19-24 февраля, в дни памяти гибели героев-молодогвардейцев проходила IV Литературная экспедиция «Донбасс – земля героев!» по маршруту Изварино-Краснодоне-Свердловке-Ровеньках-Стаханове-Луганске-Донецке-Дебальцево. Славянская литературно-историческая встреча писателей Украины и России, организованная Союзом писателей России и Всемирным Русским Народным Собором, посвященная 75-летию начала Великой Отечественной войны собирала разбитое сердце единокровного народа. Она мало чем отличалась по задачам от прежних – это встречи писателей с жителями Донбасса, оказание пусть и весьма скромной по нашим возможностям гуманитарной поддержки. Но главное, конечно, это научиться самим тому жертвенном служению, чем теплится жизнь современного Донбасса. *** В Краснодон мы въезжали поздно вечером. В отличие от зимы 2015 года было тихо, улицы освещались. Медленно падал снег. Землю слегка запорошило, но в атмосфере уже чувствовался запах весны. По дороге у поворота к шурфу шахты № 5 – месту казни молодогвардейцев, меня начинает знобить, как и в прошлом году. Невольно оглядываюсь на дом, из которого старуха семидесяти с лишним лет, уроженка Краснодона, подрабатывала наводчицей летом 2014 года у карателей, что стреляли из «градов» и танков по мирным жителям этой священной земли… Так же невольно вспоминаю, как сытые, холеные историки России и Украины продолжают писать ложь во спасение «правды» подвига молодогвардейцев, раскидывая пасьянс из «архивных документов», якобы восстанавливая «справедливость», уточняя, что-де власть не правильно их наградила, не верно назначила кого-то в герои… Это такая хитрая, иезуитская игра, когда пересыпав в нужном направлении архивную колоду, вам покажут, что «мальчик был», а затем, перетасовав в другом направлении, окажется, что «мальчика не было»… Никто из этих «докторов-историков» никогда не страдал, никогда не голодал. Они не рисковали, не жертвовали собою ради даже ближних своих. Они всегда видят бревно в чужом глазу… Они умело приспосабливаются, во время вступают в партию и своевременно из нее выходят… Они не отдадут нищему в переходе последний грошик, но эти персонажи всегда знают наверняка, как себя вел тот либо иной герой или подвижник, кто пожертвовал своей жизнью во имя ближнего, во имя Родины… Так и с героями-молодогвардейцами, чей подвиг наукообразные жуиры превратили в расхожий товар, выгодно продавая в соответствии с требованиями заказчика, жестоко и грубо обманывая обывателя-ротозея, что сидит за компьютером или за даровой книгой и глубокомысленно соглашается с мнением «автора» в том, что и подвига не было, да и герои – обычная дворовая шпана… По версии наших ученых и прочих критиков, вопреки исторической правде и здравому смыслу, роман А.А. Фадеева «Молодая гвардия» дал ложное представление о «правде». А надо было бы молодогвардейцам, по логике ученых историков институтов РАН, чтобы Олег Кошевой сотоварищи сложа руки, как овча на заклание, отправились к фашистам в добровольное рабство рейха… Но уж коли не пошли молодогвардейцы, а от жиру, конечно, бесились, красные флаги по ночам над городом поднимали, поджигали биржу труда, ломали хорошую немецкую технику и т.д., – то должны были все равно действовать по инструкции, которую им напишут спустя 30-70 лет историки, правильно назовутся кто комиссаром, кто комсомольцами, верно изложат, как они будут помирать… И только тогда обыватель сытых городов и весей может принимать их подвиг без сомнения… Фадеев, прошедший свои военные пути-дороги, где таким же юным, как и молодогвардейцы, мог не раз погибнуть, конечно же, не знал цену жизни, не мог правильно почувствовать горе войны в отличие от диванных историков-стратегов… Александр Александрович Фадеев тоже "от жиру" мотался по фронтам, отражая в статьях и очерках героизм советских солдат, бросив натопленную квартирку в мирной Москве… Это он бессердечный примчался в только что освобожденный Краснодон и лишь 15 сентября 1943 года в «Правде» опубликовал очерк «Бессмертие», где по сути конспективно изложил будущий роман «Молодая гвардия», но над которым работал до 1946 года и много лет после, что тоже историки-критики поставят ему в вину…. Такие мысли могут вполне посещать после прочтения исторических начетов докторов-историков и их мозаичных архивных пасьянсов, но совсем по-иному себя ощущает человек, оказавшийся в Изварино, Краснодоне, Свердловке, Ровеньках, Стаханове, Луганске, Донецке, Дебальцево в 2014, 2015, 2016 годах, когда Донбасс, истерзанный ракетными и танковыми ударами, авиационными налетами, лишенный света, воды и тепла своими же вчерашними соотечественниками, едва-едва теплился от голода, когда раненые мирные жители без лекарств умирали от ран... И особенно по-другому чувствуешь себя на этом повороте к шурфу шахты № 5, когда сердце от боли полыхает, а все тело бьет озноб. Ты как бы видишь всех молодогвардейцев, кого достают из шурфа: «Лидию Андросову пособники арестовали 12 января. Лидия еще в школе подружилась с Николаем Сумским. Дружба переросла в любовь. Пять дней пробыла девушка в полиции. Когда тело Андросовой извлекли из шурфа… Без глаза, уха, руки, с веревкой на шее. Я стою у шурфа и невольно слышу крик и стенания не только жертв, но и их матерей, слышу плачь степного ветра… *** Сама память вела нас дорогами подвига молодогвардейцев. Мы приближались к Гремучем лесу, где навстречу нам торжественно сияли купола Храма Георгия Победоносца, воздвигнутого в память расстрелянных на этом месте фашистами людей, криница святого источника, купальня для жаждущих исцеления немощных…. И последняя земная дорога, что прошли в феврале 1943 года и были расстреляны члены штаба краснодонской подпольной комсомольской организации «Молодая гвардия» Олег Кошевой, Любовь Шевцова и их боевые товарищи-молодогвардейцы Виктор Субботин, Дмитрий Огурцов, Семен Остапенко. Их «Последнюю дорогу» показал в диораме С.Ф. Пирогов, изобразив место казни патриотов в Гремучем лесу. Неподвижны белые деревья, ни души на поляне. Снегом замело тела расстрелянных. Только черные пятна крови да синее девичье пальтецо на снегу говорят о злодеянии, которое здесь совершилось. ... В Гремучем лесу шли массовые расправы над советскими людьми. Целыми партиями пригоняли сюда заключенных из города Ровеньки и его окрестностей, ставили у заранее вырытых ям. Только зимний лес слышал прощальные слова казненных. Неподалеку от старой криницы, на поляне возвышается обелиск из черного лабрадорита. На нем высечены слова чешского писателя-коммуниста Ю. Фучика: «И мертвые мы будем жить в частице вашего великого счастья, ведь мы вложили в него нашу жизнь». В нескольких сотнях метров на юго-восток от места расстрела Гремучий лес переходит в балку. По ту сторону ее за деревьями виднеется серое двухэтажное здание городской больницы. В период фашистской оккупации здесь размещалась окружная жандармерия, а в подвалах – тюрьма гестапо. Теперь в бывших тюремных камерах разместился мемориальный музей. Он рассказывает о трагедии Гремучего леса, о подвигах ровеньковских патриотов, о беспримерном мужестве юных героев «Молодой гвардии». После войны подвалы больницы долгое время оставались заброшенными. Но однажды связисты, ремонтируя телефонный кабель, обнаружили в подвале немецкий полевой телефон. Отнесли его председателю совета Ровеньковского историко-краеведческого музея Павлу Федоровичу Донцову. Находка связистов натолкнула на мысль осмотреть подвалы. И оказалось, что мрачные своды фашистской темницы могут поведать о многом: в надписях, сохранившихся на стенах, оживали мысли и чувства тех, кто томился здесь перед расстрелом. По инициативе горкома партии решено было восстановить тюремные камеры, открыв в них экспозицию, посвященную погибшим в Ровеньках молодогвардейцам и коммунистам-подпольщикам, а в 1967 году в городе открылся мемориальный музей «Памяти погибших»… Бывшие партизанки М. Попова, С. Заболотская и А. Пикалова, встретившиеся с Л. Шевцовой в ровеньковской полиции, вспоминали: «Трудно забыть ее лицо, светлые локоны... Она говорила, что ей не избежать смерти: «Вчера меня опять допрашивали... Допрашивали упорно, а Орлов жестоко избивал (Орлов – начальник полиции, – авт.). Я думала, что уже пришел конец, однако отпустили. Наверное, еще будут мучить. Они требуют от меня показаний». Из полиции Л. Шевцову вскоре перевели в гестапо. «Потом мы видели, как Любу вели на расстрел. Она шла впереди. Руки были заложены сзади, а вид совсем спокойный, как будто не на смерть шла». «…После пыток расстрелян в Гремучем лесу», – этой строкой завершается биография 18-летнего Виктора Субботина. Красивый темноволосый кареглазый юноша, он отличался веселым, жизнерадостным характером. Пел, играл на баяне и гитаре, хорошо танцевал, увлекался рисованием я любил стихи. Учился Виктор в Краснодонской школе № 1 имени Горького, а перед войной поступил в Ростовский электромеханический техникум. Он упорно занимался спортом, мечтал стать летчиком и сам мастерил небольшие модели самолетов. «Но все мечты были прерваны начавшейся войной, – пишет в своих воспоминаниях мать В. Субботина. – Виктор рвался на фронт, но по возрасту не прошел... У нас в доме я видела И. Туркенича, О. Кошевого, Д. Огурцова... Я чувствовала, что сын занят каким-то важным делом. Придет поздно вечером такой