Александр Гаврилович Нестругин
Александр Гаврилович Нестругин родился в 1954 году в селе Скрипниково Калачеевского района Воронежской области. Автор шести сборников стихов, вышедших в Москве и Воронеже. Стихи и эссе печатались в журналах «Дон», «Подъём», «Простор», «Русское эхо», «Гостиный двор», «Сура», «Огни Кузбасса», «Вертикаль-21 век», «Роман-журнал 21 век», «Новая книга России», «Молодая гвардия», «Москва», «Наш современник», «На любителя. Русский литературный журнал в Атланте» и других, в газетах «Российский писатель», «Литературная Россия», «День литературы», «Литературная газета». Лауреат премии воронежского комсомола имени Василия Кубанёва (1988), всероссийской литературной премии «Имперская культура» имени Эдуарда Володина (2008). Член редколлегии журнала «Подъём». Член Союза писателей России.
*  *  *
Месяц-сазан дремлет меж камышовых мереж…
Ангел сбирает со тьмы золотой виноград…
Кто-то ведёт поперёк человеческих меж
Край мирозданья, что тонок и зеленоват…

Розное станет пред этой чертою - одним.
Вот и костёр умирает – гляди! – как живой:
Пламя скулит, и в былое вжимается дым, -
И обрастает ветвями, корой и листвой!

Дым мимолётный – а ведь не истёк, не исчез,
Не запропал меж  ночных омутов и стремнин:
Ширясь и ширясь, выходит из времени лес –
И обнимает озябшие плечи равнин…

* * *
С. Никулину
Дубы шумят! И край обрыва
Дохнёт тревогой молодой...
И правит Дон неторопливо
Уже остывшею водой.

И ничего не надо, кроме —
В закатный час прийти сюда,
Когда уже на переломе
И осень, и твои года.

Те берега видней отсюда,
Где нет печалей и обид.
И сердце горькая остуда
Здесь никогда не холодит.

И ничего не надо, кроме
Лишь одного: прийти сюда,
Когда уже на переломе
И осень, и твои года.

От бакена полоска света
Пересекает Млечный Путь...
Ещё не раз мы вспомним это
Потом,
Потом когда-нибудь...

* * *
Этот ельник глухой подступил с трёх сторон..
А дорога давно — под уклон, под уклон.
Кони в пене, храпят — страшно, как понесут!
Ни молитва, ни крик никого не спасут.

Эй, возница хмельной, крепче вожжи держи,
Да надежду потешь — хоть полслова скажи!
Полагаться привык лишь на мудрость кнута -
А дорога темна, а дорога крута.

А дорога летит, закусив удила,
По пенькам, по кустам — где Россия была.
А дорога кружит по пенькам, по кустам —
Всё надеясь, что родина сыщется там...

* * *
Не потому, что годы пролетели,
Не потому, что молодость прошла...
Ещё жива истома в сильном теле,
Ещё зовут в ночи перепела.

Не потому, что многие печали,
Не потому, что дни — как жернова...
Ещё дружу с бездомными ночами,
Ещё шепчу безумные слова.

Но жжёт гортань сухой огонь рыданий,
Но судорогой губы сведены —
Не потому, что мало оправданий,
А потому, что не избыть вины.

* * *
Срок наступит — осыплется цвет.
И не выбелит дней черноту.
Но останется тающий свет —
След, оставленный им на лету.

Что там было — восторг или стыд,
Ночи-крылья иль ночи-мольбы?
Долго-долго цветенье летит,
Не касаясь угрюмой судьбы.

* * *
Нас овевала
Крылатая темень оврага!
Нас обнимала
Литая озёрная влага...

Там, где причалец,
Одёжу искали вслепую.
Руки, встречаясь,
Медлили, тайно ликуя!

Мы не ласкали,
Мы мокрыми пальцами с дрожью
В лицах искали —
Как будто бы метинку Божью...

Падали звёзды —
И воздух вздымался волнами
Рядом и возле, —
А сердце всё билось
меж нами...

ВЕЧЕРНЕЕ
Нашёл приют под серым стогом,
Прижался к тёплому спиной...
Дрожу — и берегом, и логом
Позёмки высланы за мной!

Дрожу, спиной вжимаюсь туже..
Я не хочу — к домам, к огням.
Житейских дрязг глухая стужа
Тянуться к горлу будет там.

И только здесь, у зыбкой грани
Владений божьих и людских,
Я голос свой ищу в тумане,
Покуда он ещё не стих.

*  *  *
Гляди: меж верб сквозит и рдеет,
Впитав закат и холода, —
О нет, не русская идея!
А просто — русская вода.

Её порой рисуют тёмной,
Текущей из глухих болот.
Зачем же к ней идёт бездомный,
Любой обиженный народ?

Конечно, есть трава и тина,
Камыш, глухие рукава...
Но, как душа, жива стремнина,
Сейчас — заметная едва.

И пусть лакеи да вельможи
Орут, деля чужую кость —
В глазах стоит полоска дрожи,
Закат пробившая насквозь.

* * *
Не боль, а маленькая льдышка...
Она растает. Потерплю.
Собью деньжат — и выйдет книжка!
И я же сам её куплю.

Свезу к себе, на рынке встану:
Пусть не барыш, так хоть кураж!
И за большой кувшин сметаны
Отдам под вечер весь тираж...

* * *
Север черно глядит,
Хлещет крупой по лодкам.
Голый лозняк чадит
Дымом своим коротким.

Что ж я, как чёрный гусь,
С лодками рядом стыну?
И, как те лодки, гнусь,
Снегу подставив спину?

Север косит зрачком,
Рвёт пустоту залива.
Лодки лежат ничком
Долго и терпеливо...

*   *   *
Закрываюсь от ветра рукой,
Ртом крутящийся воздух хватая;
Закрываюсь от смерти — тоской;
Опадает тоска золотая... 

Слышу, слышу: в груди шелестит,
Когда вдруг замирает дыханье.
А пространство меж пальцев свистит,
Ни на миг, ни на миг не стихая!

И зовёт, пропадая, тоска,
С золотою листвою смешаться.
И не хочет сдаваться рука,
Надышаться даёт, надышаться...

* * *
 «О, Русская земля!
Ты уже за холмом...»
«Слово о полку Игореве»

Здесь монгольские степи срослись
С Русью — белой лобастой грядой.
Тишина... Здесь века пронеслись
Над живою и мёртвой водой.
Ковыли, тихо павшие ниц,
Да подлесок приречных яруг...
В этой повести нету страниц —
Только жажда, и норов, и — дух!
Только отблески трудных побед,
Только отзвуки горестных сеч.
В ней хохлацкого говора нет,
В ней москальского говора нет —
Ей знакома лишь русская речь!
Каждый шорох на ней шелестит,
Ворог ловит её, не дыша.
Только в ней — и отвага, и стыд,
И тоска, и мольба, и — душа...
Это всё не кончается вдруг —
За холмом, за донскою волной...
Почему ж, когда гляну на юг,
Вся Отчизна уже за спиной?
И опять тут кончается свет,
И беспамятства стелется дым.
И разменяна тысяча лет
На червонцы удельных гордынь...

*  *  *
Узкий свет, провороненный шторками,
Норовит ускользнуть в колею...
Вдоль заборов, глухими задворками
Я веду недотрогу свою.

Как здесь мало пространства оставлено!
Но живут и не знают о том
За угрюмо сведёнными ставнями
И — за жёлтым газетным листом.

Эту жизнь кто святой, кто убогою
Называет... Я их не сужу.
Просто с музой, моей недотрогою,
От бесовских забав ухожу.

Темнота, редколюдье, распутица,
Ускользающий, стынущий путь.
И дрожит, и дрожит моя спутница,
И не хочет назад повернуть.

* * *
Я не верю угрюмым словам,
Что в шеренги унынием сбиты,
Что ложатся вдруг на душу вам,
Как глухие могильные плиты!

Есть в них правда безжалостных дней
Безысходная, горькая, злая.
Но ведь что-то должно быть над ней -
Ну хоть отсвет какой-то, я знаю.

Так бывает: и солнышка нет
Ни в окне, ни в ограде у дома,
А на стенке, вглядись только, свет
Занавеску колышет знакомо...

И откуда он только взялся?
Кем проявлен и где он был отснят?
И забудется жизнь наша вся,
И останется лишь этот отсвет...

*  *  *
Провинциальные райцентры...
Тоска. Костров ботвяных дым.
Киоски жмутся ближе к церкви,
А люд похмельный жмётся к ним.

Почти за так стакан «паленки».
Почти... Но нужно наскрести!
И — долгий разговор в сторонке
О том, как душу-то спасти...

РУССКИЙ СМЫСЛ
А. Попову
Пропащ, обтрёпан, заскорузл,
От бражки-сволоты
Ушёл он вдоль равнинных русл —
За бездны и хребты.

И шелестит чужая речь,
Как мураши в горсти.
И нету места — навзничь лечь
И руки развести.

БАБУШКА САНЯ
Сон ли? На дворе темнеет,
На дворе родном...
Бабушка полову веет
Над пустым рядном.

Бабушка полову веет,
По ветру клонясь...
Что за хлопчик рядом с нею
Бегает, смеясь?

Нет ни горького, ни злого —
Разве люди злы?
...Вижу, как легка полова,
Руки тяжелы...

Всё, что уродилось, сжато:
И хлеба, и дни...
Ну зачем спешить куда-то?
Сядь, передохни!

...Тяжела земля сырая...
Но и там она —
Знаю, веет. И сбирает
Зёрнышки с рядна.

* * *
Просыпался. Ворошил
Угольки в золе рассвета.
Просто жил. И не спешил
Ни в провидцы, ни в поэты.

Зной томил. И снег слепил.
Листья тихо опадали.
Ничего я не копил,
Да скопилось всё с годами.

Плачет в чубе седина.
Детвора смеётся в доме.
Есть дорога. И она
Всякий раз выводит — к Дону.

ДОНСКИЕ СУМЕРКИ
Люблю, когда смеркается,
Туманец натекает...
Никто не откликается,
Никто не окликает.

Лишь камыши да заводи,
Где ток воды — с подкруткой..
Договорятся загодя,
Когда сниматься, утки.

Что одеяла тёплые,
Перины да подушки!
Есть поплавок притопленный,
Звонок на закидушке...

Жаль, вечера — не вечные,
И этот миг истает.
И тальники заречные
Уйдут, чужими станут...

Люблю, когда смеркается,
Туманец пойму полнит.
Река в ладонь толкается,
Как будто вправду — помнит..

* * *
От мыслей тревожных и горьких,
Осенняя стёжка, веди
Полями, полынным пригорком
Туда, где белеют дожди.

Никто не найдёт, не увидит,
Никто не напомнит обид.
И груша навстречу мне выйдет,
Обычная дичка на вид.

Корявая жёсткая крона.
Плоды почернели в песке.
...Но можно прижаться к ней, словно
К небритой отцовской щеке...

СНИМОК                                      
                       Юрию Перминову

Не скажу: «К моему стыду…»
Всё здесь честно, и всё как есть:
Я стою во втором ряду.
Разве это мне – чья-то месть?

Вместе плыли и вместе шли –
Напрямки, а не стороной.
Мы стоим посреди земли
Волей, верой, виной – одной.

Нас нельзя ни смутить, ни смять:
Здесь Отчизна, здесь отчий дом.
Нас нельзя просто взять и снять –
И потом положить в альбом.

Мы могли бы безвестно лечь, 
Задували нас, как свечу,
Но за нами – Родная Речь,
И стоим мы – плечо к плечу.

И от этого в горле ком,
И не надо других наград.

…А на снимке любом таком
Чётко виден лишь первый ряд…


ПИСЬМО СВЯТОСЛАВУ
Как я живу? Да знаешь, Слава, - разно…
А хочешь, нарисую жизнь свою?
Туман…
                И в нём леса по пояс вязнут.
И я, по сердце срезанный, стою.

*   *   *
Когда уходят  хутора, 
Крапива жжёт следы.
Как брошенная  детвора,
Бредут в огонь сады…

И я былое не отдам,
Не крикну: «Отпусти!»
Словам, как брошенным садам,
Всё в полымя брести.

*   *   *
Моя подруга – тень лесная.
Мы с ней из этих дней ушли.
Но оглянулся: мать честная! –
Весь, подчистую, свет свели.

Да, весь: полянный и приречный,
Полынный свет седых былин…
И только русский свет сердечный
Покуда держится один.

Один он бьётся с чуждой темью,
Один зовёт былого дым.
И нужно расставаться с тенью.
И становиться рядом с ним.

*   *   *
Мужики увозят лодку,
Грузят на прицеп.
Тянут выстывшую водку
И ломают хлеб.

И опять стеклом гранёным
Руки холодят.
И туда, где жарко клёнам,
За реку глядят.

Медлят. «Приму» разминают.
   - Осень…
   - Да, дела…
Вспоминают, поминают
Жизнь, что утекла.

Никого впотяг не кроя,
Сглатывая грусть.
И опять садятся трое
В трактор «Беларусь».

РУССКИЙ ПРОСЁЛОК
Летят окольные пути,
А ты всё месишь глину.
И не даёшь им увести
Ни душу, ни равнину.

А ты всё ходишь напрямки,
Как всякий житель местный,
На шум берёз, на плеск реки, 
На дальний свет небесный…

И сердце бьётся в том пути
О каждый холмик больно.
И не даёт душе идти
Безродинно, окольно.

*** 
Самодовольна и пуста, 
Свой взгляд как будто в долг ссужая, 
Глядит с печатного листа – 
Вприщур и мимо – жизнь чужая. 
Она и в холода, и в зной 
Росла, видать, в оранжерее, 
На сладкой почве привозной, 
«Шанелью» сбрызнутой, жирея. 
И вот явилась, и глядит   – 
Вприщур, в себе самой купаясь. 
Но я не на неё сердит, 
А себя: кой чёрт я пялюсь? 
И даже мучаюсь виной, 
Что, ветром гнутый, битый градом, 
Как тощий колосок ржаной 
Стою – с таким растеньем   рядом… 

СЕРДЦУ 
…А помнишь – билось пылко 
За каждый миг? 
                              Стою, 
Где зяблых дней развилка, 
Себя не узнаю… 
А за развилкой – старость? 
За страстью – ремесло? 
…Зачем со мной осталось, 
С другими не ушло? 
С ветрами молодыми, 
С листком, что звал   летать… 
Смиренью и гордыне 
Тебя доколь пытать? 
Осинник, очи жгущий, 
И небо – под рукой… 
Строке, во тьму текущей, 
Тебя манить доколь? 
Обрыв тропинкой мечен, 
Давно знакомой, но 
Там, меж тернами – вечер, 
А он глядит темно… 
Не брал тебя на жалость, 
Не тешил – верил лишь. 
А ты ко мне прижалось, 
Прижалось и скулишь…

*** 
Ты   снилась мне, Река, 
А я не знал, что снилась: 
В груди, как у мыска, 
Течение теснилось. 
И всё, как наяву, 
Как наяву, бывало: 
К тому мыску листву – 
И луны прибивало… 
Восторг… И боль. И злость. 
Заката угасанье. 
И незнакомых лоз 
Знобящие касанья. 
Смыкала льды тоска. 
Даль полыньёй дымилась… 
Ты снилась мне, Река, 
А я не знал, что снилась! 
Смеялся. И тужил. 
Шептал теченью: «Вытай!» 
И тем теченьем жил, 
Как крутояр подмытый…
*  *  *  
«Проживу, как поляна в бору» 
                        Светлана Сырнева

Он порою мне кажется – мной:
На свету несуразным, несмелым…
Он стоит у дороги ночной
Лунным светом ли, облаком белым.

Белый, или златым осиян, – 
Каждый год тот меняется колер –
Дышит жалостью русский бурьян
Над разбитыми судьбами колей.

Он пришел не цвести, а спасать:
Чуть ненастье – и всякий без спроса
Станет ломкие стебли бросать
Столбовому пути под колеса.

И, как будто бы в чем-то винясь,
Византией, распятым Союзом
Ляжет он в эту веру и грязь,
Под эпоху, летящую юзом.

Я не знаю, кем я вам кажусь –
Желтой налунью, белым туманом?
Я и донником жить не стыжусь,
Придорожным сутулым бурьяном.

* * *
Поле — в синей мартовской полуде.
Всё в ручьях, как в ящерках, бугры.
И река, скучавшая по людям,
Ищет путь на ближние дворы.

Ребятишек с улиц не дозваться...
И деревья рядом с детворой,
Оказалось, могут улыбаться
Тёплою морщинистой корой.

В СИНИЕ ГОДЫ
Вот и сентябрь, словно утренний иней, истаял.
Высохли крыши, а сердцу нести свою мету...
Думы мои собираются в тихие стаи —
В синие годы лететь, к незакатному лету!

Синие годы... Там ласточка длинно летала.
Там над скамейкой — полночной листвы колыханье.
Смуглая девочка что-то, склонясь, прошептала —
И на щеке до сих пор не остыло дыханье...

Сушится сено... Отец с дымарём возле улья...
А во дворе,
Во дворе, где родился и вырос,
Белым наливом так радостно пахнут июли,
Белым наливом,
Хоть сад уж лет десять, как вымерз...

Пусть нас судьба осыпает щедротами скупо,
Виснут дожди, и листва закружилась устало...
Птицы на юг, ну а думы, как стужа подступит, —
В синие годы, где ласточка длинно летала.

*   *   *
Чиркнет спичкой мышь летучая —
Красный бакен вспыхнет...
В листьях ясеня над кручею
День небесный стихнет.

Побредут деревья по лесу,
Звёзды задевая... 
Чем-то острым в спину колется
Темнота — живая!

Обернусь — смеётся шёпотом,
Отвернусь — стихает.
Крикну: «Пропади ты пропадом!»
До утра вздыхает...

* * *
Нравом колок, взором чёрен
(Только маленьких пугать),
Я — как в пойме дикий тёрен:
Ни срубить, ни обстругать!

Похваляться нету смысла,
Ясно каждому кусту:
Дикий тёрен — это кисло
До оскомины во рту!

Жизнь, конечно, разберётся, 
Может статься, и простит.
После первого морозца
Паутина полетит.

Потишавшая округа
Разольёт последний мёд...
Я, как тёрен-необструга,
Жду, когда придёт черёд.

* * *
Эти новые реалии,
Где главой всему — барыш,
Будто тесные сандалии:
И пошел бы, да — шалишь!

Нет, на торг спешить не стану я
(Точно скажут: ну и жмот!)...
Я донашиваю старое —
То, что совести не жмёт.

* * *
Хорошо, что поётся, тоскуется,
Что упрямое жженье в груди
Не даёт отступиться и скурвиться,
Когда лишь чернота впереди.

И когда наносное и пошлое
Напирает и брызжет слюной,
Хорошо, что не продано прошлое -
Есть к чему прислониться спиной..

ПИСЬМО ИЗ 41-го
Адрес краток: вместо дома-улицы —
Только номер почты полевой...
Детские каракули сутулятся:
ПАПКА
ПРИХОДИ СКОРЕЙ ЖИВОЙ.
ВАНЯ
МАМКА ЗАХВОРАЛА.
ХЛЕБУШКО НАМ С НЮШЕЙ
ОТДАВАЛА...
А САМА НЕ ЕЛА...
А МОРОЗ...
.. .Папке прочитать не довелось...

