Геннадий Иванов– поэт, безусловно, христианский, поэт православный, глядящий на мир и на человека в мире «духовными очами веры», впитавший в своём творчестве также и на подсознательном, интуитивном уровне весь духовный и исторический опыт своего народа, отличавшегося в своём бытии – когда надо было – непреклонной стойкостью, когда надо – кротостью и смирением.
Смирение же, по словам великого Исаака Сирина, «усовершает душу Божественными созерцаниями»; к суждениям этого мудрого писателя-аскета мы ещё не раз обратимся, в свете его миропонимания рассматривая и бытие своей души и своё творчество, ибо мало кто так, как он видел человеческую душу, – а у поэта-лирика главным предметом наблюдения и описания является мир собственной души, предстояние её перед мирозданием, перед Богом. Творчество поэтов-лириков, Г. Иванова, в частности, напоминает мне глубокую, глубинную русскую реку с её почти незримым необоримым движением, исполненным величия и покоя, несущей в своём течении мистически зримые поэту образы-символы: Бог, Родина, небо, земля, вода, память, народ, женщина, любовь, природа, молитва, вера, смерть, надежда… Эти образы-символы для поэта русской классической традиции являются точками духовной опоры. МИСТИЧЕСКИЙ СМЫСЛ И СТИХИЯ ВОДЫ, МИРОВОЙ ОКЕАН Свой сборник Геннадий Иванов, словно бы погружаясь в объявший его мысль и чувство безмерный космос, открывает стихами о мировом океане: Таинственно и безбрежно Мы здесь наполняемся верой, («Таинственно и безбрежно…») Или: Когда погас на горизонте свет И думал я, что жизнь, как этот след, («Когда погас на горизонте свет…») Ровное, бездонное движение воды, отблеск взошедших созвездий, ровное дыхание стиха. Читаем и слышим, как где-то в далёких мирах эхом отзывается сурово-отрешённый Николай Заболоцкий: Когда вдали угаснет свет дневной (« Когда вдали угаснет свет дневной»). Заболоцкий, что во «Сне», в инобытии …тонкий свет исчезнувшей земли Какой, однако, уровень философского, миросозерцательного притяжения! Здесь уместно вспомнить и одного из поэтических учителей Геннадия Иванова, замечательного лирика Василия Казанцева, в чьём творчестве тема воды как материально-духовной субстанции и стихии занимает особое место: Еду по полой воде (« Еду по полой воде…») Давайте посмотрим и на ещё такую казанцевскую воду – мягкую, умиротворённую: Вода была сияньем, громом, И улеглась в ложбинке длинной («Вода была сияньем, громом…») А вот другое стихотворение Василия Казанцева, выдающее в нём глубокого поэта-мистика: Ты в эту реку весь войдёшь Заболоцкий, Казанцев, Рубцов, вся плеяда русских поэтов-философов, традиционалистов, «тихих лириков» – вершины, маяки по которым сверяет свой поэтический путь Геннадий Иванов. …С точки же зрения религиозной вода в таинстве Крещения является символом, образом и запечатлённой в одной из земных стихий – реальностью, исходящей от Отца – благодатью Святого Духа. Откроем описание Страстей Христовых и прочтём, как один из римских воинов пронзил Его ребра, и тотчас из тела истекла кровь и вода. Кровь Христова имеет силу очищать верующих в Господа от греха, вода же знаменует собою и сообщает благодать Божию. В таинстве Евхаристии вино смешивается с водой в знак того, что из прободённого ребра Спасителя истекли кровь и вода. Поэтам дано ощущать мистическую сущность воды, чувствовать её подсознательно, тянуться к великому чуду воды вопрошающе, благоговейно и изумлённо. Геннадий Иванов знает, о чём пишет – о родном, о родственном: он многие годы прожил в Кандалакше, в бараке на берегу Белого моря, уходил в арктическое плавание… Проверено, как грубо, но верно говорится в народе, «на своей собственной шкуре». …«Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Божий Дух носился над водою» (Быт. 1:1-2)
