэзию, и на литературных вечерах всё больше ощущение не литературы, а посиделок, где «кукушка хвалит петуха…», и всё реже встречаешь людей, которые пришли послушать, а не почитать. А книги, вышедшие без редактора и, конечно же, без корректора – не все молодые авторы даже понимают, зачем они нужны, если стихи можно выстроить по своему усмотрению, а орфографию правит известная компьютерная программа – создают у широкого круга читателей убежденность, что русская поэзия завершилась ещё в конце 80-х годов прошлого века, и добавить к ней некого. И, хотя, конечно же, это не так (ведь каждое время требует, чтобы его выразили, стремится быть отраженным и осмысленным в живых, пульсирующих, сегодняшних поэзии и прозе), сложно обвинить читателя, который после очередных небрежных и поверхностных, неумелых стихов современного начинающего автора скажет: «Вот молодой Пушкин – это поэт, а тут…»
И дело не в том, что литературно одаренных людей среди молодежи стало меньше, нет! Просто ушли фильтры, которыми были редколлегии журналов, газет, редакторы издательств. И стало возможным, делясь откровенно сырым материалом, просыпаться если и не знаменитым, то читаемым, а значит, отпала необходимость работать над строкой, постигать литературу как профессиональную деятельность, расти… и становиться поэтом. Ведь раз ты написал и опубликовал стихи – ты, вроде как, уже состоялся.
Но думающие, глубокие, способные молодые люди пишут не для того, чтобы на всю всемирную сеть признаться в любви или отомстить N., покрасоваться среди знакомых своей «тонкой душевной…», а потому, что не могут не писать. А значит, у них возникают вопросы – и это хорошие вопросы. Почему не дается строка? Почему сбивается ритм? Почему рифма то помогает, то низводит все старания к нулю? И главный вопрос – прочитывается ли стихотворение, что суть есть вопрос – вы услышали меня?
За ответами на эти вопросы молодые авторы приходят в литературные объединения, где всё начинается с одной простой мысли: литература – это работа. И если поэзия для пришедшего не возрастное, не мимолетное, не часть прекрасного и изменчивого пути поиска себя, а заложенная сила, требующая выхода и знания, как ею управлять, то после первых обсуждений молодой поэт постепенно проходит все те же, проверенные временем этапы становления – семинары молодых писателей, первые серьезные публикации и выступления для настоящих слушателей, работу с редактором.
В Омске традиционные семинары молодых литераторов проводятся с 30-х годов прошлого века, одним из первых организаторов которых был известный русский поэт, омич по рождению Леонид Мартынов. На семинаре прошлого года ярко выступили начинающие поэты – Анастасия Егорова, Диана Лугинина, Темури Джгереная, после чего были рекомендованы и приняли участие в работе Международного совещания молодых писателей в г. Каменске-Уральском, опубликовались в журнале «Литературный Омск». Для молодых людей, прошедших через традиционную литературную школу, важно не только получить уроки мастерства, но и убедиться: их творчество интересно, нужно еще кому-то кроме них самих. А значит, есть смысл работать дальше, совершенствоваться, искать выход к читателю. Как написала одна из участниц семинара Анастасия Егорова: «Счастье – это когда ты нужен / Тому, кто в десятки раз тебе самому нужней».
Конечно, на этом пути очень много трудностей. И сомнений – ведь всегда под рукой миллион примеров того, как стать знаменитым, успешным (и даже коммерчески успешным) «поэтом» без всякой учёбы, без всякой работы!.. Но «каждый выбирает по себе...», а значит в поэзию – настоящую, но, может быть, почти неизвестную широкому кругу читателей – придут только настоящие поэты, несущие ответственность за своё слово, за своё дело, за своё время.
Остаётся только пожелать мужества и добра тем, кто готов работать в поэзии, выбрав долгую дорогу. И надеяться, на то, что не только в стихах, но и в жизни:
«И всё же фальшивое – гаснет,
А то, что на совесть, – горит.
И всё же со временем ясно:
Поэт ли с тобой говорит» (А.Решетов).
|
|
|