|
* * *
Этот угол медвежий,
Тропок милая вязь
Там, где ноги мне нежат
И осока, и грязь.
Там фиалка ночная
Хрупкой свечкой горит
И, мой путь освещая,
Мою душу хранит.
Там тугие туманы
Пеленают зарю.
Светом тем осиянна
И живу, и творю.
***
Осыплется иней с деревьев
Под стайкой щебечущих птиц.
Я в церкви, пустынной и древней,
Послушаю чтенье страниц
Бессмертных и вечных, как небо,
И выйду навстречу звезде,
За корку насущного хлеба,
За свет – благодарна Тебе.
Искрящейся пылью сверкает
Весь воздух под юной луной.
И как благодать принимаю
Я хлеб свой насущный земной.
В ПАРКЕ
Прикованы в парке цепями качели ,
И парк потемнел и притих,
Лишь сумрачно смотрят надменные ели
На бедных собратьев своих.
Мне нравятся озера мерные всплески.
Постой, помолчи… Не спеши.
Пусть ветер сырой , по-осеннему резкий
Смятенной коснётся души.
Он душу мою отчего-то волнует –
Холодный, российский, сквозной…
Так первая сладость мужских поцелуев
Волнует своей новизной.
***
Уходя, оглянусь: свет в окошках горит,
Раным-рано затопятся русские печи.
А погода-то нынче дурит и дурит,
И швыряет, шутя, мне сугробы на плечи.
Уезжаю и - вновь возвращаюсь сюда.
Слава Богу, что есть мне, куда возвращаться,
Где и горе – не горе, беда – не беда,
И где сны золотые по-прежнему снятся.
Уходя, оглянусь. И увидятся мне
Эти вешки у тропки да мгла ледяная,
В семь домов деревушка на малом холме.
Сердце бьётся : «Живая!
Живая!
Живая!»…
СОНАТА
Ах, тополиный аромат,
Рассветы и закаты…
И пять, и десять раз подряд
Я слушаю сонату.
Печально, нежно и светло,
Возвышенно и строго.
То капли дождика в стекло,
То звёзды и дорога.
Ах, тополиный лёгкий пух,
Закаты и рассветы…
Ты шёпотом, но только вслух
Не говори про это.
***
Листва под ногами уже не шуршит,
Не тянет паук паутинку-преграду.
Картину печальную пусть завершит
Пора осторожных глухих снегопадов.
Все раны земные прикроет снежок,
И ляжет снежинка тебе на ладони.
Пора подводить нам с тобою итог :
Готовы ли сани резвы ли кони?
Пора в путь-дорогу. Но, знаешь, постой,
Чуть-чуть придержи, я ещё не готова,
Ещё не привыкла я к мысли простой:
Теперь не всегда ведь к лицу нам обновы.
…Листва потемнела, пожухла давно,
Но горько и нежно пылают рябины.
Так выпьем с тобой молодое вино
За нашего, мной не рождённого сына!
КОРЫТО
После всех величайших открытий
Тащит бабка навоз на корыте.
Где-то в Космос ракету пустили,
А про старую бабку забыли.
Понимая полезность ракеты,
Я сейчас говорю не об этом.
Говорю, что ракета летает,
Бабка длинную грядку копает.
И болит у неё поясница,
И ночами всё чаще ей снится
Молодой, синеглазый… Убитый.
Тот, кому в этом самом корыте
Постирала однажды рубашку
Озорная девчонка Парашка.
НТР. Шум да грохот повсюду.
Не забудь, не забудь… Не забуду:
Тащит бабка, корыто грохочет…
Вот и всё, вот и всё между прочим.
УМИЛЕНЬЕ
Когда и кто, томясь от слёз,
Восторга, красоты, волненья
Вдруг вдохновенно произнёс
Простое слово: «Умиленье!»
О, умиление души!
Какая гамма чувств высоких.
Мне никогда не разрешить,
Где древние твои истоки ?
Какой высокий чистый дух,
Земной любуясь красотою,
Промолвил это слово вслух
И тем лишил меня покоя.
Ищу ответ я: где нашёл
Он сочетанье дивных звуков,
Какие школы он прошёл,
Чтоб мне оставить эти муки,
Когда страдая и томясь,
От красоты, восторга – снова!–
Я слышу чувств высоких власть
И – не могу промолвить слово?
|
КОСНОЯЗЫЧЬЕ
Косноязычье детских лет,
Ты – боль моя, косноязычье.
Как в слово воплотить твой бред,
Невнятный лепет, щебет птичий?
