НА ДОНСКОМ БЕРЕГУ
Здесь дубы не сведёшь, как бывало, в полки –
Редкой цепью стоят на поверке вечерней.
И окопы ожине лежачей мелки,
И ползут лишь терны по ходам сообщений.
Часовым – белый бакен, видать за версту…
Неужели резервы все вышли у Ставки?
Ночь придёт, а всех войск неуступчивых тут –
Я, мальчишка седой,
Да дубы-перестарки.
…Я сюда прихожу, виноват без вины,
Тишины зачерпнуть, что тут горше и чище.
Тут позиции те, что врагу не сданы, -
И траншеи на ощупь судьбу мою ищут.
* * *
Достался мне чудной народ,
В трёх соснах белым днём плутает…
Берёт ли злость меня? Берёт!
Молчит и желваки катает.
А у самой глаза грустны.
Она-то знает – не химера
Те три сосны, те три сосны…
Надежда. И любовь. И вера.
* * *
В заречье гляжу, в залужье –
В стотысячный, может, раз…
Зачем-то мне это нужно –
Чтоб даль не ушла из глаз.
Зачем-то мне это нужно:
Судьбы не прося взаймы,
В заречье глядеть, в залужье,
Где ястребы и холмы…
* * *
Взводит ночь - но пока не спускает курки…
Бьются по ветру крыльями полы плаща –
И срываются с мелей чирки-трескунки,
И всё ходят кругами, в трещотки треща.
И слепое теченье, меняя нажим,
Всё скрипит пересохшим пером тростника -
Всё о том, что чужое в ночи сторожим;
Что своё нам открыться не может пока.
* * *
Плюнуть бы, а я его жалею…
Больно уж в стихах он зол и хмур.
Всё сбивает имя с Мавзолея,
Чтобы ругань выбить: «Главный жмур».
Что ни слово – ржавое зубило,
Молоток, что на замахе слеп.
А ведь прежде, тихое, знобило –
И несло к устам вино и хлеб.
* * *
Как страшно сразу быть – добром и злом…
Кремль рисовать, как вышки лагерей.
И век барачный отдавать на слом,
Не отселив отцов и матерей.
История – неужто лишь строка,
Что некто на скрижали начертал?
Не тачка, не лопата, не кирка,
Не лампочка, не льющийся металл?
Не рельсы, не плотина, не мартен,
Не вера в светлый мир и красный флаг?
Не фото, что ещё глядят со стен
Снесённых коммуналок и общаг...
Жгут руки вертухаи и кумы,
Гулаг, половы горсть на трудодни?
А мы с тобой, а мы с тобой, а мы, -
Отрёкшиеся от своей родни?!
Развеяв прах и выкашлявши дым
Отечества - от «Раши» и до «ять»,
Победу мы оставить норовим,
А где земля? – Ей не на чем стоять!
Когда же мы построим этот храм,
Где скорбно смотрит милосердный Спас –
И смотрят фотографии из рам,
В чулан снесённых нами, - прямо в нас…
|
* * *
Я молодить себя никак не стану:
Лезть на Тибет - или под скальпель лезть.
…Я дом соседский не узнал – без ставен,
Одетый в голубую еврожесть!
Зачем легко так отдаём своё мы?
…И дом соседский стал нездешним враз:
Под белый кант – оконные проёмы.
Воистину проёмы – вместо глаз…
* * *
Хмурит лозы излука,
Берег супится, крут…
За побег из «Фейсбука»
Орденов не дают.
Оправдаться мне нечем,
Но я всё же шепчу
Увозящему вечер
В темноту дергачу:
«Небо там не смеркает,
И попробуй сбеги…
Ведь ведут на аркане
В плен – друзья, не враги!
И ни всхлипом, ни криком
Не спасёшься, хитёр…
Я твоим тихим скрипом
Тот аркан перетёр».
* * *
Сижу в своих тернах, как хорь,
И вижу всё – терны, терны…
И заросли моих стихов
Терновой азбуке верны.
Что воли не даёт слезам, -
Пусть даже и саднит, кровит.
…Нет школ таких, и каждый сам
Терновый учит алфавит.
* * *
Ушёл в ракитник омуток –
Наверно, не вернуть…
Оно и жизни – на глоток,
Но, может, растянуть?
Седой ракитник промолчит –
Скребёт ракушки чёлн…
И я не захочу мельчить,
Не захочу - ни в чём.
* * *
Мир стоит на китах?
…И разлив берега,
Как задачки ответ, обнажит…
Мир стоит на китах?
Мой – на смытых корнях
И крылатых, в них бьющихся утренних рыбах!
На тяжёлых туманах,
В которых сухим, словно порох, лежит
Тонкий прошлого ситчик,
Что так беззащитен на сгибах.
И туда я иду –
Через век, наугад, навспомин,
Напрямки, сквозь чумного веселия
Чуждые дрязги и визги, –
Где в корытце вспотевшем –
Смешной, так беззубо смеющийся сын…
Он ладошкою бьёт – и до сумрачных лет,
До морщинистых щёк моих
Взмётнуты брызги…
И счастливая женщина –
Мыло, халат, не скрывающий рук,
Лёгкий ситчик, как ветер,
Прильнувший к горячему маю –
Так глядит на меня
Из грядущих злосчастий и мук,
Что гляжу на неё я –
И брызги стереть забываю… |
|