Александр АНАНИЧЕВ (Сергиев-Посад)

НАША ПРАВДА

НАША ПРАВДА
В который раз из нас творят врага
За то, что наша правда высока
И широко Отечество не в меру,
Что руку мы подняли на Бандеру.

Грозят и воют – нас не запугать.
Знаком их лай, знаком звериный норов…
Нам этот мир спасать не привыкать
То от былых, то нынешних монголов.

Мы знаем их. Они – не знают нас:
Какие сны нам сладостные снятся,
Кто нас хранит и в прошлом, и сейчас.
Не знают нас – и потому боятся.

Они клянут и Сталина, и Крым,
И русский снег, и правильную веру…
Жалеем их. И, может быть, простим.
Мы их простим, когда добьём Бандеру.

РУССКИЕ ЛЮДИ
Когда мною сумерки овладевали,
Когда было горько и глухо в груди,
Мне русские люди всегда помогали,
Крестами вставали на снежном пути.

Один – пониманьем, другая – участьем,
Молитвой сердечной, улыбкой простой,
И я возвращался в себя в одночасье,
Был снова спокоен, был снова живой.

Самой на земле тяжело изначально,
Старуха уже, овдовела давно,
Но глянет в глаза и тепло, и печально –
Целебное будто подарит вино.

Она только труд деревенский видала,
Зима ей не скупо виски замела...
«На Бога, – случайно спрошу, – не роптала?»
«Да что ты, родимый, лишь Им и жила…

Без Бога нельзя…» И светло прослезится.
Светло за окном от морозного дня…
И как-то нечаянно вдруг притупится,
Беда на свету потускнеет моя.

Среди получающих прибыль в валюте,
Среди государевых псов и пройдох,
Дай Бог, вам не вымереть, русские люди,
Дай Бог, устоять вам, как прежде… Дай Бог!                                     

КРИТИКУ
Друг сердечный, начитанный, лучший,
Объясни, наконец, поскорей,
Отчего это Бродский и Кушнер
Овладели изнанкой твоей?

Литераторы, книжные черви,
Не едавшие мяса с ножа,
Пишут – словно чертёжники чертят,
Хладнокровно, умно, не спеша.

Террористы, взрыватели речи,
Многословием лупят под дых,
И у каждого будто подсвечен
Электрической лампочкой стих.

Пусть от них нынче некуда деться,
Отпылит их пора, отгорит,
Потому что у русского сердца
Всё иное – и отзвук, и ритм.

Разве им, трюкачам, полиглотам,
С нами быть и в бою, и в тоске...
Говорите с великим народом
На великом его языке!

За поэтов «хороших и разных»
Я хотел бы, мой друг, пригубить…
Но твоих мастеров первоклассных
Хорошо бы прочесть и забыть.

ВЕЧЕРНИЙ ГОСТЬ
Детишки ёлку наряжают,
Несут гирлянду и звезду…
А за окном ветра стенают,
В снегу деревья и во льду.

Увлечена своей заботой,
Торопит праздник детвора,
А за окном неслышный кто-то
Подходит к дому со двора.

Бредёт впотьмах, почти не дышит,
Ступает к дому тяжело,
И на проворных ребятишек
Глядит сквозь зябкое стекло.

Что больше – зависти, укора? –
Глаза темны, как две дыры –
И от внимательного взора
На ёлке дрогнули шары.

Я был с детьми, и я заметил;
Свет заметался, потускнел,
Рванулась форточка и ветер
По дому снежный зашумел.

И в миг, когда влетела вьюга,
И снег взметнулся из окна:
«Разлу…, – послышалось, – разлука»,
«Войну…, – почудилось, – война»…

Окно захлопнул – вьюга смолкла.
Прошёл во двор – там никого.
Я улыбнулся детям, словно
И не случилось ничего.

ПЕРВОЦВЕТ
Весной на яблоне-дичке
Пух белоснежный пробудился.
Но на отпиленном сучке
Цветок всех раньше распустился.

Набух, раскрылся, осмелел
Под голубыми небесами
И вдохновенно забелел
Пятью своими лепестками.

