| |
* * *
Июль по кругу – чашей дождевой:
Прильнёшь на миг – и век не оторваться!
И чувствуешь себя сырой травой,
Записанной в неведомые святцы.
О, имена печали и любви,
Летящие по солнечному кругу!
Как сладко жить цветами и людьми,
Передавая братину друг другу,
Касаясь расписного холодка
Внезапно пересохшими губами,
Когда сквозь грозовые облака
Проносится живительное пламя…
Ни капель шум, ни перестук часов –
Никто не знает, сколько время длится:
Перед тобой раскрыт именослов –
Цветы и звёзды на твоей странице…
* * *
Последней каплей воздуха клянусь –
Не оглянусь!
И тут же оглянусь.
Но улочка осенняя пустая,
В задымленное небо прорастая,
Дрожит и расплывается:
Над ней
Уже плывёт гроза грядущих дней.
Здесь жизнь была!
С дерев на перекрёстки
Потоком льются крохотные блёстки –
Пустые облетают зеркала.
Но жизнь была!
И, жадный взгляд безжалостно стирая,
Взвивается из крон воронья стая,
Летит, как будто счастье унося.
Оглядываться, стало быть, нельзя,
А пуще – клясться выдохом и вдохом
Прошедшим ли, грядущим ли эпохам:
– Не оглянусь. Моё всегда со мной.
– Оглянешься. Но пусто за спиной.
* * *
В этой лавочке с молодым вином
Вся душа вверх дном.
А на дне такой густой снегопад,
Такой непроглядный снег!
Где-то рядом должны быть и дом, и сад –
Ничего нет.
В двух шагах не видно, белым-бело,
Но теплым-тепло.
Подступило к сердцу и замело –
А потом прошло.
Рядом море дышит и ловит тьму
Пересохшим ртом…
А кому расскажешь? Да никому!
А о чём? – О том…
Ну уж если такая печаль пришла –
Наливай вино!
И стоит вино на краю стола,
Не пригублено,
И мерцает в нём золотая стынь,
Молодая ложь…
Но стакан от краешка отодвинь:
Не заметишь, как разольёшь.
* * *
Пятнадцатое. День сороковой.
Печальный холмик, убранный листвой,
Над ним сирень – сухая, жестяная.
Над ней берёза в нимбе золотом
Стоит с улыбкой, словно вспоминая
Небесный дом.
Такая высота над головой!
Такой простор, пронзительно живой,
И птичьи переклички – будто вспышки.
И хочется скорей закрыть глаза:
Коль тайну эту увидать нельзя,
Быть может, угадать – хоть понаслышке.
Коснуться слабым краешком души:
Светло ль тебе в твоих селеньях дальних?
А тут ещё светло, и мы пришли,
Хоть нам уже отказано в свиданьях,
У дорогого холмика земли
Увидеть жизнь в слезах её и тайнах,
Во всей её немыслимой тоске,
На тоненьком небесном волоске,
В скольженье бликов радостно-случайных.
* * *
Как выходит в ночь
молодой мороз,
удалец да хват –
Так рукой подать
до ближайших звёзд,
до небесных хат.
А над дальней хатою
из трубы
золотой дымок…
Распахнётся дверь,
упадёт на снег
расписной платок –
Шаль с кистями частыми,
шита серебром
добела.
Кто же та хорошая,
та, что бросила
да ушла?
И стоит мороз
неприкаянный,
шапка в кулаке –
Только лес трещит,
только лёд взрывается на реке…
* * *
Валентине Ерофеевой-Тверской
Из чего это сердце? – из воска,
Потому и гляжу, не дыша,
Как нарядные улочки Омска
Выбегают на зов Иртыша.
По осенней прохладе одеты,
По-девичьи светлы и легки,
Словно перекликаются: где ты? –
У реки! – Я уже у реки!
Что-то сердцу становится жарко:
Ветер дунет – и вспыхнешь всерьёз
От волшебных цветов полушалка,
Разноцветных диковинных роз.
Как же мы эту землю любили,
Как несли сквозь беду на руках!
Невозможные розы Сибири
На студёных взошли берегах –
И стоишь в изумлении: дай мне
Наглядеться на буйный пожар!
Из чего эти розы? – Из тайны.
Ради тайны и сердца не жаль.
* * *
Время сгущается над головой,
Ночь каменеет, как будто впервые:
Это на западе фронт грозовой
Передвигает полки боевые,
Это по южной степи ковыли
Молча, безропотно в пламя ложатся,
Это с востока везут корабли
Розовый пепел сгоревшего царства,
Это на севере белая мгла
Смотрит угрюмо и дышит свирепо,
Неосторожным движеньем крыла
Звёзды сбивая с морозного неба…
На перекрестье безумных ветров –
Ветхие стены, соломенный кров,
А у крыльца молодой одуванчик
Солнцу навстречу раскрыться готов.
Кажется – всё, и развязка близка,
Ночь каменеет, пирует тоска –
Но неужели у нас меньше веры,
Чем у цветка?
* * *
Повсюду только свет, но каждому по вере,
Не этой, где война, а неизбывной – той...
Никто не умирал – но заблудился в ветре,
Растаял по весне, в поля ушёл водой.
Повсюду лица их, внимательные взоры,
Безвестные слова на смутном языке
Давно забытых снов…
О, из какого сора
Мгновенный вихрь судьбы встаёт на сквозняке!
И опадая в прах, души не отпускает
От розовых долин, белоколонных рощ…
Таинственная речь под сердце подступает –
И умолкает ложь,
И наступает свет. И в лоне этой речи
Прекрасны лица рощ, и взоры дальних гроз,
И лёгок смех воды, и оправдаться нечем,
И радостно до слёз.
* * *
Три карабина спасжилета
Защёлкиваю на груди –
Всё лето впереди! Ах, лето!
Какое лето впереди!
Флажок трепещется на мачте,
На солнце тает лёгкий страх,
И прячет снежные заначки
Река в тенистых берегах.
Дерев зелёные знамёна
Колышут воздух и волна –
Но как вода ещё студёна
И как таинственно темна!
И сердце пьёт придонный холод,
Дрожа на лёгком поплавке,
Когда на отмель май выходит
С ведром серебряным в руке…
* * *
Тьма
Опускает сеть
На лёгкую добычу:
На слабый шепоток,
На эту нежность птичью,
На робкое – до слёз! – желанье просто жить:
Губами снег ловить, зерно ссыпать в кормушку,
Герани поливать из чайничка…
Неужто
Тебе, небесный мрак,
Невинный быт претит?
Зачем тебе, тоска и смертная забота,
Зелёный лопушок у хлипкого забора,
Раскрытое окно и занавески плеск?
Что будешь делать ты с добычей бесполезной –
Бессмысленно греметь решёткою железной,
Пытаясь запереть неуловимый блеск
Обыденной любви, пекущейся о каждом?
Мы тянем эту нить, мы наши гнёзда вяжем
Над бездной пустоты на прочных ветках звёзд.
Как будто паучки на лёгких паутинках,
На милых пустяках и радостях невинных
Мы просто улетим из наших летних гнёзд.
Но здесь, сейчас, пока, ночами громыхая,
Над нами ты стоишь, безумная, глухая,
И огненную сеть бросаешь с высоты
На долы и холмы, на пастбища и пашни,
Я вижу, как тебе невыносимо страшно:
Пока вокруг любовь, несчастна будешь ты.
|
* * *
Целовали – не лукавили,
Воротиться обещали
Реками ли, облаками ли,
Тополиными плащами…
Тут-то бы да и опомниться,
Да обнять, не отпуская,
Но белым-бела околица,
Словно горница пустая.
Всё лелеяли да нежили
Душу детскую – а ныне
Расстелили белоснежие
И оставили в пустыне.
И на что ещё надеется,
Чем пытается согреться
Переломленное деревце,
Перепуганное сердце…
ЗВЁЗДЫ АГОЯ
Доченьке
1.
Говоришь одно,
А держишь в уме другое:
Звёзды Агоя,
Молодое вино,
Шершавое, серебряное на вкус,
С лёгкой горчинкой –
Как море с далёкой чайкой.
Крохотный пляжик, затверженный наизусть,
В чёрных вечерних волнах –
Огонёк случайный,
Словно проросший с неглубокого дна
В мир, где всё таинственно, всё бездонно…
Каждый вечер, отказываясь от сна,
Мы выходили с тобой из дома,
Переходили трассу, а там, за ней, –
Узкая улочка, лёгкий браслет огней,
В ближайшей кафешке говор и караоке,
И пляжик пустой, где мы с тобой одиноки
Над чашей неба…
И звёзды пылают в ней.
2.
Имя твоё – Агой, Агой! –
Выучили уста.
Из горьких волн выходит нагой
Радостная звезда.
Сияют в тёмных её кудрях
Капли тяжёлой тьмы.
Пряча за сердцем наивный страх,
Навстречу выходим мы.
За нашими спинами только ночь.
В её тревожный покой
Как в тёплое масло узорный нож
Входит имя: Агой!
Входит по самую рукоять
С цветами по серебру.
Мы вышли навстречу – нам и стоять
На свежем ночном ветру.
3.
А вода тепла – парным молоком плывёт волна,
И прорастают другие звёзды, с другого дна –
Ты называешь их тысячелетние имена…
Кажется, и вправду земля кругла, и её окат
Начинается прямо здесь, где ныряет взгляд
В непроглядную черноту – и колеблет в ней
Долгие стебли высоких ночных огней…
Мы смотрим жадно и нежно, словно в пустыне пьём.
Ночь растворяет в чёрном весь окоём
И мы умолкаем – каждая о своём.
Но когда остаётся жажды на пол-глотка,
Небо гудеть начинает издалека.
4.
Время никого не обмануло.
Время не обманешь никогда.
По сырой суровой нитке гула
В чёрном небе движется звезда.
Вот она прошла. За ней – другая.
Вот ещё – за горную гряду
Тянет тишина, изнемогая,
Грозную железную звезду.
От лихой беды звезды-Полыни
До звезды-Печали, сбитой влёт,
Время совершается – и ныне
Новая эпоха настаёт.
Как она грохочет, восставая,
Вспыхивая огненной тоской…
И её отметка верстовая –
Крохотная звёздочка Агой…
5.
Далёкий самолётный гром
Истаял за стеной Кавказа –
И тишина стоит как ваза
В своём мерцанье дорогом
На самом краешке стола.–
Одно неловкое движенье,
И это головокруженье –
Лишь груда битого стекла.
Но только воду тронь рукой –
И растворяется тревога.
В покое волн, как в сердце Бога,
Младенцем сладко спит Агой.
6.
Внятное сердцу – невнятно уму.
Свет беспечально проходит сквозь тьму.
Свету темно не бывает – ему
Будет светло и во мраке кромешном.
Свет пробивается сквозь никогда,
Свет собирает в свои невода
Звёзды, и ласково дышит вода…
Ты загадала желанье? – Конечно,
Ты загадала! Да сбудется всё –
Дальше покатится дней колесо,
Свет беспечальный сойдёт на лицо,
И озарит его, и озарится
Спящее море, и скальный отвес,
Лёгкая дымка по краю небес…
Крикнешь: Агой! – и откликнется: здесь!
И повторится.
* * *
Мороз дымился, ночь гудела,
Гул, растекаясь, уплывал.
Луна рассеянно глядела
На Уреньгинский перевал.
По правую почти отвесно
Вставали за скалой скала,
А слева открывалась бездна
И в беспробудный сон звала.
Клубилось трудное дыханье
Тяжёлых фур, больших машин –
За дымом, как за ветхой тканью,
Рождался свет, непостижим,
И у парковки автоланча,
Вокруг тепла на полглотка,
Толпились ели, чуть не плача
Под тяжкой ношей куржака...
Но, выдохнув за перевалом,
Зажав удачу в кулаке,
М-5 легко срывалась в слалом
И устремлялась вниз, к реке,
Где, лёд проламывая силой,
В любые злые холода
Дышала, пела, говорила
Живая чёрная вода…
* * *
До города едва верста –
А с сердца все печати сорваны.
От придорожного креста
Простор на все четыре стороны:
О жизнь, накрывшая волной
Волну степи – ложбины, всхолмия!
Жизнь, уходящая в иной
Простор могучего безмолвия,
Где берег твой высокий? Где
Заведено бывало исстари
Спускаться засветло к воде
И терпеливо ждать у пристани
Не паруса – что паруса,
Когда такие бури бесятся! –
Мгновения, когда в глаза
Весь этот океан поместится,
Вольётся жаждой: напои! –
И усмирит шторма свои…
* * *
Какая-то птица счастливая пела…
Бессонница длила неведомый путь.
И смутное, робкое сердце не смело
За чёрную кромку зари заглянуть.
А ночь провожала свои караваны –
Они бездорожьем брели в никуда,
Туда, где восходила и пламенем рваным
Тоску прожигала чужая звезда.
И кровь закипала, почуяв чужое,
И запах металла по воздуху плыл.
И шли, растопырив стальные чешуи,
Армады холодных и страшных светил…
Но птица счастливая пела! И ветви
Пустынных дорог становились черней,
И лёгкие тёплые волны рассвета
Одна за другою вставали над ней. |