радостный, глаза сияют. О том, где он бывает и что делает, Виктор мне не говорил. Я знала, что в городе существует подпольная организация, и догадывалась, что Витя является ее членом. Арестовали его в конце января 1943 года прямо на улице...» О Дмитрии Огурцове почти не осталось живых свидетельств: все, хорошо знавшие его, погибли. С фотографии смотрит открытое, мужественное лицо юноши, одетого в матросскую форму. Дмитрий вступил в «Молодую гвардию» уже закаленным борцом. Он был старше многих молодогвардейцев: когда началась война, ему шел девятнадцатый год. Осенью 1941 года Д. Огурцов был призван в армию, окончил школу военно-морских радистов, участвовал в боях. Попав в окружение под Новороссийском, бежал из плена. Добравшись до Краснодона, Дмитрий отыскал школьных товарищей и включился в подпольную борьбу. А этот мальчик-подросток в надвинутой на лоб тюбетейке – молодогвардеец Семен Остапенко. Весной 1942 года Сене исполнилось пятнадцать. Но, несмотря на юный возраст, Семен Остапенко участвовал во многих боевых операциях «Молодой гвардии», выполнял ответственные поручения штаба. В воспоминаниях краснодонцев-подпольщиков часто встречается его имя. *** …В глубине двора Ровеньковской больницы пешеходная дорожка обсажена с обеих сторон молодыми елочками. Под каждой из них табличка с надписью: «Дерево Любы Шевцовой», «Дерево Олега Кошевого...» В подвале тяжелая, обитая железом дверь в одиночную камеру. Над нею доска с надписью на немецком языке: «Оставь надежду всяк сюда входящий». Тот, кто попадал в этот каменный мешок, назад не возвращался. Отсюда была только одна дорога – на казнь. Темная, сырая, холодная камера. Под потолком замазанные сажей окна… На стенах выцарапаны последние строки, обращенные к живым: «Умираю за Родину, но как чертовски хочется жить», «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях», «Живые, отомстите за нас», «Кровь за кровь, смерть за смерть», «Мама, я сейчас тебя вспомнила. Твоя Люба. Прошу простить меня. Взяли навеки. Шевцова». В своих воспоминаниях старый коммунист Иван Тимофеевич Чувило, находившийся в одной камере с 16-летним уже седым Олегом Кошевым, рассказывал: «Во время пыток Олега сильно избивали. Однажды, когда пытки были особенно сильные, я услышал, как он закричал: «Гады, убийцы!» Ужасным пыткам подвергали и Любу Шевцову. Я слышал ее мужественные слова, брошенные в лицо палачам: «Убийцы! Вам не уйти от ответа!» В камере можно увидеть личные вещи молодогвардейцев – брюки и рубаху Олега Кошевого, рубаху Виктора Субботина, старенький, дырявый платок, которым прикрывала окровавленное тело Люба Шевцова… На рассвете 9 февраля 1943 года фашисты привели пятерых молодогвардейцев в Гремучий лес. Поддерживая друг друга, они гордо стояли перед лицом смерти... Такими запечатлел их в своей скульптуре «Бессмертие» ровеньковский скульптор С.Ф. Пирогов. Сколько стойкости, силы и вместе с тем ненависти к врагам в глазах героев! Всего шесть дней не дожили ребята до освобождения города – 17 февраля в Ровеньки вступили советские войска. 20 марта 1943 года ровенчане провожали в последнюю земную дорогу молодогвардейцев, партизан и подпольщиков... В центре города, у Дворца культуры имени Горького стояло в ряд 92 гроба и пять гробов с телами молодогвардейцев... *** Понятно, что все выше сказанное для докторов-историков не важно. Им нужны особые доказательства, но жителям сегодняшнего Донбасса доказательства подвига молодогвардейцев не требуются, хотя бы уже потому, что в войне 2014 года они дали не меньше образцов жертвенности и все их жертвы не напрасны. Ребята, вставшие на защиту своего дома, умирая, не думали о званиях, должностях и посмертных гешефтах, а спасали ближнего ценою своей жизни. Поезжайте, дорогие сограждане, посмотрите на Дебальцево, где нет практически ни одного не прострелянного дома; где в храме Александра Невского расстреляны из пулеметов иконы, купола (окно уже застеклили, – авт.)…; где в домах жителей вместо стекол пленка, где нет газа и нечем согреться зимой, но они не оставили свой город, а кто с детьми и уехал от обстрелов, то вернулся и посильно участвует в восстановлении города… Они, жители Дебальцево, говорят, что готовы все перетерпеть лишь бы не вернулась война. Женщина в храме, когда мы передавали журналы и книги для школы, показывала рукой на иконы: «Мы-то ладно, а Александра Невского за что?» – и плакала. Не тревожьте, дорогие доктора-историки, покой героев-молодогвардейцев, не пытайтесь их сталкивать бытовой мелочностью в посмертной славе, ибо они потому и выстояли, что не искали её, а потому что самоотверженно жертвовали собою для жизни других. |