ДРЕВО Вчитаемся в стихотворение Г. Иванова «Свидетель»: Я видел поэтическое дерево – Казанцева, Жигулина, Горбовского, Думаю, что Г. Иванова не обвинили бы в излишнем пафосе, назови он это изумительное явление русского духа не дерево, а по-старославянски – древо. В нём, древе, есть всё, достойное восхищённого взгляда, долгого созерцания и размышления: глубинная корневая система; ствол, устоявший пред пагубными бурями века; крона, уходящая в благословенное небо, к Отцу Светов, от которого «нисходит всякое даяние доброе и всякий дар, совершаемый свыше». Мысль, звучание русского поэтического «древа» выражено классическим стихом, чуждым всякого внешнего украшательства, искусственной и надуманной метафоричности; в нём – ясность, строгость и простота стихотворного размера; в его звучании – искренность и задушевность исходящих из сердца интонаций; напевность, достигающая порой потаённого трагического накала. Поэтическая линия, принадлежность коей традиции Тютчева и Фета, Есенина, «новокрестьянских поэтов», Заболоцкого – несомненна. Размышления о взаимосвязи всего сущего в мире, взгляд и стремление вырваться за пределы земного бытия («стихии чуждой, запредельной стремясь хоть каплю зачерпнуть!» А.Фет) делают эту поэзию философской и религиозной по устремлённости своего духовного вектора. «Думаю, что стихи сильны и долговечны тогда, когда они идут через личное, через частное, но при этом нужна масштабность и жизненная характерность настроений, переживаний, размышлений», – писал Н. Рубцов, ярчайший представитель данного поэтического направления, которого Геннадий Иванов «… не видел, но поистине Вадим Кожинов считал, что сила воздействия стихотворного текста обратно пропорциональна его длине, – очень верное наблюдение! И лучшие стихи «тихих» лириков отличаются немногословностью… Шумит вековечное древо «тихой» русской поэзии с его, почти религиозным, непререкаемым культом родной природы. Ушли уже многие из названных Ивановым творцов поэтического чуда «тихой лирики», ушли и более молодые, не вкусившие по-настоящему литературной славы Г. Ступин, В. Лапшин, Н. Никишин, С. Васильев из Волгограда, но остались ещё в строю представители старой русской поэтической гвардии: В. Казанцев, Г. Горбовский, Ст. Куняев… Стремительно летит время, меняется мир, стоит душа человеческая вместе с Россией перед последним испытанием, но так же утешительно-животворно звучание таинственного поднебесного дерева, древа жизни… «Древо жизни – оно есть любовь Божия» (авва Исаак Сирин)
ПРИРОДА, ПЕЙЗАЖ Может быть, ни в чём другом так исповедально и открыто не проявляется и не изливается душа поэта-лирика, как в описании родной неброской природы, в русском пейзаже. Не об этом ли замечательные строки внимательного к миру природы поэта-философа Николая Заболоцкого: В очарованье русского пейзажа («Вечер на Оке») В подлинной поэзии степень близости души поэта и окружающего Божьего мира, природы такова, что они на лирической странице превращаются как бы в одно нераздельное гармоническое «я». Примером такой, почти физической слитности можно найти у родоначальника нашей «тихой лирики» А. Фета: Ночь и я, мы оба дышим, («Ночь и я…») Любовью к природе пронизано всё творчество наших лучших поэтов, к которым я отношу и Геннадия Иванова. Мягкостью, гармонией, умиротворённостью дышит на читателя со страниц сборников, написанных поэтами тютчевско-фетовской плеяды. В русской поэзии, надо сказать, важен некий мистический момент творческой преемственности, когда один поэт как бы благословляется другим, – предшествующим, – учителем, передающим ученику своё мировидение и даже особенности интонацию поэтической речи, – можно сказать «из полы в полу», – как некогда в Оптиной пустыни старец Лев передал старцу Макарию будущего великого старца Амвросия. Сравнение и пример: стихотворение уже упоминаемого Василия Казанцева о прощании со своим умирающим селом (привожу полностью, грех «резать» такое стихотворение): Когда вдали, за лесом, показался Я шёл, и улица забыто, опустело, Не плакал и тогда, когда среди дороги, Чрез много-много лет, на дальнем расстоянье, Геннадий Иванов вернулся на родину, но неспокойно на душе у поэта, что-то необъяснимое тревожит и бередит его душу: Зачем надо пробовать клевер на сладость? («На родине») «…слушать тоску деревень», – в этой строке можно, пожалуй, различить и сухой сдержанный голос Ивана Бунина… Но прикосновение к родной земле столь целебно, что поэт уже с благодарностью за дарованное Господом время жизни, растворяет свою душу в памяти; сам, подобно тёплому ветру, – припадает душой к любимой природе: Тёплый ветер прогибает поле – В мире зримом стёрты их морщины, И в незримом мареве и свете …«Стяжи мир в себе, и будут иметь мир с тобою небо и земля» (авва Исаак Сирин).
СМЕРТЬ «Страх смерти печалит человека с нечистой совестью, а не осуждаемый совестью желает одинаково как смерти, так и жизни» Для восьмидесятилетней старухи из стихотворения Геннадия Иванова «Ожидание», пожалуй, скорее утешительно, чем печально, ибо путь земной пройден; «обновы», в которых положат, приготовлены; проводить в последнюю дорогу есть кому, оттого и радостно ей «открывать на гроб похожий ларь»: Тёмный ларь. В нём разные одёжи. Восемьдесят лет ей миновало, Всё же что-то радость доставляет – («Ожидание») Гроб-ларь, образ зрительно точный, исполненный также глубокого внутреннего смысла. Схожее отношение к смерти мы встречаем и в творчестве Бориса Пастернака, поэта, казалось бы, с другой «стилистической» стороны, но человека тоже православного и тоже мыслящего о вечности. Герой его стихотворения «В больнице» на улице попадает в аварию, откуда его увозят в больницу, где он понимает, что не выживет, умрёт, и за всё благодаря Господа, смиряется перед Его благой волей: Мне сладко при свете неярком, Кончаясь в больничной постели, У Пастернака гроб (загробный мир) дан в образе футляра, у Иванова, как мы помним, в образе ларя – всё это уже не столь важно, важна покаянная примирительная интонация этих стихов, их христианская подлинность и глубина. …Поэты-человеколюбцы, поэты-утешители!
ЖЕНЩИНА, ЖЕНА Смеялась и пела, смеялась и пела – Но это до срока, потом то и дело И счастья другого вовек не хотела! («Счастливая») Стихотворение – образец большого поэтического мастерства. В такой краткой форме «схватить» характер, суть женской души и женского начала может только большой мастер, настоящий, повидавший жизнь поэт. Всего-то навсего пять строчек, а прожитая жизнь и судьба человека – как на ладони. «И счастья другого вовек не хотела», – пример радостного служения своему женскому предназначению, своей выпавшей доле. У меня от тоски загражденье Снова радуюсь марту родному, («У меня от тоски загражденье») Да за такие строки ( «Солнце в небе! Наталья в окне!») любящая женщина должна простить «подлецу» любые грехи – явные и мнимые! «При собеседовании с женщиной нельзя пребывать в чистоте и не оскверниться» Очень строго и очень верно, но это уже для монахов… Прости, великий авва!
БОГ, МОЛИТВА, МИРОЗДАНИЕ Глаза поэта Геннадия Иванова устремлены в небо, в вечность. Падает ли наш лирический герой или восстаёт – везде, где бы он не находился, что бы он ни делал, – всегда своим внутренним взором видит себя предстоящим перед лицом Божиим, чувствует себя малой, но – частицей, родственной всему сотворённому Господом мирозданию. Всем известны слова апостола Иакова о том, что «Бог гордым противится, а смиренным даёт благодать». На путях спасения собственной души поэт прибегает к молитве, к самоукорению, к спасительным таинствам церковным: Окропи меня, батюшка, грешника, Я в грехах бесконечных покаялся («Окропи меня, батюшка, грешника…») Таким кающимся грешникам (а кто из нас без греха!) в утешение адресованы слова великого Исаака Сирина: «Сподобившийся увидеть самого себя (свои грехи и немощи) лучше сподобившегося видеть ангелов»… И жизнь свою, временны?е периоды своей жизни поэт мерит и соотносит с церковными циклами и церковным календарём: январь – Рождество, звезда Вифлеемская (Свято - Данилов монастырь); апрель – Страстная неделя, Великий четверг… и так – весь церковный круг, вновь до его начала – праздника рождества Божией Матери. Но какая б ни была эпоха, Такие строки мог написать только человек, молитвенно созерцающий Божий мир, верящий в промысел Господень о своих людях. В народе говорят: «Без Бога ни до порога», и ещё: «Кому церковь – не мать, Тому Бог – не отец». О том же самом говорит и поэт из народа Геннадий Иванов: Говорил один священник – Это трудно понимать нам. («Говорил один священник») Принимая всё выпавшее на его долю как из руки Божьей, исполненный нелёгких раздумий о своей судьбе и о судьбе своей земли, следуя рекой времени, уносящей в вечность, поэт встречает конец лета – праздник Успения Божией Матери, и его тихая лира исторгает щемящую ноту (стихотворение привожу тоже полностью): Со мною разговаривает рожь. Что мы колосья тоже, и придёт И будет всё, о чём писали впрок, Со мною разговаривает рожь. Высокий образец христианской поэзии! Верю, что этому стихотворению, как и всей поэзии Геннадия Иванова, суждена долгая жизнь. Нелёгок путь следования заповедям Господним, слаб и немощен человек, подвержен искушениям и напастям, и всё же он упорно следует кровавым (молиться – кровь проливать!) путём спасения, ибо «между царствием небесным и геенною нет среднего места (авва Исаак Сирин). Спаси тебя Христос, брат Геннадий!..
ИЗ РАЯ Поэт смотрит на земную жизнь, как на чудный Божий подарок, понимая, что и земля, и природа, и все твари бессловесные, призванные подчиняться человеку – лишь отражение иного, горнего мира. Преподобный Варсонофий Оптинский , – ещё и глубокий, замечательный религиозный поэт-философ, – так сказал о красоте, окружающей обитель: «сподобился я видеть отблеск рая». Не тот ли самый отблеск рая сподобился видеть и Геннадий Иванов (стихотворение «Говорят…»): Говорят, что ласточки – из рая. А не из рая ли бабочки, что «играют – Настиной касаются руки...», не из рая ли: Белые хлопья каштанов цветущих «И одуванчиков жёлтые краски, Не из рая ли стрекоза, что: «…напротив села, Какая, однако, зрительная точность! Всё из рая, к чему прикоснулась любящая душа поэта. «Бог промышляет не только о человеке, но и о птицах, и о тварях неодушевлённых» (авва Исаак Сирин) «Бог есть любовь» (Иоанн Богослов)
РОССИЯ – НЕОПАЛИМАЯ КУПИНА, «ИСКАНДЕРЫ» Филаретом – выдающимся святителем московским и духовным собеседником и наставником Пушкина, – было сказано как-то о том, что «худой гражданин земного отечества и Небесного недостоин». По той боли и упованию на возрождение России, которую в своей груди носит Геннадий Иванов – он, несомненно, гражданин земного отечества – и гражданин достойный. Кому, как не достойному сыну и гражданину земного отечества могут принадлежать такие строки: Держитесь, люди русские, держитесь! Чтоб не грозили нам, не унижали, («Держитесь, люди русские, держитесь!) В стихах Геннадия Иванова звучит волевая нота сопротивления, призыв защищать себя, свои победы и свои святыни («Что будет с нами?»): Что будет с нами, да что будет с нами… В нашей безвольной, безропотной стыни И всё же в сердце поэта живёт вера, что Россия соберётся с силами, воскреснет, воссияет в своём былом величии: НЕОПАЛИМАЯ КУПИНА Так на кого же и на что уповает поэт в деле защиты и возрождения России? – на великий наш народ, – доверчивый, обманутый и обворованный, но мастеровитый и не потерявший своих высоких трудовых и научных прозрений и навыков, но «в закрытом городе Заречном» творящий ракетные комплексы, грозные «Искандеры». Поэт уверен, что: …надо жить, пути торить («В Заречном») Погружаясь в размышления о спасении России, поэт приходит к выводу, Что спасёт Россию: Монах спасёт Россию и священник, («Куда бегут все эти «мерседесы») Верим, что молитвами нашей заступницы и предстательницы пред Господом – Пресвятой Богородицы – так оно непременно и случится, ибо неложны слова преподобного Серафима Саровского: «Но Господь помилует Россию, и приведёт её путём страданий к великой славе». ПОСВЯЩЕНИЕ ПРАВОСЛАВНОМУ ПОЭТУ Божественная лишь звезда Крепись оружием поста Грядущему не прекословь, И что за дело нам, скажи, (Николай КОНОВСКОЙ) |
|
СТИХИ ГЕННАДИЯ ИВАНОВА*
| |
КОГДА ПОГАС НА ГОРИЗОНТЕ СВЕТ И думал я, что жизнь, как этот след, Но всё хотелось на него смотреть… РЕКА ТЕКЛА… На берегу траву щипали козы, Была такая лёгкость и беспечность, * * * Что мы колосья тоже, и придёт И будет всё, о чём читали впрок, Со мною разговаривает рожь. * * * Снег идет так чисто, благодатно, Снежный воздух радостен для внучки! * * * Я в грехах бесконечных покаялся Знаю, знаю, что грязь поналипшая Окропи меня, батюшка, грешника * * * Завтра православное веселье, Собрала пасхальную поклажу * * * Конечно, всё не так прямолинейно, Монах спасёт Россию и священник, * * * А я в ответ: «России больше нету». И дед, и прадед, третий и четвёртый |
ГЛЯДЯ НА ИКОНУ Когда я забывал об этом взгляде, - И было хуже: мысль-то приходила И вновь, и вновь я в этом был распаде. * * * Это видели ангелы с неба, Падал снег никуда, ниоткуда… Словно всё это было на небе. * * * Да, бывает и больно, и горько, и грешно, и пусто. * * * Всё это, видно, испытания. ТОПОЛЬ Листья несколько пожухлые от инея, СЧАСТЛИВАЯ Но это до срока, потом то и дело И счастья другого вовек не хотела! * * * Снова радуюсь марту родному, ПАМЯТЬ В мире зримом стёрты их морщины, И в незримом мареве и свете * * * НЕОПАЛИМАЯ КУПИНА * * * Вот потому, * Подбор и составление Николая КОНОВСКОГО |