Марина МАСЛОВА, кандидат филологических наук, преподаватель Курской православной духовной семинарии, член Союза писателей России (Курск)

МИХАИЛ ПЕТРОВИЧ ЛОБАНОВ: «…КАК Я ВЕРУЮ…»

Послесловие ко дню памяти великого критика

 

…Получилось так, что Лобанов, будучи только автором
литературно-критических, литературоведческих и общественно-политических статей, очерков и воспоминаний, создал нам то огромное духовно-нравственное пространство, в котором формировались и радостно узнавали себя друг в друге многие поколения русских людей.
Н.И. Дорошенко

10 декабря 2017 года исполнился ровно год со дня смерти выдающегося русского человека Михаила Петровича Лобанова, величину личности которого его ученики, коллеги и все его читатели всё ещё продолжают осмысливать, свидетельствуя о безграничности масштабов этой фигуры и неисчерпаемости откровений, исходящих от неё.

С момента публикации на сайте «Российский писатель» небольшого фрагмента воспоминаний Светланы Рыбаковой «О великом русском правдолюбце. Памяти Михаила Петровича Лобанова» прошло всего семь дней, в течение которых  – разбуженная воспоминаниями ученицы о своём великом учителе – душа одного из читателей сайта стала внимательно присматриваться и прислушиваться ко всему, что сопряжено с именем знаменитого и почтенного литературного критика Лобанова.

И тот стихийный напор впечатлений, изумлений, прозрений, что захватил и понёс эту любопытствующую душу, слегка поколачивая её о жёсткие каменистые берега и пороги литературной борьбы 60-х–90-х годов, наконец вынес её к такой светлой и тихой пристани, где она вдруг почуяла рядом с собой незримое, умиротворяющее, словно оберегающее от излишнего пафоса и ненужной риторики, присутствие самого виновника всех этих её мысленных плаваний и кружений в идеологических водоворотах прошлых лет – автора книги с далёким силуэтом храма на обложке и таинственно-манящим заглавием: «В сражении и любви: опыт духовной автобиографии» (М., «Ковчег», 2003).

И как можно было не откликнуться, не вступить в этот таинственный и трепетный диалог…

Может быть, даже с дерзким помыслом о какой-то своей, отдалённой причастности к тому великому делу, которому служил Михаил Лобанов  и которое во все времена было для русской литературы прежде всего поприщем духовной борьбы.

 

В 2002 году в статье «Милосердие» Михаил Петрович Лобанов, размышляя о смысле человеческой жизни, о необходимости духовного самоопределения для каждого мыслящего человека, приходит к выводу, что время, данное человеку для земной жизни, даётся ему прежде всего как возможность покаяния, возвращения к Богу. Статья завершается молитвой, которую сегодня называют «одним из самых сокровенных и совершенных»1 творений православного писателя и критика Михаила Лобанова.

«Господи,  нет предела милосердию Твоему! Ты сохранил мне жизнь на войне, в болезни, дал мне долголетие, и чем я ответил тебе? Ты знаешь все мои грехи и сохраняешь милость Твою ко мне. Прости мне слабость мою и греховность. Ты же знаешь, как я верую, что если есть во мне что-то доброе, способное к добру, то это не моё, а Ты дал мне, как и те неиссякаемые дары Благодати, которые к великому милосердию Твоему проливаются на нас, на Твои, Господи, творения».

…Не нам, не нам, но Имени Твоему…

Эти неточные стихи 113-го псалма отчеканены на знаменитой медали «В память русско-турецкой войны 1877-1878», которая была государственной наградой Российской империи для всех, абсолютно для всех воинов, принявших участие в той войне; различия были только в составе металла (серебро –  офицерам, бронза – рядовым).

Русский воин Великой Отечественной войны, «рядовой пехотинец», осознавший себя победителем и носителем истинного добра, отчеканил на своём сердце те же слова: «…это не моё, а Ты дал мне».

И это его право – думать так о самом себе, о своей судьбе.

Можно думать иначе, и каждый волен выбрать, как думать ему.

И если сегодня мы вспоминаем Михаила Лобанова как одного из «самых последовательных и стойких бойцов за Православие, за «твердыню духа»» (Ю. Павлов), то никто не воспрепятствует нам так думать и так видеть.  «Для Михаила Петровича <Лобанова> русская литература никогда не вмещалась в рамки искусства, она выходила к проповеди, делалась учительницей и наставницей народа» (протоиерей Геннадий Рязанцев-Седогин)2 .

«Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дай славу, ради милости Твоей, ради истины Твоей».

Михаил Лобанов неоднократно отстаивал в своих литературно-критических статьях и Божию славу, и Божию истину. Характерен ответ его А.И. Солженицыну, осуждающему «окаменелое», с его точки зрения, «ортодоксальное» православие, веру «без поиска». В 2005 году в журнале «Наш современник» Лобанов писал: «Как будто может быть какое-то не «ортодоксальное», не «догматическое» Православие. Расшатывающий догматы «поиск» и означает конец Православия!» Эту свою мысль Лобанов повторял не однажды 3 , видимо, руководствуясь тем каноническим положением, что догматы веры незыблемы для христиан.

Потому «досталось» от Михаила Лобанова и «революционеру от религии», по слову Ю. Павлова, Владимиру Соловьёву  за его софиологию с идеей вечной женственности, затемняющей догмат о Святой Троице.

Защищая славу Божию, а значит, и авторитет Церкви (как Тела Христова), Михаил Лобанов соотносит между собой фигуры двух великих «гордецов» ХХ века: Льва Толстого и Александра Солженицына. В интервью газете «Советская Россия» 24 декабря 1988 года критик называет Толстого «безблагодатным моралистом», но при этом отмечает, что великий классик, при всём еретизме последних лет своей жизни, может быть оправдан как художник, способный сказать «благодатное слово». В позиции же Александра Солженицына Лобанов не находит того, что могло бы свидетельствовать о «превращении обличителя в художника».

Таким образом, даже отлучённый от Церкви «гордец» Толстой,  в глазах Михаила Лобанова, менее затемняет истину, нежели «гордец» Солженицын, остающийся формально «верным» христианином.

Статья Лобанова 1997 года «И вздрогнут наши недруги!» явилась своеобразным ответом Солженицыну на его рассуждения о национальной идее, позднее оформленные диссидентствующим писателем в литературно-историческое исследование «Двести лет вместе». С пафосом бойца православный критик по этому поводу пишет: «Национальная идея – это не академическая болтовня о «соборности», «общечеловеческой отзывчивости» (довольно с нас этих «общечеловеческих ценностей»), национальная идея – это борьба не на жизнь, а на смерть с нашими врагами, уничтожающими нас как нацию. Вот тогда-то и вздрогнут наши недруги, когда не только услышат, но и уверятся, что это не шутки, а настоящая война» («Молодая гвардия», 1997, №9).

Одну из своих итоговых книг Михаил Лобанов озаглавил с той же отчётливостью гражданской и духовной позиции: «В сражении и любви: опыт духовной автобиографии» (2003). Ещё и ещё раз он подчёркивает, что духовную любовь надо защищать, за любовь надо сражаться – духом ли, словом ли, всяким даром Благодати, «пролившейся на нас» от Бога.

Благодатной почвой, взрастившей его любовь к России как духовной своей родине, к земле, на которой родился и стал личностью, к Православию и своему народу как носителю православной веры, автор называет своё детство, комнату матери, родную «светёлку». Там – источник света горнего, христианского.

«Однажды я услышал от мамы: «Какая-то я чудная! Что ни сделаю – всё рада. Рада, что картошку накопала, всё в доме к празднику прибрала, письмо от кого хорошее получила, за день устала, до постели добралась, в добром здоровье встала – всему рада!» Нечто подобное, только в других проявлениях, приходилось испытывать и мне, что в какой-то мере передавалось и моим книгам <…>. Без любви не мог бы я написать таких книг…»

В «…Сражении и любви» автор повествует о двух событиях, ставших решающими в его судьбе, в духовной биографии.

В декабре 1962 года он испытал «духовный переворот», ему открылась новая реальность, которую он назвал «чувством Бога». Это сопровождалось мощным духовным подъёмом, радостью, эмоциональной потребностью «делать добро».  Именно тогда он впервые вкусил ту самую сладость Благодати, за которую благодарил потом Господа в личной, идущей из сердца молитве.  И его молитва стала созвучна словам пророка: «Коль сладка гортани моему словеса Твоя, паче меда устом моим…» (пс.118).

Впрочем, в связи с гражданским и творческим путём Михаила Лобанова уместно процитировать и продолжение псалма: «От заповедей Твоих разумех, сего ради возненавидех всяк путь неправды».

Это слова кафизмы семнадцатой, которую верующий писатель и верный христианин обязательно слышал в православном храме, готовясь к Таинству Причастия. Совершилось оно в 1974 году как окончательное преодоление душевного кризиса и обретение невиданной силы духа. Это было вторым судьбоносным событием в жизни Михаила Лобанова.