Мы произносим : «Лепота!»
И – замираем. Слов – не надо.
Где та высокая черта,
Где та незримая преграда,
Что словеса пустые – вмиг ! –
Души ненужную полову
Отделит? И раздастся крик,
И, может быть, родится Слово?..
Косноязычье детских лет,
Тебя – боюсь, тебе я – рада.
Я б столько натворила бед,
Когда б ты не было преградой.
Но страшно мне – о, не спеши,
Найди единственное слово! –
Косноязычие души,
А не словесная полова.
***
Распахнута душа навстречу сентябрю.
Последнее тепло прощальной ласки лета.
Я ничего не жду, я просто подарю
Всё, чем душа жива и чем ещё согрета.
На одичалый мир вот этот детский взгляд.
Быть может, станет он нечаянным открытьем…
Я ничего не жду. Я не вернусь назад.
Я просто лишь скажу: «Прощайте и – простите».
Распахнута душа. Последнее тепло.
Как сладостно мне быть отчаянно – свободной!
Лети, моя душа, ты встала на крыло,
А путь твой предрешён осеннею природой.
***
И если люди оттолкнут
Меня – свои, а не чужие,-
Не стану я вершить свой суд.
Пускай вершат его живые.
И если на холодный день
Не припасла одежды тёплой,
То виновата в том сирень
И капли дождика на стёклах.
И если за высокий свет
Не получу я здесь награды,-
Поверю я, что я – поэт.
Мне больше ничего не надо
На этой горестной земле,
На этой праведной и грешной.
И я под крики журавлей
Расслышу оклик вдруг нездешний…
***
Белый иней на трауре мёртвых цветов.
Как он бел невозможно и как он непрочен.
Воздух крепко настоян на горечи слов,
И трепещет, как жизнь, на осине листочек.
Этот воздух бодрит и дорога легка,
И душа напиталась живительной влагой
Из того упоительного родника,
Что по вёснам поёт в полуночном овраге.
***
На зимнего Николу иду я к дядьке в гости,
А дядька-алкоголик, он жизнь свою пропил.
Шагаю я по тропке, шагаю через мостик,
Ну, мостик – это громко: дощечка без перил.
У дядьки пусто в доме. Уехала старуха,
А нынче – именины, а душу чем согреть?
А нынче он , конечно, как и всегда, «под мухой»,
Некрасова прочтёт мне и песни будет петь.
Мне грустно и печально в его холодном доме,
И, если откровенно, не хочется идти,
Но думаю, что если…Ну, кто, скажите, кроме?
К нему одним пьянчужкам , конечно, по пути.
Несу ему гостинец: пирог с вареньем сладким,
Но жизнь его вареньем, увы, не подсластить.
Он скажет мне : «Вот видишь? Всё у меня в порядке,
А чаю не хочу я. Я водку буду пить.»
Мой дядька – дядька Коля – был, правда, алкоголик,
Но на его могилке весной цветы цветут.
И никуда не деться мне от сердечной боли…
Над ним кукушки плачут да иволги поют.
Поглажу кошку. Молча посижу.
Послушаю капели звон весенний.
О, как я этим мигом дорожу!
Шепну ему: «Остановись, мгновенье!»
Течёт река мгновений и минут.
Мурлычет кошка и звенят капели.
Мне кажется, что ангелы поют…
Великий пост. Последняя неделя.
РОДИНЕ
И сердце зайдётся от смертной тоски,
От этой тоски окаянной,
Когда я родные твои лепестки
К губам приложу, словно к ранам.
Целую ромашку, что я сорвала
На долгую нашу разлуку.
Я горечью губы свои обожгла,
Но сладостной дрожью и мукой
Я сердце своё опалила в тот миг,
Как грешница перед причастьем.
Я вновь ощущаю родимый язык
Как самое высшее счастье.
Целую ромашки твой лепестки
И, голову низко склоняя,
Я чую, как сердце от смертной тоски
И речь на губах замирают…
ЧУХЛОМЕ
Этот город – мне он снится.
Явь ли это или сон?
Вижу здесь родные лица,
Колокольный слышу звон.
Узнаю, не узнавая,
Узкой улочкой бреду.
Словно вновь припоминаю
Этих уток на пруду,
Эту женщину в платочке,
Это озеро вдали…
Здесь был путь ещё короче,
Липы, помню, там росли.
Узнаю, не узнавая,
Явь ли это или сон?
Сладко сердце замирает,
Колокольный слыша звон.
Из новых стихов
|