Эмма МЕНЬШИКОВА

ПИСАТЕЛЬСКИЙ ДНЕВНИК
<<< Предыдущие записи         Следующие записи>>>

31 января 2012 г .

БОГ МИЛОВАЛ

Бабушка-божий одуванчик пришла в приемную к адвокату. И прямо с порога расплакалась:

- Соседи хотят подать на меня в суд… А что я такого сделала?...

 

Старушку стали утешать, усадили на стул, подали водички, начали выяснять суть да дело. И чем дальше она рассказывала, тем больше все изумлялись.

Оказывается, бабушка давно не ладила с соседями: всё та же межа пролегла между ними неиссякаемым источником зла и раздора. То одна сторона, то другая совершали набеги на спорную территорию, присоединяя её к своей, и ни конца ни края этой войне не предвиделось.

И тогда наша бабушка задумала прекратить ее раз и навсегда. Вот как выглядела ее поистине страшная месть. Сначала она выгадала подходящий, по ее раскладу, момент, когда вся семья соседей – старики, их дети и внуки (!) – соберется вместе. Потом дождалась, когда они улягутся спать, и ночью, прихватив лестницу, пробралась к соседям.

Это же только представить себе: старушка на восьмом десятке лет по лестнице поднимается на крышу чужого дома и… закрывает трубу!

– А у них что, печное отопление? – спрашивает адвокат.

– Нет! – без малейшего угрызения совести объясняет она. – Но и с газовым отоплением от этого МОЖНО ПОМЕРЕТЬ…

Именно с такой целью она и предприняла столь небезопасное для ее возраста мероприятие, рискнув, можно сказать, собой: чтобы извести ненавистную семью на корню. А ведь это её односельчане, ее соседи, которых она знает чуть ли не сызмала. Почти родня…

После того, как бабуля вынесла приговор и привела его в исполнение, она вернулась к себе и стала ждать, что будет. К счастью, в том числе и для старушки, обошлось без жертв.

- Кто-то вскрикнул, – вспоминает она беззлобно, – всполошились, забегали, уж и не знаю, как там всё было, но никто ж не помер. Прокашлялись – и всё. За что же они теперь на меня в суд подают?! – искренно недоумевает она.


У бабы Дуси большие изработавшиеся руки, которыми она когда-то копала окопы, а потом полвека трудилась в колхозе; в свои 87 она топит печь и держит дом в порядке
- Так ведь вы покушались на их жизнь, - пытается объяснить ей адвокат, – это же преступление!

- Како тако преступление! – сопротивляется она – Подташшила лестницу, взобралась на крышу – да и все дела.

- Так ведь лестница-то, наверное, тяжелая, как вы её дотащили?

- Я заране поднясла ее к лазу, а потом тольки чуть-чуть и оставалось до дому-то… И никто ж мяне ня видел, как они узнали, что это я?

- Ну, если людей не жалко было, сами-то не боялись, что упадёте, разобьётесь? Ночь во дворе, темень, холодно, скользко…

Бабушка на миг замерла, потом размашисто перекрестилась и сказала:

- Да Бог миловал…

 

***

Вообще эти старушки – удивительные существа. Среди них встречаются поистине жертвенные, абсолютно бескорыстные, самоотреченные женщины, не способные не то что вред кому-то нанести, как некоторые, а и всю жизнь ущемляющие себя ради других.

Живет такая бабушка где-нибудь в деревенской глуши, топит печь по заведенному еще в отчем доме порядку – и ни на кого зла не держит, ни на чью землю не зарится, никого не виноватит в своей скудной жизни. Утром снег во дворе уберет, воду из колонки или колодца наносит, кур накормит. А уже за полдень начинает печь топить. Вечером перед сном ее не топят, чтобы не упустить момент вьюшку закрыть: рано закроешь – угоришь, поздно – тепло выветрится. Поэтому топят печь днем – с толком, экономно, выжимая максимум тепла из дров и угля, ибо купить топливо по нынешним временам – и денежно, и хлопотно.

Баба Дуся была старшей в семье, помогала растить младших брата и сестру. Подростком копала окопы во время Великой Отечественной. После войны стала работать в колхозе разнорабочей: на фермах прибиралась, на току подсобляла, свёклу тяпала, сено сгребала и чего только еще не делала. И так почти полвека. Руки у нее большие, мозолистые, в больших загрубелых трещинах: и посейчас еще въедается в них черный уголь, которым топит она печь.

Казалось бы, скромная непритязательная старушка, а люди относятся к ней с уважением: потому что всю жизнь всем помогала. Кто болеет, у кого дети малые, кто ребенка ждет, а у нее никого и ничего – детей нет, замужем не была. Поэтому всё время на подменах, да по две смены, да за себя и за того парня или за троих сразу, без отпусков и выходных.

А в деревне народ памятливый, зла не забывает, но и за добро добром воздает. Тем более баба Дуся еще и малолетнего племянника вырастила, когда тот остался без рано ушедшей в иные веси матери. Так и прошла жизнь в заботах о других.

Сейчас ей 87-ой год. Дом старый, плохонькой, холодный. Вышла она на порог – без слёз не взглянешь: в изрядно поношенном рабочем халате поверх кофты, скатавшейся за годы носки, в лыжной – видимо, отданной ей за ненадобностью… – красной шапочке. А на войлочной обувке типа «прощай, молодость» – старые… носки: это чтобы не поскользнуться на ледяных дорожках.

Пока мужики кололи ей дрова и складывали в сарай – социальная помощь! – она пригласила нас в гости. И вот что примечательно: в одной половине изб одиноких старух – чистота и порядок. Там железная кровать, а то и две, с подзорами, со старинными покрывалами, с горой взбитых белоснежных подушек, одна на другой, под тюлевой – с оборками – накидкой. Там деревенские тряпичные половики на дощатом полу, ходики и портреты на стенах, иконостас в Красном углу. Всё честь по чести. Но там бабушки не живут, это ЗАЛА, где бывают только редкие, да и то недолго, гости. А в другой части избы, где бабушка живет, там обстановочка похуже: бугорчатый расхлябанный диванчик, засаленное одеяльце, неметеный пол. Это же для себя, а сама, чай, не барыня…


Бабе Лене 92 года, этот иконостас она смастерила сама, когда была помоложе
Села баба Дуся за стол – а похвалиться нечем. Разве что семейный альбом показать, где мама с папой, тётки с дядьями, брат с сестрой, племянники, подруги, земляки. Вся жизнь – в этом альбоме. А на вопрос, как здоровье, дюжит ли, бойко отвечает:

- Да вот на своих ногах всё, Бог миловал…

 

* * *

Бабе Лене – 92. Маленькая, сухонькая, с дивана поднимается разве что по комнате пройтись. Была замужем, вырастила сына. Муж умер. А сын – «беспутнай»: где он, жив ли – баба Лена не знает. Может, вот так, как герой Шукшина в «Калине красной», поплакал где-нибудь поодаль, а в дом к матери не зашел: стыдно. А может, и давно прибрал его Господь. Резные иконостасы они мастерили когда-то вдвоем с мужем: красота несусветная! Причем в обеих половинах избы – по такому произведению «народного» искусства.

А на стене у кровати – опять с горкой подушек – классический коврик полувековой, а то и большей давности с шишкинскими медведями с картины «Утро в сосновом бору»: кто из старшего поколения не помнит эту картину! Коврики, репродукции в золоченых рамах, конфеты, календари – везде тогда были эти медведи…

Старушка грамотная, переехала в деревню из Воронежа, чтобы быть поближе к сестре. Но и той же нет на белом свете. А баба Лена молится, пожить подольше старается. Читает газеты! И словно дает отчет:

- Ко мне домой приносили урну, я голосовала за главу (имеется в виду: районной администрации). И за президента буду голосовать, за Путина: он мне пенсию хорошую платит, и забор при нем новый поставили… Вот на меже молодые кленики выросли – попросила их спилить: слышите – пилют? А если порядки изменятся, что тогда? Как мне жить? А пока вот, Бог миловал…


Комментариев:

Вернуться на главную