Тяжело раненный в бою на Курской дуге,  Михаил Петрович Лобанов только после причастия по-настоящему осознаёт себя пребывающим в руках Божиих.  «Ты сохранил мне жизнь на войне, в болезни, дал мне долголетие», – напишет он позднее. Может, не стоит считать случайностью и этот факт, упоминаемый в книге: «…день, когда я был ранен, –  9 августа 1943 года».  День церковной памяти наиболее почитаемого на Руси избавителя от болезней – святого Пантелеимона Исцелителя. Автор не акцентирует на этом внимание, но для нас это важно. Потому что, как «успение» библейского Лазаря было к его воскрешению по прошествии четырех дней, так и, кажется нам, то ранение русского воина было к его последующему выздоровлению – не только телом, но и духом, – знаменательно предначертанному днём памяти Пантелеимона Исцелителя.

Пожалуй, одним из первых среди русских критиков советского периода Лобанов всерьёз заговорит о бесах в литературно-полемической ситуации, казалось бы, вовсе не предполагающей духовной «просветки».

В споре «правого» и «левого» направлений в русской советской литературе возникла тема «кровяного национального начала». Михаил Лобанов, считая это политической и духовной спекуляцией, гневно откликнулся: «Ну при чём здесь, собственно, кровь? Борис Пастернак, еврей по крови, неизмеримо мне ближе духовно <…>, чем, скажем, русский Всеволод Кочетов. Автор замечательной книги о Пушкине Валентин Непомнящий, по крови не русский, по духовной культуре своей, пониманием русской народности имеет прямое отношение к русской культуре, в отличие от русского Игоря Виноградова, который, повторяя модное слово о «плюрализме»: «надо думать о создании в стране действительно духовного плюрализма» – даже, видимо, не догадывается, что духовны и бесы, и излюбленное этим критиком «всепринимание» в этой области означает смерть духовности» (Лобанов М.П. Пути преображения. Литературные заметки. М., 1991).

Можно представить, каким яростным «мракобесием» заклеймили после этого гражданскую позицию литературного критика Лобанова его идейные противники. Писателей-«деревенщиков» с их национальным самосознанием и любовью к православным традициям тогда уже обозвали «подкидышами современности» (А.Марченко) и «продуктами тягчайшего распада» (С.Рассадин).

Знаменитая статья Михаила Лобанова «Освобождение» (1982) и здесь была самым смелым, самым дерзким голосом в защиту «твердыни народной морали» в произведениях о жизни крестьянства.

Именно живой опыт писателя-«деревенщика» был для Лобанова залогом истинной художественности этих произведений. «Умозрительных конструкций» о жизни крестьян «маловато для искусства», считал он, нужен «непосредственный опыт», «психологическое переживание», «из которого и исходят жизненные токи в произведении» («Волга», 1982. №10).

В этом смысле ни Сергей Залыгин, ни даже Александр Твардовский не показались ему убедительными: «ни провинция, ни столица…», что-то среднее, без корней. Лобанов называет это бездуховностью, отсутствием «духа мысли».  В статье «Внутренний и внешний человек» он пишет: «Никакие высокие слова, никакие эмоции не станут фактом художественной литературы, если они не будут духовно проявлены».

В ответ на такие резкие оценки идейные противники Михаила Лобанова называют его статьи и вообще идеологическое направление журнала «Молодая гвардия»  – «заклинанием духов».  В общем-то, как показывает современность, это вовсе не далеко от истины…

 Так евангельский Каиафа нечаянно – по воле Бога – изрёк истину, сам того не ведая, когда думал, что хитростью добивается своего, предлагая убить Христа: «…лучше одному человеку умереть за народ» (Ин.18, 14).

«Заклинание духов», каким бы мракобесием ни казалось оно противникам Лобанова, иронично употребляющим это словосочетание в своих статьях, имело свои благие последствия.

Атеист Александр Твардовский  в те годы уже размышляет о христианской духовности, попранной многими его современниками: «Мы не просто не верим в Бога, но мы  «продались сатане», – в угоду ему оскорбляем религиозные чувства людей, не довольствуемся всемирным процессом отхода от религии в связи с приобщением к культуре <…>. Мы насильственно, как только делает вера завоевателей в отношении веры завоёванных, лишили жизнь людей нашей страны благообразия и поэзии неизменных и вечных её рубежей – рождение, венчание, похороны и т.п.» («Знамя», 2002, №4).