*  *  *
Обыденность со стынущим обедом,
За полу не хватай меня, уйди!
Грачи кричат на языке победном,
И что-то обрывается в груди...

Бессонницам моим, снегам, обидам
И чьей-то лодке, краем вмёрзшей в лёд,
Грачи кричат на языке забытом —
И никому не нужен перевод!

И день стоит, растроган и расхристан,
Сугроб подталый на затылок сбив.
И многоточьем после вечных истин
Чернеют гнёзда в сучьях старых ив...

* * *
Где же ты, звезда моя печальная?
Густо как повысыпали всё...
Ночь. Река. И полоса песчаная —
Я один на этой полосе...

Днём здесь было шумно, пьяно, весело!
Хлынул дождь — и пусто на реке.
Жизнь рвалась, хвалилась, куролесила,
А остались — вмятинки в песке...

И теперь в сосущей лунной роздыми
Молча и угрюмо, как привык,
Я сверяю с медленными звёздами
То, что я считал за черновик.

То, что было страхом и обузою,
Ожиданьем, яростью, стыдом;
Что скрывал я долго перед музою
В неком ослепленье молодом...

То, что до морщин меня измаяло,
И теперь, теперь вот, как назло,
Растворилось, кануло, истаяло,
Горло пересохшее свело...

Всё искал я слово изначальное,
Всё гордился чем-то... Боже мой!
А теперь вот и звезда печальная,
Глядючи, качает головой...

*  *  *
Полузимье. Пустоптичье.
Ветлы с чёрными руками...
Бросил промысел привычный
Нас водивший в лес лукавый.

Очень часто вечереет.
Ежедневно. Даже чаще...
Донник вдоль реки чернеет
Как-то резко и пропаще!

А ведь спасся, не был скошен.
Как циркач, прошёл по краю.
Или просто был он брошен,
Просто брошен? Я не знаю...

И стоит сухой, забытый,
Взор печаля, не лаская, —
Нижний чин, поэт-любитель, -
И домой не отпускает.

Ни обиды. Ни надрыва...
Осень. Сумерки ложатся.
И тропинка льнёт к обрыву,
Хочет к доннику прижаться...

* * *
Стихи стесняются творца...
Что вспомнить им, высоким, кроме
Сырой полыни у крыльца
Да редких звёзд в дверном проёме?

Когда звучал небесный горн,
Другим в дыму пиров и стычек
Упали звёзды на погон,
А у него — лишь пара лычек.

И тот успех, и тот мундир
(Над ними все уже смеются), 
Хоть и заношены до дыр, 
Единственными остаются.

И вёсны мимо кружки льют
Бугров дымящуюся брагу.
И только зимы подают,
Вздыхая, белую бумагу...

* * *
В сумерках, словно в былом,
Плыл я: светло и упруго
Под лебединым крылом
Пела глухая округа!

Пела, не зная начал
И окончаний не помня, —
Ширь, и порыв, и печаль —
Родины вечные корни.

Будто некошеный луг,
Ветлы, что ветром измяты,
Стали крылатыми вдруг
И полетели куда-то —

Может, к такой же земле,
Но на руках не качавшей
Вместо жилья — в конопле
Стайки садов одичавших...

Нет, не водою тугой
В тёмное песню сбивало.
Стихло... И жизни другой
Вроде бы и не бывало!

Песня, замкнув полукруг,
Таяла в сумраке стариц.
Сжалившись, ветлы и луг
Не улетели, остались.

*   *   *
Как гудит, — будто миг — и отчалит, —
Лес — черней пароходного дыма...
Ты услышишь — и выйдешь с вещами,
И поймёшь, что проходит он мимо.

В темноте, не светясь, стороною
От безумцев, что машут огнями.
И какой-то стремниной иною.
Или жизнью, забытою нами...

*  *  *
Дым пойменный, он клонится над вечным.
Над брошенным, потерянным почти.
Над берегом подмытым — и над веком,   
Тяжёлым, всё сминавшим на пути.

Дым пойменный ничьей не знает власти.
Он вышел к чёрным ивам и стоит,
Глазам солоноватый свет не застит,
Смеркающей дороги не таит.

И разве это он тому причина,
Что жизнь уходит в сумерки одна?
Здесь, перед ним — почти неразличима,
А там, за ним — до чёрточки видна.

Он — только тень скупой земной юдоли...
Он глаз моих не вспомнит всё равно.
И я гляжу, прижав к лицу ладони,  
На то, что тенью той возвращено...

*  *  *
Что толку в набитых квартирах,
Коль солнце живет во дворе...
Так мало волшебных картинок
Осталось в моём фонаре!

Казалось бы, горстью стекляшек
Кому утешаться? Глупцу!
А капли по заводи пляшут —  
И тихо текут по лицу.

И пусть та картинка двоится,
Замены не сыщещь нигде.
И сердце в том миге таится,
Как птаха в промокшем гнезде...

*  *  *
Спойте мне, снежно-грачиные клавиши,
Строчку, что шалый черкнул лисовин...
Небушка синего выньте — хоть краешек
Из-за февральских слепых мешковин!

Серою мутью судьба заморочена,
В сумраке снова таится беда.
Шифером серым река заколочена —
Там, где прорехи меж сырного льда.

К чёрту обновки такие — с заплатами,
Серенький воздух, как будто спитой.
Разве за это с лихвой не заплачено
Болью височной, мольбой и тщетой?

Тёмной дорогою, гнутыми кущами
В полузадутой лесной полосе...
Синего-синего — сколько отпущено —
Так, чтоб зажмуриться — дайте! На все..

ПЛАЧ О ПОЭТЕ
Как он глядел непохмелённо,
Как, выпив, дик бывал и груб,
Как улыбался опалённо,
Очнувшись, — уголками губ...

Как он писал — тут знают мало:
Сходились солнце и луна,
И там, меж них, душа стояла,
Земным огнём опалена.

*   *   *
Мучит ор приблудных сизых чаек
Сердце, что устало от обид.
Догорает в речке дня закраек,
И вода вечерняя — кипит!

И вот в эту кипень, в этот пламень
Кто-то глупый, не боясь беды,
Много раз бросает сизый камень —
Камень отлетает от воды!

И кричит...
Густая тень от леса
Гасит пламя: радуйся, живи!
А в глазах — в глазах всё пляшут бесы,
Взвизгивая, пляшут на крови.

*   *   *
Ты  снилась мне, Река,
А я не знал, что снилась:
В груди, как у мыска,
Течение теснилось.

И всё, как наяву,
Как наяву, бывало:
К тому мыску листву –
И луны прибивало…

Восторг… И боль. И злость.
Заката угасанье.
И незнакомых лоз
Знобящие касанья.

Смыкала льды тоска.
Даль полыньёй дымилась…
Ты снилась мне, Река,
А я не знал, что снилась!

Смеялся. И тужил.
Шептал теченью: «Вытай!»
И тем теченьем жил,
Как крутояр подмытый…

РДЕСТ
   - Ты всё хранитель этих мест…
Чем так они милы?
   - Здесь рдеет на рассвете рдест,
И сумерки светлы…

   - Но твой размножившийся род
Широко гомонит!
   - Но притяженьем этих вод
Его Господь хранит…

   - Но есть же роскошь дальних стран!
А ты хранишь свой грош…
   - Но этот свет, что тих и рдян,
С собой не заберешь…

НАШИ РЕЧКИ…
                                 Диане Кан,
                                 Евгению Семичеву
У вас – Кривуша и Татьянка,
И у меня Криуша – вот…
Она – как ссадинка, как ранка, 
Что вроде скоро заживет.

Как в дальнем детстве – локоть сбитый, 
Когда я с велика  летал
И хоронился за ракитой,
Чтоб слёз никто не увидал.

Её перешагнёшь, где узко,
Где глубь – заденешь дно веслом.
Но ей кивает трясогузка,
И зимородок бьёт челом.

Совсем не думая о вечном,
Мир этот видя без прикрас,
Сберечь умеют наши речки
Ту боль, что вырастила нас.

Что нас учила жить – не плачась,
Губами ссадины студя,
И что-то знача, а не значась,
Тернами в небо уходя.

И в нас живет светло и звонко
То, что с собой не заберём:
И камышовая зелёнка,
И мост, как пластырь, - пузырём.

…Блеснёт, осоку пригибая, -
И мы дыхание таим.
И студим эту боль – губами,
Судьбой, дыханием своим…

ПОВОРОТ
                 «Вдруг ослепит на повороте
                  Холодный льдистый свет небес…»
                                         Н. Дмитриев
Где простор, где народ,
Где сердечная смута,
Коля, твой поворот
Забирал слишком круто!

Он листок отлепил
От стекла ветрового,
И тебя ослепил –
Свет небесного слова…

Что чужих не берёт.
И чужим не даётся.
…Где простор, где народ - 
Всё потом остаётся…

*** 
Я на добро не составляю сметы,
С годами не умнею, хоть убей. 
Хочу пройти, не заслоняя света 
Для тех, кто ниже ростом и слабей. 
Конечно, это только в Божьей власти – 
Надежду дать, от края отвести. 
А я хочу – хоть белый свет не застить, 
И тень свою в себе самом нести. 

*** 
Быть простором – нет, не получилось, 
Быть дыханьем – может, научусь. 
Вон река морщинками лучилась, 
Я теперь такими же лучусь. 
Я на ветер точно так же щурюсь, 
К устью так же путано спешу. 
Стойте, годы, стойте, – я прощу вас, 
И прощенья тихо попрошу. 
И скажу вам что-то торопливо, – 
Без надрыва, будто так,   шутя, – 
И пойду, как донник, вдоль обрыва, 
Белыми губами шелестя… 

ДОРОГА НА ХОПЁР 
Ехал, ехал – заблудился, 
Глянул не туда. 
Пылью взмученной прибился 
К вербам у пруда. 
Глупый атлас не листаю… 
   – Где, скажи, река? – 
Босоногого пытаю 
Хлопца-казачка. 
Хлопче сплевывает ловко: 
   – Нету тут Реки! 
За Солонкой, за Кругловкой 
Тока – Роднички… 
Выгон. Шлях курится прахом, 
Ветром схвачен весь… 
   – Ну, а там, в степи, за шляхом, 
Там-то речки есть? 
   – Там – Хопёр! А речек нету… 
   – Что ты говоришь! 
   Ну, а славный   хутор этот 
   Как   зовут? 
   – Париж… 

ПОДОРОЖНАЯ 
                           Юрию Перминову 
Не холодным словом неприветным, 
Не судьбой, что точно знает край, – 
По столичной стуже майским ветром, 
Поймой зацелованным, гуляй! 
Чтобы одуванчиково лица 
Зацветали, где с утра мело. 
И ловила дрожью губ столица 
Платы не берущее тепло… 
17.11.2009 
 
*** 
Эти папки с жалкими тесёмками 
( В новых, знаю, есть стальной зажим)… 
И – родство с разбитыми   просёлками, 
Неуменье вётлам стать чужим. 
Этот век – с его водою полою, 
С понаплывшим в очи тяжким льдом… 
С распахнувшей травы жаркой поймою, 
До седин не отпускавшей в дом… 
Эти книжки с угольками редкими 
Неостывших слов (кого спасу?), – 
Как дневник с хорошими отметками, 
Что туда, к родителям, несу…

Из новых стихов
Из новых стихов
Из новых стихов
Из новых стихов
Из новых стихов
Из новых стихов
Из новых стихов
Из новых стихов
Из новых стихов
Из новых стихов
Из новых стихов

Вернуться на главную