Алексей СМОЛЕНЦЕВ (Киров-Вятка)
 Юрий Иванович Селезнёв (5 ноября 1939 г., Краснодар - 16 июня 1984 г., Берлин) Автор статьи предполагает, что, если бы общественный и государственный приоритет был отдан в пользу традиции, то Государство могло избежать столь же «великого и быстрого, - по словам И.А. Бунина в «Несрочной весне», - крушения Державы Российской, равного которому не знает человеческая история!», в 1991 – 1993 годах ХХ века. Это понимали Ю. Селезнев и целый ряд его единомышленников, этому, наряду с художественной работой, отдавали они все свои творческие и жизненные силы. Актуальность настоящей работы обусловлена тем, что и сейчас, в первой четверти ХХI века, общество, государство, власть вновь стоят перед тем же выбором – русская жизнь и видимая часть ее – культура, должна быть приведена в соответствии с традицией. Риторика власти, не считает зазорным обращение к традиции, однако дальше декларативности дело не идет. Анти-государственные силы (т.н. «либеральная», по более точному определению Ю. Павлова, «денационализированная» [6] интеллигенция) имеет прямую поддержку государства в разрушительной работе. «Наша литература вступает в последнюю, итоговую четверть нашего, столь богатого всемирно-историческими событиями, бурного, противоречивого, сложного века» [8, с. 131]. Эти строки написаны Юрием Ивановичем Селезневым в 1975 году, в статье «Красота спасет мир». Ю. Селезнев говорит о последней четверти ХХ века, которой не суждено было состояться, в качестве целостного периода русской жизни; вполне вероятно, что может не состояться и первая четверть нового века [9]. Следует помнить и слова М.А. Шолохова о том, что гражданская война не кончена, и сказано это, на том же рубеже 70-х – начала 80-хх годов [4]. Но пока еще у власти и общества есть выбор, есть свобода выбора. Выбор все тот же, который был у общества в 1914 – 1917 и в конце 70-х – начале 80-хх годов ХХ века. Рассмотрим одну из не самых заметных работ Юрия Селезнева. Статья «О чем спор?» создана в 1977 году и посвящена дискуссии о фильме А. Митты «Сказ про то, как царь Петр арапа женил». Селезнев сосредоточен не на самом фильме, его привлекает именно «внимание критики, выпавшее на долю «Сказа…»[8, с. 287]. Он рассматривает «внутреннюю тему фильма», относя художественные особенности, достоинства и недостатки, к схеме, выявляющей тему [8, с. 287-288]. Снимая, слой за слоем, внешнее покрытие кино-произведения и обнажая идейную позицию его толкователей, Ю. Селезнев доходит до существа: «Пушкин утверждал, что человеком, достойным своих внутренних возможностей, своего призвания, Ганнибала сделала именно Россия эпохи Петра. А доводы критика ведут к тому, что всем лучшим в себе Россия обязана человеку извне, человеку принципиально иной породы - это-то и дает ему право говорить от имени будущего...» (здесь и далее текст выделен автором статьи) [8, с. 294]. И уже отсюда, из раскрытого существа намерений авторов фильма, Селезнев выводит: «Причины художественной несостоятельности фильма «Сказ про то, как царь Петр арапа женил» - в слабости и неточности его внутренней идеи. Ибо уверен - идея тогда лишь становится художественно убедительной, когда находит для себя убеждающую форму самоизъявления. Ложность же, надуманность формы говорит всегда и о надуманности, искусственности самого содержания» [8, с. 296]. Следует отметить, что Ю. Селезнев аргументирует свой взгляд обращением к традиции русской литературы: «Об этих «сделанных» героях, помнится, уже писалось: он - «прям, прост, немного смешон... но он добр, честен, великодушен и неизъяснимо благороден»... Она, «разумеется... чиста, как голубь», и наш герой, буквально «раздавливающий ее своим великодушием, ей дороже всего». ...Над подобными героями помеси водевиля с мелодрамой (ибо «водевиль хоть и прельщает буржуа, но не удовлетворяет его вполне... Ему надо высокого, надо неизъяснимого благородства, надо чувствительности, а мелодрама все это в себе заключает...»), над героями, «раздавливающими всех своими добродетелями», издевался еще в прошлом веке Достоевский. И - на тебе: мелодрама в новом обличье, выдаваемая за «новое слово», да и к тому же еще использующая для себя самого Пушкина и нашу историю в качестве исходного сырья!» [8, с. 296]. Здесь важен, не только контекст, но и социальная номинация - «буржуа». Да, это звучит в цитате, но цитату приводит Селезнев. А поскольку в советской современности мелодраматический «Сказ…» преподносится как «новое слово», то, соответственно, фильм и воспринимается как произведение для «нового слоя», этаких, «советских буржуа». Характер статьи дискуссионный, актуальный, это обычная, обыденная, можно сказать текущая литературная работа. Но за ней проступают принципы профессиональной деятельности критика: серьезность, умение вскрыть существо, сердцевину рассматриваемого произведения, широчайшая эрудиция и, как следствие, фундаментальное аргументирование собственных доводов в контексте русской и мировой культуры. Здесь требуется обратить внимание на характеристику – «обыденная». «Обыденный» – это не «обиходный», - значение, усвоенное в современной жизни, как «обычный». В русской жизни, «обыденный» - это храм, построенный всем миром по обету, православный храм, построенный за один день. «ОБЫДЕННЫЙ, овыденный, сев., вост. однодневный, одноденный, суточный, в один день сделанный, одни сутки длящийся. Обыденная церковь есть в Москве и Вологде; по преданью, они выстроены миром в сутки, по обету, после чумы или мора: вологодский Спас овыденный в 1618 г. Это путь обыденный, в сутки сходить либо съездить. Обыденное сено, скошенное утром и пробыгавшее к вечеру, поспевшее в один день» (В.И. Даль). Автор данной статьи видит за эпитетом «обыденный» - символ, раскрывающий смысл профессиональной деятельности Юрия Селезнева. Поясню, я не предполагаю, что Селезнев написал статью «О чем спор?» за один день, не предполагаю, что он устанавливался себе такие критерии, в названной работе и в других трудах. Но я более чем уверен, что критик работал на пределе возможного; вся его работа воспринималась им как срочная не терпящая отлагательств. И избавление от чумы, упомянутое В.И. Далем очень символично. Но в Великом Новгороде есть обыденный, именно Храм, возведенный не после эпидемии, а в ее разгар. - «В лето 6975 (1467 г.) Бысть мор во Пьскови и Новигороде и по волостем Новгородцким; и поставиша церковь древяну святаго Семеона Богоприемца во Зверинцах, но новом месте, единого дни…». (Четвёртая Новгородская летопись). «А на ту весну месяца июня того же лета, свершиша церковь камену Семеона Богоприимца, и священа на Покров Святей Богородици, октября в 1 день, на память святого апостола Анании, повелением и тщанием архиепископа Великого Новагорода и Пскова владыки Ионы и всего Великого Новагорода во славу Богу и святым его угодником» (Летопись Авраамки). Вот также в «разгар эпидемии» - «И эти микробы, которые проникают к нам, те микробы, которые разрушают наше сознание, эти микробы гораздо более опасны, чем те, которые… против которых мы боремся в открытую» (Цит. по [6]) - пришлось работать и Юрию Селезневу. Характер эпидемии – вселенский («Третья мировая») - переводил времена и сроки в Библейский масштаб, в масштаб: «И был вечер, и было утро: день один» (Быт.1:5). Следует обратить внимание на свидетельство Юрия Павлова об авто-характеристике работы Ю. Селезнева: «А ведь хотелось ещё и самому что-то написать, но больше писал не оттого, что хотелось, а потому, что это было кому-то нужно: то ли судьба чьей-то книги решалась, а то и просто судьба – знаешь, часто от одной несчастной рецензии, от одного упоминания имени судьба решается и так и эдак. А для себя оставались вечера и ночи, свободные от работы, и спал по четыре-пять часов в сутки, а то и вовсе не ложился, пока силы были, и шёл на работу, снова в то же колесо: пробивал рукописи в издательстве, цензуре, ЦК и т.д. – как никогда не бился ни за одну свою вещь» («Родная Кубань», 1999, № 3)» (Цит. по [6]). Вне всякого сомнения, это и есть характер «обыденной» (по В.И. Далю) работы. К тому же Храм строят быстро – за один день, но это Храм, это ответственность перед Богом и людьми, поэтому строят его тщательно, фундаментально. Так же работал и Селезнев – с полной отдачей и фундаментально, работал - ответственно. И – по обету - и строительство Храма, и работа Юрия Селезнева. По обету, данному им русскому народу и русской литературе. Именно через символ «обыденности», открывается смысл профессиональной деятельности критика, одна, может быть, из загадок его творческого наследия. Селезнев всегда актуален, погружен во время, в окружающие, действующие здесь и сейчас стихии, но при этом он не сиюминутен. Свидетельством тому, современное прочтение его трудов, которые говорят о произведениях, созданных почти полвека назад, но вскрывают силы и характер их действия, узнаваемые в современной русской жизни. «Феномен Селезнева», - так характеризует уникальное человеческое и творческое явление Юрия Ивановича Селезнева русский критик (то есть, - и философ и мыслитель и исследователь) Юрий Михайлович Павлов в труде «Юрий Селезнёв: русский витязь на Третьей мировой» (2008 год) [6]. Следует оговорить одну особенность настоящей работы. Полагая свидетельство Юрия Павлова о Юрии Селезневе, трудом - ответственным, актуальным вне времени (как и творчество самого Селезнева), энциклопедическим, по концентрации фактов судьбы и творчества Ю. Селезнева, - мы выстраиваем наши рассуждения в диалогическом контексте (по М. Бахтину) не только с некоторыми работами Ю. Селезнева, но и с работой Ю. Павлова о Ю.Селезневе. Ю. Павлов свидетельствует вневременный характер всего сделанного Селезневым – «И сегодня у нас есть все основания утверждать, что через 24 года после физической смерти Юрия Селезнёва он жив»; отмечает «уникальность критика», земную краткость его явления в профессиональном поле: «Последнюю прижизненную его книгу «Василий Белов» (М., 1983) отделяют от первой «Вечное движение» (М., 1976) только семь лет (…) весь творческий путь Селезнёва – от статьи «Зачем жеребёнку колёсики?» («Молодая гвардия», 1973, № 8), принесшей первую известность, до ранней смерти 16 июня 1984 года – составляет неполных 11 лет»; подчеркивает активную деятельную погруженность критика в современную ему действительность: «И за такой короткий промежуток времени Юрий Иванович Селезнёв стал одним из лучших «правых» критиков, редакторов, одним из самых стойких и отважных бойцов за русское дело» [6]. Раскрывая название своего труда, посвященного Ю. Селезневу, Ю. Павлов поясняет: «Одно из самых известных, цитируемых и вспоминаемых высказываний Юрия Селезнёва – это ставшая крылатой фраза о Третьей мировой войне. 21 декабря 1977 года состоялась дискуссия «Классика и мы», в которой принимал участие и Селезнёв. В своём выступлении Юрий Иванович, в частности, сказал: «Но Третья мировая война идёт давно <…> Третья мировая война идёт при помощи гораздо более страшного оружия, чем атомная, или водородная, или даже нейтронная бомба. (…) Классическая, в том числе и русская классическая литература, сегодня становится едва ли не одним из основных плацдармов, на которых разгорается эта Третья мировая идеологическая война. И здесь мира не может быть, его никогда не было в этой борьбе (…) эта мировая война должна стать нашей Великой Отечественной войной – за наши души, за нашу совесть, за наше будущее…» («Москва», 1990, № 3)» [6]. Вывод Ю. Павлова точен, и решает загадку единства «вечного и остросовременного» в работе Селезнева: «Конечно, осознание сущности этой «войны» пришло к Селезнёву не перед выступлением… конечно, он понимал, что «Третья мировая // Началась до первой мировой» (Ю. Кузнецов). Вообще, «Третья мировая» – это вечная война Бога и дьявола, добра и зла… применительно же к теме нашего разговора – это война денационализированной интеллигенции с русской государственностью, церковью, традиционной системой ценностей, национальной культурой, литературой» [6]. Сама эта Война, на которой Ю. Селезневу было назначено (и он это назначение, пред-назначение, свободным выбором принял) быть русским витязем, она и вечная и в каждой современности русской жизни осуществляющаяся, как невидимый, но один из основных мотивов противостояния общества. В приведенном контексте совсем иначе воспринимается статья Ю. Селезнева «О чем спор?». Обратим внимание, еще раз на дату статьи 1977 год. На исходе этого же года Ю. Селезнев обозначит противостояние, о котором говорит в статье, - символом «Третья мировая». Но нам, кажется гораздо более точным уточнение Селезнева: «мировая война должна стать нашей Великой Отечественной войной – за наши души, за нашу совесть, за наше будущее…», Великой Отечественной… И до сего дня, общество, население, не в состоянии воспринять этот действительный масштаб происходящих с нами, сегодня и всегда в России, событий. Фильм А. Митты, не то что бы самое зловещее, проявление разрушительных сил, но явление, как раз характерное в своей усредненности (поверхностности, водевильности), без-личностности, и, воскрешая тему более поздней, 1979 года, статьи Ю. Селезнева, - (без-) Ответственности. В статье «О чем спор?» (напомним еще раз – созданной в 1977 году, это важно), Селезнев в точности формулирует характер ответственного и созидательного творчества: «Истинная дерзость художника - не в произвольном «мне так хочется», но в открывании истины, по тем или иным причинам еще не осознанной народом, но уже рожденной, уже существующей и потому услышанной чутким художником». [8, с. 290]. «Истины… еще не осознанной народом, но уже рожденной», - думается, Ю. Селезнев, говоря о подлинном творчестве дал авто-характеристику собственной работы. Его оценка фильма в существе своем, я предполагаю, «услышана чутким» критиком. И тому есть доказательства, но сначала обратимся к М. Бахтину и его мысли о раскрытии новых смыслов при соприкосновении текста с текстом. - «Текст живет, только соприкасаясь с другим текстом (контекстом). Только в точке этого контакта текстов вспыхивает свет, освещающий и назад и вперед, приобщающий данный текст к диалогу. Подчеркиваем, что этот контакт есть диалогический контакт между текстами (высказываниями) … За этим контактом контакт личностей, а не вещей (в пределе) [2]. Посмотрим текст «соприкосновения»: 1978 год. Письмо Михаила Шолохова Л.