Казалось бы, Лобанов и Твардовский – люди одного корня, крестьянского.  Что же отталкивало критика от поэта? Может быть, желание последнего забыть свои родовые и духовные корни?..

В одной из давних записей (1929 г.) А.Т. Твардовский размышлял: «Я должен поехать на родину, в Загорье, чтобы рассчитаться с ним навсегда. Я борюсь с природой, делая это сознательно, как необходимое дело в плане моего самоусовершенствования. Я должен увидеть Загорье, чтобы охладеть к нему, а не то ещё долго мне будут мерещиться и заполнять меня всякие впечатления детства: берёзки, жёлтый песочек, мама и т.д.» («Наш современник», 1989, №1).

Это характерное, о многом говорящее «…мама и т.д.» не оставляет сомнений в причинах разности поэта и критика. Невозможно представить такое беглое замечание, такую небрежную последовательность мысли – «мама и т.д.»  – в личных записях Михаила Лобанова, для которого образ матери – источник духовного света и моральной крепости.

И всё-таки именно в 60-е годы, когда Лобанов активно защищает в своих статьях «твердыню духа» русского православного человека, Твардовский уже претерпевает что-то вроде духовного перерождения. Он вновь хочет стать ближе к земле, с радостным удивлением замечает, что, пересаживая деревья, убирая навоз, поливая яблони, испытывает при этом «особое наслаждение» (Юрий Павлов, со ссылкой на «Знамя», 2002, №9).  Судя по всему, именно через эти действия, через труд на живой земле, Твардовский начинает принимать действительность, воплощенную в деревенской прозе. Потому и появляются в тот период в редактируемом им «Новом мире» произведения этого направления.

А бесстрашный боец литературного фронта Михаил Лобанов продолжает «заклинать бесов», защищать и очищать «русскую почву» от чужеродных ей духовных начал. 

«Он же, как лошадь в обедневшем русском подворье, только пашет и пашет.  И, как добрый хозяин этого же подворья, искренне восхищается каждым, кто в своей жизни прочертил хоть одну вразумительную борозду» (Николай Дорошенко, «Лобанов: опыт прикосновения к русскому характеру»)4 .

Мы оглядываемся сегодня на него, потому что у Бога все живы. Жив и он. Михаил Петрович Лобанов по-прежнему «пашет» вместе с нами и с любовью взирает на каждого, пытающего прочертить вслед за ним и свою «вразумительную борозду».

17 декабря 2017 года,
 память святой великомученицы Варвары

Марина Ивановна Маслова, кандидат филологических наук, литературовед.
Родилась в 1970 году в селе Покровское Курской области. В 1994 году окончила Курский педагогический институт (факультет русского языка и литературы). В 2000 году защитила диссертацию по творчеству Марины Цветаевой. Преподавала русский язык (как иностранный) в Курском техническом университете (ныне Юго-Западный государственный университет). С 2004 года преподаёт церковнославянский язык на иконописном и регентском отделениях Курской православной духовной семинарии.
Автор нескольких книг: "Мотив родства в творчестве Марины Цветаевой" (Орёл, "Вешние воды", 2001), "Умягчение сердец" (Курск, "Славянка", 2015), "Курские иконописцы первой половины 19 - начала 20 в."(Курск, 2015), "О творчестве писателей Курского края", в 2-х т. (Курск, "Славянка", 2016), "О творчестве писателей Курского края и не только" (Курск, "Славянка", 2017), "Уверенность в слухе": статьи о творчестве Марины Цветаевой. Религиозно-мистический аспект" (Германия, "LAP Lambert", 2017), "Сайт "Российский писатель": статьи о творчестве русских писателей и комментарии читателей" (Курск, "Литера", 2017) и других. Как литературовед и литературный критик публиковалась в журналах "Русская литература", "Дальний Восток", "Бельские просторы", "Сджани" (Тбилиси), альманахе "Камчатка" (Петропавловск-Камчатский), а также в научных сборниках многих городов России, Украины (Горловка), ДНР (Горловка), Германии (Мюнхен), Канады (Вествуд).
В 2016 году в альманахе "Камчатка" впервые выступила как прозаик с циклом новелл "Осенние эскизы".
Лауреат премии "Российского писателя" за 2015 год в номинации "Критика".
Лауреат премии "Дорога к дому" за 2016 год.
Член Союза писателей России.

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"
Система Orphus Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную