| |
* * *
Говори, я слушаю. Как-то привык
Слышать голос твой, словно он наяву
Звучит. Поздний вечер. Сожгу черновик.
Все, что было, заново я проживу.
Говори, я слушаю, Родина – нам
Понимать бы друг друга. И не впервой
РасплачУсь по всем неоплатным долгам
И расплАчусь, что жив еще – что живой.
Что могу я еще слышать голос твой,
Что могу я еще говорить с тобой.
* * *
И коснется небесная влага чела,
И подумаешь, в небо вникая,
Что летит через поле шальная пчела,
Или, может быть, пуля шальная.
Будет дождь. Прижимается память к земле,
Птицы, словно обиды, уснули.
Только дождь не мешает упрямой пчеле,
А тем более маленькой пуле.
До каких я не смог прикоснуться высот
До сих пор в середине июля?
И подумаешь, целится прямо в висок,
Хорошо бы пчела, а не пуля.
* * *
Снова год, словно день, пролетел,
Всё быстрее меняются числа,
Да всё меньше поступков и дел,
Больше поисков жизненных смыслов.
Ни о чем говорят, говорят,
Новостям что-то сердце не радо –
Подожгли производственный склад,
Веселятся кино и эстрада.
Не остаться никак в стороне –
Реагировать редко и глухо.
Слишком много стихов о войне,
Слишком мало победного духа.
Выпив, видно, соседи, ворчат,
Только слов разобрать не выходит.
Правду рубят, наверно, с плеча
О любви и о зимней погоде.
И покажется время простым –
Как и было со времени оно.
Может, стоит пойти в монастырь,
Помолчать с чудотворной иконой.
Из больниц не вернутся друзья,
Всё привычнее вечная память.
И растратить, Марина, нельзя,
Год и век, что прошли между нами.
Опечалиться нам не впервой
О метелях снегов и трагедий
И остаться, Марина, с зимой,
Что ворчит о любви, как соседи.
ВЕСНА ЗИМНИМ ВЕЧЕРОМ
Мне говорит жена: - Как зеленеет травка,
В стихах ты напиши, что ласточка летит,
Что солнышко блестит, что каждая козявка
С весною к нам ползет, как ни скромна на вид.
Ты напиши, что всё – и складно, и понятно,
Что люди кормят птиц и от любви творят.
А то опять слова, что есть на солнце пятна,
Что недруги не спят, что на душе разлад.
Я говорю в ответ: - Вновь буря мглою кроет.
Ты посмотри в окно! Зима там, не шутя –
Вошла в свои права. То, словно зверь, завоет.
То, как война, шумит. То плачет, как дитя.
Плещеев подождёт. Смотри, что пишет Пушкин –
Что сердце веселят совсем не птиц корма.
Поэтому достань бокалы. Лучше кружки.
И как-нибудь пройдут печали и зима.
И выпьем за любовь! Что тьмы и света выше.
Что терпкое вино нам до краёв нальёт.
Пусть травка нас поймет. Козявка нас услышит.
А ласточка летит. И скоро Новый год.
* * *
Я еще не устал. Не смущают труды.
Даже серые дни мне на вкус солоны.
Я могу просто выплеснуть чашу беды,
И могу выпить полную чашу весны.
Говорю с дерзким временем как на духу,
Чтобы чувства узлы разорвать словно нить,
Чтоб густую тоску заварить, как уху,
Чтобы будущей радости душу открыть.
Ты меня не смущай тем, что было вчера,
И беспомощной мыслью своей не печаль.
Рано мне уставать. Снова надо с утра
Беспокойное небо держать на плечах.
* * *
У толпы дурная голова –
Вместе люди вздорней и глупее,
Их пьянит ничтожная идея,
Самые никчёмные слова.
Ни любви, ни дружбы – лишь суды,
Кто и как перед толпой ответит.
Только общий ропот в интернете,
Общий гул копеечной беды.
Что тебе их темная тоска,
Их недоуменья и разлады?
И у этой массовой досады
Хочешь ты признания искать?
Хочешь, чтобы этот дружный вздор
Сообщил тебе единым вздохом:
- Право, браво! Пишешь ты неплохо!
Мы тебя берем в народный хор.
* * *
К погоде привыкли, с погодой не спорим,
А ночью все кошки и дни наши серы,
И кажется надо махнуть нам на море –
В иные и климаты, и атмосферы.
Наверное, теплое есть где-то место,
Где пасмурной серости не было сроду,
И где не читают приказ министерства
И ворох квитанций за свет и за воду.
Где высохли – вымерли вечные лужи.
И облачко даже тоски незнакомо
Уже никому. Только, может быть, хуже
Чужое веселье родимого дома?
И, может быть, даже полезна для крови,
Полезна для духа нам снежная крошка
И прочая прихоть погодных условий –
Чтоб ночь мировую провидеть, как кошка.
ИСКУШЕНИЕ В ЗАТВОРЕ
Идея в затвор проскользнула монаха
И стала таиться от Божьего страха.
Стал мыслить монах о житейских резонах,
Хоть на ночь молился он, как Дездемона.
Но что-то сместилось. Он стал озабочен,
Что жизнь с каждым днем становилась короче.
Уныние – грех! От идеи уныло.
В ней все же, наверно, лукавая сила.
А в чем та идея? Да очень простая –
Любви никому никогда не хватает.
И ревность души или бренного тела
Порою трагично слепа, как Отелло.
* * *
Впредь пей не одну воду,
но употребляй
немного вина…
1Тим. 5, 23
Можно пить и не падать под стол,
И не спать от хмельного избытка,
А решить: - В этот мир я пришел
Восхититься игристым напитком,
Пить не воду одну, пить вино,
Любоваться его ароматом,
А не падать под стол, как бревно,
С омертвелой душою и матом.
И угадывать в тайнах сердец
Свет сказуемых и подлежащих,
А не падать под стол, как мертвец,
От бесчувствия к жизни пьянящей.
НАЙТИ СЕБЯ
Солнце не знает нрава,
Солнце не знает гнева.
Солнце не знает правых,
Солнце не знает левых.
Дождь то плачет, то ноет,
Ветер бывает злобен,
Станешь самим собою –
Солнцу станешь подобен.
* * *
Мы – люди без хитрости. Молимся в храме.
И к свету идем. И не ждём со спины
Удара. Обманщиками и лгунами
Порой называют нас, но мы верны.
Мы входим, как воздух, в мечтанья и были,
В скупую надежду и ревностный труд,
И живы, хоть нас и не раз хоронили,
И неизвестны, но нас узнают.
И не умираем, хоть те, что сильнее
Теснят нас – а мы не враждуем ни с кем.
В пределах земных ничего не имеем,
Хотя обладаем воистину всем.
* * *
Можно выпить. Обнять берёзу.
А потом вернуться в семью.
Но получится подражанье.
И на улице я не пью.
Так зачем я остановился?!
Не пойму к своему стыду.
И покажется, что по жизни
Не в ту сторону я иду.
Шаг – и я не смогу сдержаться,
Удержаться на самом краю…
Но жена моя ждет и верит,
Что на улице я не пью.
|
* * *
Я не стал олигархом, не стал святым.
Ни звездой экрана. Похвастаться нечем.
Так что ты оставайся навек с другим.
И на небе не выйдет с тобою встречи.
Для чего встречаться? Болтать просто так.
Улыбаться, что как-то меняться поздно,
Что могло всё сложиться, что я дурак,
Что совсем не святой. И к тому же, возраст.
* * *
Очки поищи у себя на лбу,
Ведро поищи в колодце,
А в сердце своем находи судьбу,
Если она там найдется,
Если она не банальный сюжет,
Не просто знак зодиака.
Но если судьбы в твоем сердце нет,
Видать, не судьба, однако.
* * *
И немного вина. И немного вины.
Отчего вздрогнет память с осенней листвой?
Все ушли за свободой любви и войны –
Лишь один я остался живой.
И немного дождей. И немного вещей.
Почему бы тогда не рискнуть головой?
И осенняя память ревнует сильней –
Лишь один я остался живой.
И немного идей. И немного хлопот.
И куда я иду как во сне – сам не свой?
Не вернется никто. И никто не придет.
Лишь один я остался живой.
БАЛЛАДА О СОЛДАТЕ И ТЕНИ
Приехал солдат со столетней войны
И видит – ребенок у милой жены.
Подумал солдат: - Затянулась война…
Жена молодая была неверна.
И плачет она – не хватала тепла,
Немного тепла, и она родила.
Она родила под счастливой звездой
Красивого сына от тени ночной.
- Не плачь, твои слезы всего лишь вода.
Простить я тебя не смогу никогда. –
Солдат произнес. – Твои чувства не в счёт.
И верную шашку свою достаёт.
Казацкую шашку столетней войны.
И голову снял у неверной жены.
И запил, и плакал, седой и больной,
Что мальчик остался теперь сиротой.
И слезы лились, и рекою – вино,
И тень темной ночи смотрела в окно.
* * *
То саранча, то инопланетяне –
И вечно смотрят, как на обезьян,
Интересуясь, что у нас в кармане –
Какой позор и ядерный туман?
И говорят: - Карман держите шире,
Иначе непонятно, в чем секрет,
Как с саранчою не живете в мире,
С космическим содружеством планет.
И если не сумеете без драки,
А также без руля и без ветрил,
Вас назовут в созвездии Макаки
Весьма опасным сборищем горилл.
Такая проза. Ни любви, ни выгод.
На небе то же, что и на земле.
Народ молчит, в кармане крутит фигу,
Чтоб как-то выжить в межпланетной мгле,
Чтоб строить дом, на праздник выпить стопку,
Сходить в кино или сходить к врачу.
А мог нажать на ядерную кнопку,
Но пожалел привычно саранчу.
* * *
Жизнь идёт чередом.
Действует власть строго –
И все больше шлагбаумов и вахтеров.
Фарисеи готовятся к встрече Бога,
Он с проверкой веры должен придти скоро.
Подготовиться надо. Отбить поклоны.
И грехи заглушить монастырским хлебом.
Соблюсти все заповеди, все законы –
Все до буквы, до пресыщения небом.
Бог придет – и скоро, вдохнет атмосферу –
Войн, анафем, болезней, свечей, соборов.
Но найдет ли тогда на земле Он веру?!
А не только шлагбаумы и вахтеров.
* * *
Ночь требует все больше прав
На душу, как я ни гоню
Ее неисправимый нрав –
Не верить будущему дню.
Мол, всё кончается на ней –
Что гаснет солнце за рекой,
А череда грядущих дней –
Лишь продолженье тьмы глухой.
Ей близко слово «никогда»,
Ей так понятно слово «нет».
Горит далекая звезда,
Но до неё лететь сто лет.
А ночь, как ручка, под рукой –
Пиши кромешные слова,
Что все темнее твой покой,
Всё тяжелее голова.
* * *
Как хорошо быть юным и глухим –
Глухим к долгам и срокам – тем, что свыше
Даются. И смотреть в осенний дым.
И ничего трагичного не слышать.
И никакой печали и войны,
А только юность. И от листопада
Светлеть без покаянья и вины.
И верить в жизни всё пойдёт, как надо,
Что всё доступно чувству и перу,
Что ни о чем потом не пожалею.
А если я когда-нибудь умру,
То упаду, как лист, в ладонь аллеи.
* * *
Не считать бы годы и утраты,
Ни о чем в душе своей не споря,
Лишь смотреть спокойно на закаты
В домике на берегу у моря.
И надеждам никаким не веря,
Никого вокруг не замечая,
Наблюдать, как волны точат берег,
Сидя в старом кресле с чашкой чая.
Наблюдать, как ветер гонит к югу
Грусть и память, и рыбачьи шхуны.
И погладить кошку, как подругу
Вечной жизни на прибрежных дюнах.
* * *
Боже, как я состарюсь, на склоне лет,
Удержи от уверенности пустой,
Что на каждый вопрос дать обязан ответ,
Что молчать не могу, словно Лев Толстой.
И закрой уста, если сладко мне вдруг
Станет перечислять по сто раз на дню
Каждый новый хронический свой недуг,
Словно это в кафе дорогом меню.
Ты молчание мудрости приумножь,
Дай поверить отчетливей в Страшный суд,
Но не дай мне поверить, что люди – ложь,
Даже если они моей смерти ждут.
Дай мне в немощи силу являть порой,
Дай, чтоб в ближних я видел талант и свет,
Но помыслить не мог, что мой путь святой,
Боже, как я состарюсь, на склоне лет…
РАЗГОВОР С ПОЛКОВЫМ СВЯЩЕННИКОМ
Умирать еще рано, отец Иоанн,
Не прими горький тон за обиду,
Не разгонит молитва военный туман,
Подожди начинать панихиду.
Не прими за браваду, за страх и за трёп
Лишний повод продолжить беседу.
Засыпает осколками смерти окоп –
Только ты помолись за победу.
Не рассеет молитва военную пыль,
Даже звёзды у нас постарели.
Но прикроет еще твоя епитрахиль
От огня и кассетной шрапнели.
Еще брат наш славянский на той стороне
Не спасёт свою братскую шкуру,
Еще нам побеждать на священной войне,
Чтоб закрыть ее, как амбразуру.
Еще хватит нам правды, тумана и ран –
Час последний да будет неведом!
Умирать еще рано, отец Иоанн,
Помолись! С нами Бог и Победа!
* * *
Господи, это Россия! Разве суров и дик
Благовест пасхальный, церковнославянский язык?
Сказка кончается скоро, но не скоро зима,
Горе бывает злосчастьем, луковым, от ума.
Господи, Ты это знаешь! Знаешь, они ни зги
В русских равнинах не могут видеть, Твои враги.
Мысли их нетерпеливы, в мудрых глазах темно…
Господи, дай им увидеть то, что Тобой дано!
С нами пусть сварят каши и с нами хлебнут кисель,
Только не дразнят медведей, не дразнят даже гусей.
Сказка кончается скоро, но не скоро война.
Господи, дай понять им, что это Твоя страна! |