И. Брежневу (4 марта 1978 г., Л. И. Брежневу) – «(…) Одним из главных объектов идеологического наступления врагов социализма является в настоящее время русская культура, которая представляет историческую основу, главное богатство социалистической культуры нашей страны. Принижая роль русской культуры в историческом духовном процессе, искажая ее высокие гуманистические принципы, отказывая ей в прогрессивности и творческой самобытности, враги социализма тем самым пытаются опорочить русский народ как главную интернациональную силу советского многонационального государства, показать его духовно немощным, неспособным к интеллектуальному творчеству. Не только пропагандируется идея духовного вырождения нации, но и усиливаются попытки создать для этого благоприятные условия. И все это делается ради того, чтобы, во-первых, доказать, что социализм в нашей стране - это, якобы, социализм «с нечеловеческим лицом», созданный варварами и для варваров, и, во-вторых, что этот социализм не имеет будущности, так как его гибель предопределена национальной неполноценностью русского народа - ведущей силы Советского государства. Особенно яростно, активно ведет атаку на русскую культуру мировой сионизм, как зарубежный, так и внутренний. Широко практикуется протаскивание через кино, телевидение и печать антирусских идей, порочащих нашу историю и культуру, противопоставление русского социалистическому. Симптоматично в этом смысле появление на советском экране фильма А. Митты «Как царь Петр арапа женил», в котором открыто унижается достоинство русской нации, оплевываются прогрессивные начинания Петра I, осмеиваются русская история и наш народ. До сих пор многие темы, посвященные нашему национальному прошлому, остаются запретными. (…) В свете всего сказанного становится очевидной необходимость еще раз поставить вопрос о более активной защите русской национальной культуры от антипатриотических, антисоциалистических сил, правильном освещении ее истории в печати, кино и телевидении, раскрытии ее прогрессивного характера, исторической роли в создании, укреплении и развитии русского государства. (…) Деятели русской культуры, весь советский народ были бы Вам бесконечно благодарны за конструктивные усилия, направленные на защиту и дальнейшее развитие великого духовного богатства русского народа, являющегося великим завоеванием социализма, всего человечества» [14]. Здесь, для нашего прочтения самое важное, что М.А. Шолохов употребляет «русский» и «советский», «социалистический» как синонимы, наступление на русское, есть наступление на советское. Вот основная мысль М. Шолохова. И апелляция к фильму А. Митты, уже как к показательному явлению. Читал ли Шолохов статью Селезнева? Мог читать. Но это, в принципе… не важно. Истина, о которой свидетельствует Михаил Шолохов, уже рождена в народном самосознании, ее почувствовал Ю. Селезнев, выступая со статьей «О чем спор?», о ней, истине, свидетельствует Шолохов, уже концентрированно, определенно, требовательно. Но истинно ли, то есть, действительно ли, народным в мироощущении, было понимание Шолохова, в существе соединения, врагов социализма и врагов русской культуры? Безусловно, - да. И свидетель тому время. И, признание тех, кто не сумел своевременно воспринять народную, потому и – истину, той эпохи. Наиболее точно, до афористичности, это признал А.А. Зиновьев: «Метили в коммунизм – а попали в Россию» [12]. При этом важна не афористичность, но – аргументация Зиновьева: «Я считаю ту систему ценностей, которую стремились привить моему поколению, высшей из всего того, что знала история. Другое дело, что ее восприняло не так уж много людей. Ее вообще не так-то просто было принять практически. В этом – одна из причин ее краха. Она не стала массовой и практически работающей. Но я лично принял ее и верен ей до конца жизни» [12]. Предполагаю, что систему ценностей традиционную, без противопоставления идеологической, и пытался сделать «практически работающей», воспринимаемой многими людьми Ю. Селезнев. Говоря о системе ценностей, Зиновьев говорит о «советском», но не об идеологии, а, скорее, о традиции: «Я, например, считал и считаю советский период русской истории не перерывом исторической традиции, а ее продолжением». И, еще: «Идеальным коммунистом мы считали тогда человека, живущего и трудящегося во имя интересов коллектива и всей страны, готового жертвовать ради своего народа всем личным, довольствующегося малым, не стремившегося к собственности и карьере и т. д» [12]. Все это, не смотря на то, что является сущностной характеристикой советского, не противоречит традиции, не противоречит русскому миросозерцанию. В этом не противоречии, предполагаем, находил одну из миросозерцательных опор Ю. Селезнев. Вспомним еще раз М. Бахтина, свет, вспыхивающий при соприкосновении текстов статьи и письма, освещает и вперед и назад. Статья Селезнева 1977 год, письмо Шолохова 1978 год. Год 1979 – новая статья Ю. Селезнева. В статье 1979 года «Ответственность» с подзаголовком «Критика как мировоззрение» Юрий Селезнев формулирует основополагающий профессиональный принцип: «как будто Пушкин, Достоевский, Чехов - это прошлое, а не вечно живое настоящее, обращения многих, если не всех, наших писателей, подлинно тяготеющих в своем творчестве к общенародным, государственным проблемам (…) писателям гражданским, тем, чье творчество пытается проникнуть в глубинную суть народного характера, в то, что Толстой называл «теплотой патриотизма». Литература, если это истинная литература, как мы уже говорили, - всегда результат и показатель творческих, духовных возможностей целого народа (…) подлинный поэт всегда отражает общенародное состояние и даже состояние мира в целом, ибо поэту дано видеть «глазами своего народа» и, следственно, - быть его «устами». (…) Задача критики - и по биению этого пульса определить состояние эпохи, мира» [8, с. 39]. Что здесь важно? Во-первых, русская литература – есть вечно живое настоящее. Именно к русской литературе обращаются в современности писатели, чье творческое внимание сосредоточенно на общенародных государственных проблемах. Селезнев ставит знак равенства между общенародным и государственным (советским, - а каким же еще?). В 1979 году советской эпохи это равенство еще действует, но оно находится под ударом, об этом и свидетельствует М. Шолохов своим письмом. Селезнев творческим чутьем гражданина угадывает состояние общества, прописывает равенство общенародного и государственного. Далее, «теплота патриотизма» - творческая попытка проникнуть в глубинную суть народного характера. И, наконец, существо литературы (поставлен знак равенства между истинной литературой и русской литературой, точнее русская литература, определена как истинная) «всегда результат и показатель» возможностей народа – «поэту дано видеть «глазами своего народа» (…) быть его «устами». Современная литература (то есть произведения достойного художественного уровня), ориентированная на общенародный и государственный интерес (запрос), и есть литература русская, литература истинная. И отсюда «задача критики – (…) определить состояние эпохи, мира». И не сказано, но в контексте – определить общенародное состояние, состояние государства и общества. Как решать эту важнейшую, или точнее, самую жизненно важную задачу? Селезнев говорит об этом в подзаголовке своей статьи, критика, в обозначенных им критериях, должна быть мировоззрением. Это точно. В действительных координатах, и Селезнев, безусловно, владел ими, - в основе критики всегда положен фундамент мировоззрения. Состав мировоззрения – это система ценностей, ценностных установок человеческой личности. Посмотрим определение термина. «Мировоззрение - система взглядов на мир и место человека, общества и человечества в нем, на отношение человека к миру и самому себе, а также соответствующие этим взглядам основные жизненные позиции людей, их идеалы, принципы деятельности, ценностные ориентации. М. является не суммой всех взглядов и представлений об окружающем мире, а их предельным обобщением. Понятию М. близки понятия «общая картина мира», «мировосприятие», «мироощущение», «миросозерцание», «миропонимание» [11]. И синонимы к термину. «Мировоззрение – миропонимание, миросозерцание, идеология, убеждения, взгляды, взгляды на жизнь (или на вещи), воззрения, принципы, правила, образ мыслей; философия (разг.); кредо, символ веры (книжн.)» [10]. Литература – это всегда мировоззрение. Селезнев требует от критики того же – критика должна быть мировоззрением. О ценностных установках и идет речь в статье Юрия Селезнева, главная из которых – «теплота патриотизма», - «писателям гражданским, тем, чье творчество пытается проникнуть в глубинную суть народного характера». Вновь, подчеркнем: соединение, равенство понятий «гражданственность» и «народность». Предполагаем, что здесь одно из открытий Юрия Селезнева, кто еще в те времена, соединял, приравнивал «гражданственность» (советскую по определению формы государственного устройства России в тот период) и «народность» (русскую, а какую же еще?, коль скоро, речь о русской литературе)? Задавая вопрос, мы помним, что не просто «приравнивал», но оперировал как явлениями одного порядка и содержания Михаил Александрович Шолохов. Но письмо Шолохова в ЦК было – закрытым. Знал ли о нем Селезнев, читал ли его? И это также… - неважно. Эта истина была рождена, ее знал Шолохов, ее чувствовал Селезнев. Но, продолжим. - Носитель мировоззрения – не критик, и, даже, не писатель. Носитель, хранитель, созидатель (точнее будет зиждитель) мировоззрения – народ, русский народ. Писатель должен быть «плоть от плоти» и – «дух от духа» своего народа, частью народа, тем самым – выразителем его мировоззрения. Не случайно Ю. Селезнев приводит пример Валентина Распутина, отвечая и критикам «Прощания с Матёрой». «Да, образ Дарьи, выражающий в повести народное сознание, действительно «спроецирован Распутиным из своего сердца». Но как он там, в этом сердце, сложился? Откуда взялся?» [8, с. 40]. Задача критика не состоит в том, чтобы раскрыть мировоззрение, мировоззрение – это то, без чего нет истинного (то есть, достойного обсуждения) писателя, критика, литературы. Задача критика – определить «состояние», «пульс» эпохи, народной жизни в данный момент времени, - жизни общества, - можно и так сказать. Но, определить не абстрактно, а в четкой, исторически выверенной в традиции системе координат (ценностей). Для чего определить? Земляк Ю. Селезнева, практически через сорок лет после статьи критика, это сформулирует так: «Как сделать так, чтобы то, что сегодня понятно меньшинству, стало бы понятно большинству? (…) Но люди. Они должны понимать, что нужно делать, какие принципы, позволяющие нашему народу жить и развиваться, важны. (…) Мы должны проводить ту политику нравственности, патриотизма, культуры, традиций, которые позволили нашему народу выжить. (…) Если мы сегодня будем равнодушными, потеряем завтра» (губернатор Краснодарского края В.И. Кондратьев) [7, с. 10-11]. Мы не случайно процитировали здесь не деятеля искусств, но представителя государственной власти. Потому что, в этих словах, своего рода запоздалый запрос или обратный запрос власти к критике. Именно этого запроса взыскивал Ю. Селезнев всей своей профессиональной работой в литературе. Не случайно и в статье «Ответственность», мы это отметили выше, соединены и приравнены - гражданственность и народность, государственный и общенародный. Полем профессиональной деятельности Селезнева была литература. И он видел как на этом поле, государство пестует те силы и те тенденции, которые направлены на разрушение государства (противостояние этих сил всегда есть в истории России). То есть, силы анти-народные, анти-государственные, и, в то же время официально действующие, действующие в официальном публичном пространстве. Не случаен и пример с театром: «Если русская классика станет сырьевым материалом для «неприкаянных сыновей нашего театра», то вполне можно предвидеть и «Тихий Дон», скрещенный с опереттой, и «Войну и мир» с представлением под куполом цирка, и лирику Пушкина — с эстрадной хохмой... Ибо тогда уж - все дозволено» [8, с. 31]. Сегодня, более чем - стала, то есть время подтвердило: критик был объективен. И Шолохов, не случайно, в письме говорит о художниках, «авангарде». Селезнев одной из своих задач видел необходимость вскрыть разрушительный характер действия этих сил, обратить внимание государства, на необходимость поддержки созидательных тенденций. Почему именно внимание Государства. Ответ на этот вопрос лежит как раз в поле мировоззрения. Сильная государственная власть, созидательных характер государственной деятельности и жизни общества и есть одна из главных определяющих ценностей мировоззрения русского народа. В статье «Ответственность» у Селезнева постоянно работают во взаимосвязи эти три понятия литература, народ, государство. И – критика, как связующее звено - народа, литературы, государства. В этом и есть по Селезневу – мировоззрение критики. Отсюда и ответственность критика по Селезневу – перед Русским народом, Русской литературой, Русским государством, в советскую эпоху его бытия. По тому же самому, опробованному выше «принципу соприкосновения текстов», статья Селезнева взыскует соприкосновения с текстом М. Бахтина «Искусство и ответственность». «Целое называется механическим, если отдельные элементы егo соединены только в пространстве и времени внешней связью, а не проникнуты внутренним единством смысла. (…) Три области человеческой культуры — наука, искусство и жизнь - обретают единство только в личности, которая приобщает их к своему единству» [1]. Отметим, что статья перепечатана в «Вопросах литературы» (1977, № 6, с.307-308). Второе рождение статьи М. Бахтина 1977 год. И Ю. Селезнев, конечно, не мог не знать этой работы. По Бахтину: «Что же гарантирует внутреннюю связь элементов личности? Только единство ответственности» [1]. Таким образом, чтобы понимать «ответственность», необходимо прежде понять, что есть «личность». Второй контекст к Ответственности по Селезневу следует искать у В.Г. Белинского. Критик не раз упоминает В. Белинского в своей работе. Более того имя Белинского – есть «центр тяжести» рассуждений Селезнева об «Ответственности»: «Критика - это и есть прежде всего сила, обобщающая, связующая общественные выводы и убеждения нашей литературы с точки зрения всенародных потребностей, как существующих, так и только вызревающих. Огромная ответственность. Потому Белинский, скажем, и стал для русской литературы образом и даже символом критика; по определению Тургенева, он был «центральной натурой, он всем существом своим стоял близко к сердцевине своего народа, воплощал его вполне» [8, с. 23]. Селезнев дает эпитет (может быть, и «логическое определение», по Ю. Павлову) к заглавию статьи «огромная ответственность», говорит о Белинском как об «образе и символе критика», поэтому уместно будет посмотреть, как понимает Белинский личность, ту самую, которую Бахтин определяет в «единстве ответственности». «Но что же эта личность, которая дает реальность и чувству, и уму, и воле, и гению и без которой все или фантастическая мечта, или логическая отвлеченность? (…) Это такая же тайна, как и жизнь: все ее видят, все ощущают себя в ее сфере, и никто не скажет вам, что она такое. (…) Что личность в отношении к идее человека, то народность в отношении к идее человечества. Другими словами: народности суть личности человечества. Без национальностей человечество было бы мертвым логическим абстрактом, словом без содержания, звуком без значения. (…) Человеческое присуще человеку потому, что он человек, но оно проявляется в нем не иначе, как, во-первых, на основании его собственной личности и в той мере, в какой она может его вместить в себе, а во-вторых, на основании его национальности. (…) Человек силен и обеспечен только в обществе; но чтобы и общество, в свою очередь, было сильно и обеспечено, ему необходима внутренняя, непосредственная, органическая связь - национальность. Она есть самобытный результат соединения людей, но не есть их произведение: ни один народ не создал своей национальности, как не создал самого себя. Это указывает на кровное, родовое происхождение всех национальностей» [3]. В.Г. Белинский, рассматривая проблему в масштабе человечества, употребляет народный и национальный как синонимы: «народности суть личности человечества». Отсюда человеческое проявляется в человеке на основании его личности и на основании национальности, т.е «связи», соединенности человека со своим народом. И еще национальность (народность) является – почвой, на которой возрастает, осуществляется общественная жизнь. Разбирая Белинского, мы видим, как проступают контуры мировоззренческой ценностной системы самого Ю. Селезнева. Отметим, - не взгляды Белинского, но его ценностные установки вживляет Селезнев в жизненный состав, в мировоззрение русского критика второй половины ХХ века. И, приняв в наш читательский состав понимание личности Белинским, вновь вернемся к М.М. Бахтину. Два тезиса: «За то, что я пережил и понял в искусстве, я должен отвечать своей жизнью, чтобы все пережитое и понятое не осталось бездейственным в ней»; «Искусство и жизнь не одно, но должны стать во мне единым, в единстве моей ответственности» [1]. Предполагаю, что статья Бахтина, в контексте понимания личности Белинским, носила для Селезнева программный характер. Не то, чтобы критик вдруг «прозрел». Селезнев и работал на этих принципах, но слова Бахтина могли стать серьезной мировоззренческой опорой, подтверждением прочувствованного ранее из русской литературы, и принятого в состав «критического мировоззрения». И важнейшая его особенность, не только миросозерцание народа должно быть усвоено критиком, но сам русский народ – ответственность перед русским народом (ответственность и «вина» по Бахтину, я не успел исследовать этот пласт, но уверен, что в символическом пространстве творчества Ю. Селезнева, этот мотив должен присутствовать). - является основополагающей ценностью мировоззрения Селезнева-критика. «Мы знаем, с какой остротой не однажды вставал вопрос о партийности литературы. Русская критика по природе своей, по своему общественному назначению никогда не была и — главное — не могла быть внепартийной. – (Да, партийность (!), но какая это была партия!? – А.С.) - Передовая русская критика всегда выдвигала на первый план задачу народности литературы (текст выделен мной, курсив Селезнева. – А.С.), выработки среди многочисленных литературных групп «партии народа» (Добролюбов). И в этом смысле в традициях русской критики не только ставить эти задачи, но и прежде всего самой на деле соответствовать им. Иной - хочу еще раз повторить - критика не может быть по самой своей природе, иначе она - «не критика, не мировоззрение» [8, с. 23]. – Партия народа! Предполагаем, что Ю. Селезнев, пытается наполнить (воспитать, от – питать) идеологические понятия, «партийность» в частности, новым содержанием. И там, и там в основе – народность. И для советского народа и общества это не подмена и не передергивание, а как раз таки путь который мог стать спасительным. Именно в соединении с народностью и был дальнейший спасительный (как выяснится в 1991 и 1993 гг., но сам обвал начался в средине 80-х; символично, после гибели Ю. Селезнева) путь развития советского общества и государства. Следует обратить внимание на миросозерцательную позицию великого русского писателя Михаила Шолохова, один из аспектов которой сформулирован в выступлении на съезде …. Это выступление Ю. Селезнев знал, ссылался на него в статье «Ответственность» [8, с. 10]. «О нас, советских писателях, злобствующие враги за рубежом говорят, будто бы пишем мы по указке партии. Дело обстоит несколько иначе: каждый из нас пишет по указке своего сердца, а сердца наши принадлежат партии и родному народу, которым мы служим своим искусством. (…) единственным желанием сделать нашу литературу еще более могучей помощницей партии в деле коммунистического воспитания масс, еще более достойной нашего великого народа и того великого литературного прошлого нашей страны, прямыми наследниками которого мы являемся» [15]. Селезнев-критик и идеолог работает научно и виртуозно. Ему удается вдохнуть буквально новую жизнь (народность) в омертвелые уже в 70-е годы понятия. – Причем, его работа демонстрирует именно научный подход и аргументацию, он занят действительными смыслами, работает открытию прояснению истины. И еще, показывает, что необходимость новой жизни понятий – назрела. И это объективно, это состояние эпохи. Надо было только привести в порядок соотношение понятий теории и практики самой русской жизни того периода. Насколько это важно открывается уже в современности. «Мировоззрение строится либо на традиции, либо на идеологии. Традиция складывается в течение сотен и тысяч лет. Это тот поток, уклад, дух жизни, с помощью которого одно поколение перенимало от предыдущих все необходимое для сохранения данного народа. Традиция - это всегда обновляющаяся жизнь, передаваемая из поколения в поколение, и вне традиции у народа нет ни сил, ни опыта, ни возможности осуществлять свою особую миссию в этом мире. Вне традиции народ не может существовать, сохраняя свое особое лицо, он рассыпается, образуя население, организуемую извне массу. (…) В социальном плане традиция объединяет, сплачивает народ, создает основу возрастания полноценной, целостной личности, способной гибко ориентироваться в обществе, успешно строить социальные отношения. (…) Что касается идеологии, то ее основа всегда рационалистична. Идеология проистекает из сконструированных человеческим рассудком представлений о жизни, ее целях и возможностях. Эти представления при ближайшем рассмотрении отражают прагматические интересы конкретных людей или группы людей: стремление обогатиться, завоевать власть и влияние или удержать их. Идеологии в стремлении направлять поведение людей зачастую пытаются себе присвоить многие элементы традиции. Можно сказать, что идеология - это попытка создания некой искусственной традиции. Эта попытка никогда не бывает вполне успешной, поскольку рассудок не способен создать универсальную основу мировоззрения, которая будет устойчиво воспроизводиться на протяжении многих поколений. Поэтому идеологии, как правило, изменчивы, существуют не дольше чем 2-3 поколения. (…) Итак, можно сказать, что идеология - это искусственная традиция, которая не имеет под собой ни опыта жизни, ни мудрости поколений, ничего, кроме человеческого своеумия и своеволия, человеческой корысти и лукавства. Главная задача нашего времени - вернуться от идеологии к традиционной жизни, и в этом особую роль играет система образования» - Игумен Георгий (Шестун) [13]. В Советском Союзе к концу 70-х годов идеология исчерпывала свое предназначение. Ю. Селезнев жизнь положил на то, чтобы обосновать возможность осуществления традиции в современной жизни. И такое содержание присутствовало в русской жизни советского периода. Необходимо было привести в соответствие русскую жизнь и ее естественные смыслы. Вся статья Ю. Селезнева «Ответственность», напомним 1979 года, своего рода открытая, выведенная в видимый формат, цитата закрытого письма М.А. Шолохова в ЦК, Л.И. Брежневу: «…еще раз поставить вопрос о более активной защите русской национальной культуры от антипатриотических, антисоциалистических сил, правильном освещении ее истории в печати, кино и телевидении, раскрытии ее прогрессивного характера, исторической роли в создании, укреплении и развитии русского государства» [14]. Письмо так и осталось закрытым. Но Ю. Селезнев развертывает основную идею письма в своей статье «Ответственность». Отметим, развертывает на той же мировоззренческой основе (в тех же ценностных координатах), что и М. Шолохов. - У Селезнева, как и у Шолохова соотнесены – государство и народ, гражданственный и русский. Патриотизму усвоен прогрессивный характер. «Критика - важнейшее орудие современной идеологической борьбы. Утверждение общенародных идеалов, в том числе и идеалов прекрасного,— одна из главнейших задач критики, потому что, как справедливо утверждал еще Достоевский, «если в народе сохраняется идеал красоты и потребность ее, значит, есть и потребность здоровья и нормы, а следственно, тем самым гарантировано и высшее развитие этого народа». Созидать, творить, как мы знаем, всегда сложнее, чем разрушать. Не потому ли во все времена были попытки выдавать разрушение за творческий акт, равноценный созиданию? Правда, по вполне понятным причинам для того, чтобы общество могло принимать разрушение за созидание, необходимо предварительно посеять в его сознании идею относительности всех ценностей, сомнение в значимости общественных идеалов, в представлениях о красоте, правде, добре, истине...» [8, с. 30]. Юрий Иванович Селезнев не был услышан и не был понят государством, властью. Или, вопрос, был понят слишком хорошо, и силы разрушения, уже были сильнее на тот момент? Есть необъяснимость ухода Ю. Селезнева. И есть точное, научно выверенное, определение Ю.Павлова «Русский витязь на Третьей мировой». Селезнев погиб на Третьей мировой. Не просто погиб, он пал смертью храбрых. Ибо все, что он делал в литературе, было проявлением мужества. А храбрость и мужество при защите Отечества - это тоже одна из определяющих русское мировоззрение ценностей русского народа и русского человека. И – русского критика. Библиографический список
1. Бахтин М.М. Искусство и ответственность [Электронный ресурс] / М.М. Бахтин // Эстетика словесного творчества / М., 1986. - http://www.infoliolib.info/philol/bahtin/otvetstv.html |
||||
|
||||
| Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-" |
||||
|
|
||||
|
|
||||