Уже к нему летит пчела
На запах с пасеки окрестной.
Ещё листва вокруг цела,
Обрубок радуя древесный.

Так ждёт он солнца поутру,
Так хорошо ему на ветке!
Целует ветхую кору,
Как мать свою целуют детки.

А по соседству, во дворе,
Костёр и пляшет, и играет…
Но он не знает о костре,
Он ничего ещё не знает.

В ДЕРЕВНЕ
День начинаю с соловьиных песен,
Воды студёной и тропы лесной.
Окрестный мир таинственен и весел,
Не то, что мир неволи городской!

Иду на пруд сквозь травы и осинник,
Земно живому кланяюсь ручью.
Недавно свой отпраздновал полтинник,
А жить, как будто заново учусь.

Учусь неторопливо и несмело,
Надеясь всё запомнить и понять,
Учусь в деревне правильному делу –
То умирать, то снова оживать,

Как этот лес, высокий и шумящий,
И каждый куст, встающий  над прудом,
Зелёный и цветущий в настоящем,
Редеющий и гаснущий потом.

Светло вокруг и я на солнце светел.
Как будто я иду навеселе
И, кажется, случайно не заметил
Губительных поветрий на земле.

Они плывут, они пылят по свету,
Скользят по гладям водным и земным…
Жаль одного – как просто человеку
Разрушить всё не созданное им.

Чем новый день аукнется – не знаю.
Господь рассудит праведных и злых.
А я как прежде утро начинаю
С воды живой и запахов лесных.

ОСЕНЬ
Над землёю сгущается вечер,
Мир во власти тоски роковой.
Даже ветер, мятущийся ветер, 
Поцелован проклятой чумой!

Опадают последние листья,
На кустах облетают цветы…
Лунный свет и холодный, и мглистый,
Безнадёжно течёт с высоты.

Только смерть никогда не обманет.
Остальным – доверяться нельзя…
Опалит, озарит, затуманит
Ледяной поволокой глаза.

И откроются новые выси…
Но душа загрустит оттого,
Что прекрасней подаренной жизни
На земле не нашлось ничего.                           

ЭЛОИ *
Что за время? – туман да болото,
Что за век, прокажённый, чумной?
И писать ничего неохота,
И дышать нет желанья порой.

Что за ночь расстелилась над нами?
Что за звуки в преддверье зимы?
Словно рядом позвякал ключами
Невесёлый охранник тюрьмы.

«Человек, что я сделал плохого?»
Не услышит – кричи, не кричи…
Спит земля, спит нетленное слово,
Только призраки бродят в ночи.

Неуютно вокруг, одиноко –
Не спасут ни костёр, ни вино.
А душа ищет в сумерках Бога,
Только Бог будто умер давно…

Я бодрюсь, я поверить пытаюсь,
Что весна, что летят журавли…
И зачем-то опять улыбаюсь
Невзошедшему солнцу вдали.
_____________

* Элои – Боже мой.

ПЕРСПЕКТИВА
Ну и ладно, что нет перспективы,
С неба звёзд не ловлю на бегу,
Что другие сегодня на диво
На экране, в чести, на слуху.

Я спокойный, не громкий, не совкий,
Я в своей проживаю стране,
Инстаграмы, фейсбуки, тусовки
Пригодятся другим, но не мне.

Я мышиной возни не приемлю,
Суеты деловой не люблю,
Я просторы люблю и деревню,
Над рекою деревню мою.

Здесь не слышно столичной отравы,
Бьёт родник под горою живой,
Здесь мне в пояс склоняются травы,
Словно я знаменитый какой.

В планах нет ни Европ, ни Америк,
Но я с ветром и солнцем дружу,
Выхожу на обрывистый берег,
Как на сцену в Кремле выхожу.

У иных и почёт, и активы,
Мне милее луга и залив.
Что желать для себя перспективы,
Если нет у земли перспектив!

Если мир опалён и расколот,
Если снова стоит на краю…
Я ещё к вам наведаюсь в город –
Перспективные песни спою.

НОЧЬ НА ПРИСТАНИ
Водка кончилась, пили бузу.
И вдруг девушка в платье лиловом
Говорит: «Я сейчас принесу…
Я вина принесу своего вам».

Я и мой собеседник-старик
Восхитились желанием дамским –
И она, растворившись на миг,
Из тумана вернулась с шампанским.

Где река расстилалась у ног
И далёкая птица запела,
Не в приземистый потолок –
Пробка прямо в луну полетела!

«За судьбу!» обозначился тост.
Я был весел в ту ночь и раскован,
И рукою касался волос,
Расплетённых на платье лиловом.
 
И старик говорил: «Хорошо! –
Он был искренен с нами и ласков, –
Словно Боженька в душу вошёл
И проехался там на салазках…»

Он до полночи не уходил:
Вспоминал про житьё под Моршанском…
А потом я любовь её пил
С золотым вперемешку шампанским.

…Опоздавший шумел катерок,
Остывал у воды костерок.
Но горит, не давая покоя,
Эта ночь и вино золотое.

НЕУЗНАННЫЕ ПЕСНИ
Зима взрывает грудь свинцом,
Грозит удавкой ледяною –
Есенин, вспомни, и Рубцов
Глухой задушены зимою.

Шу!.. И глаза заволокло,
Как только горло защемило…
И снегу, снегу намело,
По пояс снегу навалило.

Что смерть пришла – не в этом крик,
А что божественное сопло
Затихло, вывалив язык,
В беззвучном оклике усопло!

Земной простор овеян сном,
Вселенским холодом окован…
И солнце мёрзнет за холмом,
Как не родившееся слово.

ПАМЯТКА СОЧИНИТЕЛЮ
Когда стихи захочешь сочинять –
Стихи, а не пустые побрякушки –
Представь, что их сумеют прочитать
Вергилий, Данте, Гёте или Пушкин.

Оставь себя с великими, друг мой,
Гомер тебе внимает и Есенин.
Какою их порадуешь строкой,
Чтоб лица их на миг повеселели?

И нечего из памяти достать.
То заумью потянет, то рутиной.
Всё то, чем мог когда-то козырять –
Всего лишь писк, по правде, комариный.

Ты пальцы гнул, ты щёки надувал,
Собою любовался, знаменитый,
А что, скажи, такого написал
В сравненье с «Илиадой», «Энеидой»?

В твоих стихах легко коснуться дна,
И тяги нет, и знаменья нет свыше,
Твоя эпоха вовсе не слышна,
Да и тебя в стихах твоих не слышно...

Горишь, горишь…  Как двоечник, горишь,
Кляня к себе всеобщее вниманье.
И правильно, что ты сейчас молчишь –
Так много в этом сказано молчанье.

Когда стихи захочешь сочинять
В своей глуши, мечтатель одинокий,
Представь, что их сумеют прочитать
У алтаря небесного пророки.

ВДОХНОВЕНЬЕ
Что это, вдохновенье?
Вдох – и в одно мгновенье
Целое стихотворенье
Выпорхнуло в окно…
Лёгкое дуновенье,
Божье благословенье,
Но утомлённых ленью
Не навестит оно.

Что это, вдохновенье? –
Русской степи цветенье,
Жаркой свечи горенье
В тёмной ночи глухой.
Стоит отвлечься, выйти,
В мелком замкнуться быте,
Всё, как  в дырявом сите,
Вмиг убежит с водой.

Что это, вдохновенье? –
Дальних времён прозренье,
Слов золотых сплетенье –
Лучших всегда, своих…
Если слова невкусны,
Если чужие чувства –
Грустно тогда и тускло
Смотрит безликий стих.

Что это, вдохновенье? –
Горной реки паденье,
Века сердцебиенье,
Ветер в колосьях ржи…
Но настаёт минута –
Всё затихает будто,
И исчезает чудо,
И замирает жизнь.

КИЧИК ДОХНА
Корнями цепкими село
В долину горную вросло.
Селу здесь царствовать века,
Село видать издалека.

Я говорю селу: «Салам!»
Овинам, пашням и стогам,
И всем, кому летам назло,
В горах не старится село…

Здесь любят вечное и труд,
Здесь люди праведно живут.
И шире здесь небес покров,
Чем над темницей городов.

Селу поклон от журавлей
И русских золотых полей,
Снегов, откуда я пришёл
Сказать селу хвала, сагол*!

За солнцем катится луна –
Пьёт лунный свет Кичик Дохна.
На звёзды дальние дохну:
«Кичик Дохна, Кичик Дохну…»
_____________

* Сагол – спасибо (азерб.).

РАССВЕТ
Ночь дрогнула, готовясь отступить,
И воздух покачнулся просветлённый,
И петухи так стали голосить,
Как хор церковный, пасхой опъянённый.

Свежо в деревне. Воздух напоён
Древесным духом, влагою морозной.
И всё светлей высокий небосклон,
И всё слабее свет надмирный звёздный.

И вот уже за дальнею горой
Заметно небо вдруг порозовело,
И шар ещё невидный золотой
Весь мир живой встречает оголтело.

Многоголосье слышится окрест.
В небесный купол звук летит далёко –
И щебет птиц, и блеянье овец,
И слово, прославляющее Бога.

СЕЛО СТЕПАШКИНО
Хозяевам можно простить, пожалуй, палёную водку,
Что сели за стол без креста, ни мать не позвав, ни отца,
Что всякой эстрадной туфтой лудили до одури глотку,
А мне – про есенинский клён не дали допеть до конца.

Хозяевам можно простить в углу телевизор кричащий,
Неубранный снег у крыльца и тягу дурную в печи,
И что вековая изба у них называется «дачей»,
Что нынче живые не бьют за их огородом ключи.

Хозяевам можно простить – они за неделю устали –
И взор затуманенный их, и сплетни, и спор ни о чём…
Но сколько бы щедрой рукой в стаканы они не плескали,
Невесело будет всегда в бревенчатом доме таком.

Хозяевам можно простить…  В крови у нас это прощенье!
Но я больше с ними не мог. И я попросился ко сну:
Я долго глядел из окна на дальнее в небе свеченье,
И так мне хотелось повыть с собакой чужой на луну.

Глядел я на медленный снег – давно я не видел такого –
На тёмную изгородь, мост…  Смотрел и хотел позабыть
Смешное названье села – Степашкино иль Степаньково,
В котором ещё до утра плясать будут люди и пить.

ДОЛЯ
Т. Комраковой
Порою так нехорошо
В глуши моей убогой,
Что взял бы посох и ушёл
Какой-нибудь дорогой.

Идти, идти куда-нибудь
В вечернем полумраке,
Устать смертельно и уснуть
В разросшемся овраге.

И ни одной души живой
Не слышать в этом мире…
Пусть звёзды только б надо мной
Негромко говорили.

Я от судьбы не убегу,
Я русским уродился – 
Красиво умереть могу,
А жить не научился.

САМОЕ ГЛАВНОЕ
- Самое главное что для поэта? –
Меня спросили, тетрадкой шурша.
Я отвечаю: «Главное это –
Человеческая душа.
Кто одарил нас дыханием вечным,
Кому благодарность за жизнь воздать? –
Самое главное – Бог, конечно,
И, безусловно, отец и мать.
Здесь мы дышали правдой земною.
Как не ценить этот дым над рекой,
Небо над родиной голубое,
Ивы, звенящие листвой?!
Любовь! Пред любовью гранит истлевает,
На ней, на одной, весь мир стоит,
Любовь, которая всё прощает,
Верит, надеется, животворит.
…Что за поэт я без звонкой лиры! –
Просто мечтатель. Свеча без огня…
Лопнет струна – и не скажешь миру
Самое главное что для меня».

РЫБАКИ
        Б. Лукину
Друг ты мой, не шути бесшабашно,
Пряча смех в золотой бороде,
Оттого, что ловлю я неважно
Карасей в заплотинной воде.

Рыжий вечер ползёт на задворки…
Ты уловом доволен вполне,
А в моём незавидном ведёрке –
Тишина серебрится на дне.

Карася, что поймал я случайно,
Лишь звезда расшелушит свечу,
В камышово-зелёную тайну
Из ладоней своих отпущу.

Пусть он к дремлющим братьям вернётся,
Про несладкий расскажет полон
И про дом твой, который на солнце
Сторожит, без ошейника, Джон.

Ты смеёшься опять, греховодник!
А ведь первую песню, ей-ей,
Сочинил невезучий охотник,
Возвратившись с охоты своей.

У огня иль туманной излуки
В тишине загрустил он слегка,
Извлекая волшебные звуки
Из пропахшего дымом рожка…

Вот и я загрустил, но не очень.
И, как сказочный тот дурачок,
Из души изумрудные строчки
Всё ловлю и ловлю на крючок.

БЕЛАЯ ПТИЦА                               
Молчаливая белая птица –
Закомар лебединый пух…
Пусть одежда твоя святится,
Как внутри твой святится Дух!

Воскресит в полумраке лампада
Отдалённые тени веков:
Сыплет тёмное шумное злато
Государь за невинную кровь…

Вижу я – ошалевшие ночи:
Комиссар суетливый впотьмах
Открывает нетленные мощи,
Жемчуга разглядев в головах.

Перезвон на горе. Перезвоны…
Не уходит от нас благодать,
Потому что святые иконы
Всё на свете учили прощать.

Исцеляющий, ласковый, синий
Свет небесный в очах не потух,
Оттого, что светла Россия,
Свят её утешающий Дух.

ОРЕКЕ
Сестра моя, Ореке,
О чём ты грустишь вдалеке?
Твой дом от чужих обид
Великая степь хранит.

Зову тебя у реки…
Меж нами снега и пески,
Меж нами глобальный мир
Границы провёл пунктир.

Рахмет, Ореке, рахмет*
За этот осенний свет,
За этот рассветный дым,
В котором уснул Ишим.

Мы все из одной страны –
Глаза мои тоже черны,
И топот порой во сне
Я слышу степных коней.

Во мне иногда, сестра,
Рыдает твоя домбра,
Качают ветра шатры,
Кочевий горят костры…

Пока твои кони летят,
Пока твои струны звенят,
В тревожных моих очах
Закат неизбежный зачах.
_____________
* Рахмет – спасибо (казах.).

ОТВЕТ В ПРЯМОМ ЭФИРЕ АМЕРИКАНСКОМУ ПОЛИТОЛОГУ
Был президент с утра обычно пьян
И нашей кровью по уши заляпан,
А вы нас убеждали: «Демократ он!»
И улыбались, глядя на экран.

Страна вот-вот рванётся на куски,
А вы всё: «Russia… сказочная Russia...»
И к самой шее подобрались нашей,
На югославах пробуя клыки.

Чего ж вы нынче лаете на нас?
Что вор – в тюрьме, что не горит Кавказ,
Что, наконец, кремлёвское оконце
Позолотило царственное солнце...

Дай Бог, от злобы вечной не пропасть
Вам в Бирмингеме, Хайфе, Миннесоте!
Чем нашу власть вы яростней клянёте,
Тем, значит, наша праведнее власть.

Александр Сергеевич Ананичев (1970) – секретарь Правления Союза писателей России, кандидат педагогических наук, руководитель Сергиево-Посадской писательской организации, главный редактор литературного журнала «Сергиев».
Стихи переводились на английский, польский, болгарский, румынский, азербайджанский языки.
Автор более 50 книг, посвященных истории Православия и историческим деятелям России.  Лауреат многих литературных премий, в том числе:  Всероссийской литературной премии им. Д.Н.Мамина-Сибиряка (2007 г.), Всероссийского конкурса произведений для детей и юношества "Алые паруса" (2007 г.), Всероссийского литературно- музыкального конкурса им. А. Фатьянова (2010 г.), поэтического конкурса «Воскрешающая Русь (2022)... Поэтическая подборка «Грозная держава» признана лучшей в журнале «Москва» в 2017 году.

Наш канал на Яндекс-Дзен

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"

Система Orphus Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную