«ПОЭТИЧЕСКАЯ СРЕДА» продолжает свою работу! Так начинается рассылка, извещающая о новой встрече взрослой поэтической секции Омского отделения СП России.

По-прежнему, в небольшой комнате под номером 001  Областной государственной библиотеки им. Пушкина, раз в месяц собираются поэты, теплится огонёк творческого общения. Дневник «Поэтической среды» – мои краткие заметки, позволяют почувствовать ритм и характер  пути, пройденного за год.

 26.01.2017
 В Татьянин день, день студентов, захотелось услышать и почитать стихи, с которых всё начиналось, – ранней, юношеской, студенческой поры, если таковые имеются! И нашлось, чему улыбнуться, вспомнив и оценив уже чуть-чуть издалека собственные и чужие ранние творения. Что-то  приносилось на обсуждение в ЛИТО, что-то – из первых публикаций, первых самостоятельных сборников. Это стихи, относящие нас в годы юной распахнутости миру, удивительного познания себя самого, поисков и находок, первых сильных чувств и первых потерь. Кстати, сообща определили, что в каждом ВСЁ было заложено уже ТОГДА, и пробивалось первыми смелыми ростками навстречу солнцу и судьбе.

01.03.2017 
Встреча с поэтом Мариной Безденежных. Недавно Марина Александровна отметила красивый юбилей, и вот, первого марта, в первый день весны – мы слушаем её интересные, кратко-афористичные, мудро-ироничные стихи, которыми, по словам самой Марины, «хорошо драться». А почему таким прекрасным женщинам приходится не просто творить, а при этом ещё и сражаться – это вопрос к самому поэту. А точнее – ко всей нашей жизни.

05.04.2017
В дни Великого поста мы обратились к духовной лирике. Произведения-размышления о вере, нравственности, самосовершенствовании – это взлёты поэтической мысли, настоящие откровения души – прозвучали на поэтическом круге. Соответствующая подборка поэтессы Елены Кузнецовой приятно удивила и порадовала как интонацией, так и творческим ростом автора.

10.05.2017
Встреча с поэтом Галиной Целищевой. С выходом новой книги поздравили Галину Ивановну коллеги и  гость «Поэтической среды» – профессор, критик, литературовед В.М. Физиков. «Ветер жизни» – называется сборник, и действительно, «полётность» – это сквозной образ стихотворений и самого автора – энергичного, устремлённого, светлого и молодого! Я, как автор иллюстраций к разделам сборника (спасибо за доверие!) – в процессе работы уже прочла книгу и в полной мере ощутила ветер, летящий через всю нашу огромную Россию, тревожащий и вдохновляющий снова и снова. Пожелаем нашему редактору «Литературного Омска» и замечательному поэту Галине Целищевой долгой и плодотворной творческой жизни, новых планов и свершений!
На круге прозвучали стихи на тему «День Победы» – ведь только вчера мы отметили праздник и ещё наполнены его ощущением и впечатлениями, а также стихи о весне и о любви. Жизнь продолжается!

07.06.17
В Областной библиотеке им. Пушкина, в нашем скромном кабинете с «шифровкой» 001, весьма тепло и, главное, профессионально был отмечен день рождения Поэта, чьё имя с гордостью носят многие библиотеки страны. Повод – ни много, ни мало – написание поэмы о Пушкине автором из пос. Таврическое Омской области Валентиной Останиной. Прекрасная возможность вспомнить, почтить классика, автору – услышать советы и комментарии, да и просто вычитаться. Казалось бы, о Пушкине сказано и написано всё, и надо обладать изрядной смелостью, чтобы попытаться дать свой, особенный, личностный взгляд, какой-то новый срез, акцент, интонацию… Валентине Григорьевне это удалось. Поэма посвящена 200-летию окончания Пушкиным Царскосельского лицея и периоду его жизни в селе Михайловском, где произошло становление великого русского поэта, где он освободился от влияния иностранной литературы.
Тема круга – «Диалог с поэтом» – гармонично продолжила начатый разговор.

12.07.17
В период летних отпусков и дач «Поэтическая среда» не нарушила своего ритма. Даже один интересный собеседник – это уже работа для писателя. В ореоле значимых православных праздничных дат – дня Иоанна Крестителя, Дня Петра и Февроньи, которые помнятся и не проходят незамеченными в народе, и дня св. апостолов Петра и Павла, невольно напрашивается тема для размышления: славянские народные традиции и православие, их отражение в творчестве. Об этом и поговорили…Иногда писатель напрямую обращается к теме, но чаще на генном уровне, в подсознании проступают заложенные предками ритмы, в написанном «под настроние» угадываются то народная песня, то причет, то молитва…

25.10.17
Встреча с прозаиком Сергеем Прокопьевым – приятное исключение для Поэтической среды. Но почему и бы нет? Дорогой гость!
Сергей Николаевич сделал обзор своего творчества за последние пять лет, ведь у него вышли в свет четыре книги: «Прихожане», «Пятая заповедь», «Двойная радуга», «От Камбоджи до Камчатки оставляем отпечатки». «Путь от мирского к духовному сопряжён со многими трудностями, большинство из нас воспитывалось в атеистическом государстве, однако инстинкт веры есть в каждом человеке, и душа не может не искать духовного, преодолевая многочисленные преграды, совершая ошибки…», – такие строки от автора читаем мы в начале книги «Прихожане». Пожалуй, сейчас они в основном определяют направленность творчества сегодняшнего Сергея Прокопьева. В интонации названия книги «От Камбоджи до Камчатки оставляем отпечатки» узнаётся прежний, какого мы знали раньше, писатель юмористического жанра. Но всему, как говорится, своё время, свой час, своё место в жизни. Тонкая наблюдательность и остроумие, широкий охват процессов, происходящих в обществе, через непосредственное общение с людьми – всё это мы прекрасно видим и чувствуем в подаренных (кому повезло!) книгах. Но нет ничего дороже живого человеческого общения с автором…

27.12.17
Омское отделение СП России (вернее, наиболее лёгкая на подъём группа товарищей) собрались, чтобы поздравить друг друга с наступающим Новым 2018 годом! Символ будущего года – собака, любим и почитаем всеми (даже без влияния Востока!), и поэтому стоит уделить внимание замечательному существу. «Хорошая собака ещё никому не мешала», – изрёк персонаж Э.Успенского из книги «Дядя Фёдор, Пёс и Кот», – и он был прав! Стихи, познавательная викторина, шутки, крылатые выражения припомнились с удовольствием. Под звон новеньких бокалов прозвучали тёплые пожелания коллегам. С НАСТУПИВШИМ НОВЫМ ГОДОМ, дорогие друзья! Мира и спокойствия, творческих успехов, здоровья и светлых радостей на весь будущий год!

Светлана КУРАЧ,
поэт,
координатор секции «Поэтическая среда».
СП России, г. Омск

Марина БЕЗДЕНЕЖНЫХ

***
Господи, есть ты? Дай нам
Счастья теперь, сюда!
Снова не совпадают
Тело, душа, судьба...
Терпим и нервы треплем,
Как повелось давно...
Что там у нас на третье?
Третьего – не дано?
Рамки, зароки, сроки...
Всё не сейчас, не здесь...

Дети мои и строки –
В общем-то, всё,
что есть.

***
Да, я живу не так, как любишь ты,
И вроде рано умирать.
А всё наследство: крылья, рубище, 
Колпак, корона… Выбирай!

Я знаю, не бесспорен выигрыш, –
Нет места замку и коню
В числе призов. Но всё, что выберешь,
Я по размеру подгоню.

***
Бог в моей семье назывался совесть.
Он не требовал жертв и молитв –
Лишь кому-то – слова, кому-то – соли,
А кому-то – боль утолить.

Нам казалось смешным рассуждать о морали –
И чего нам эта мораль?
Жить по совести было для нас нормально –
Душу брезговали марать.

И сегодня не хочется быть хорошей –
В ожиданье наград и расплат.
Пусть решает толпа, что ей выйдет дороже –
Вознести, позабыть, распять…

Всё же, если нас выбрали быть своими
В том заоблачном высоке,
Выбираем не Бога, а только имя
На понятном нам языке.

***
Мы своих узнаём по шагам,
И поступкам, и строчкам, – немало!
Психи чуют во мне вожака,
И нормальные их понимают.
И клокочет пронзительный стих
В ритме сердца, и поднято знамя…
Но куда повести, чтоб спасти,
Я не знаю.
Ты с нами?

***
Помоги мне, Господи, помоги,
Подскажи мне, Господи, как мне жить,
Если слово верное – лишь зола,
Если чувства сильные – лишь стихи…

Помоги мне, Господи, научи,
Ведь не справлюсь, Господи, и сорвусь,
Ни любви не ведаю, ни пути,
А без них зачем этот горький груз?

Мне и в дар-то нечего принести,
Только гордость, Господи, да стихи…
Но стихи и прежние – все твои,
Но тебе покорные не нужны…

Время дожития

Миру служивший во всеоружии,
Гордый, умелый, отважный,
Выжат, разрушен, унижен, не нужен,
Но –
Не убивать же?

***
Не пишу, не учусь, не расту, не летаю…
Как же силы и времени жаль!
Я в единственной жизни прорехи латаю
От чужих ненавидящих жал.

Что ж, залечим укусы, залижем раны,
Вспомним творчество и любовь!
Изменяться мне поздно, сдаваться рано, –
Значит, 
вечный 
последний 
бой!

Галина ЦЕЛИЩЕВА

Душа
Истощённую походами,
с крупа белого коня
в храм с божественными сводами,
приняла она меня.
Отмолила и оплакала
и поникла словно плеть…
Жизнь ли, смерть ли – одинаково
больно.  Нечего жалеть!

Стережет часы последние
тела, рвущегося жить, –
сокровенного наследия,
что устало мне служить.
Оборвался век назначенный.
Век – не век, так – суета…
За хорошее – уплачено,
от плохого – нет следа.

Я уже прощалась мысленно 
с гривой белого коня,
Но взяла душа и вынесла
полумёртвую меня.
Настоятельница гордая
в пелене набатных слов
бьётся, судорожно дёргая
языки колоколов.

Снег

Кружевная
изморозь ветвей
У равнины
вызывает зависть.
В зимней обнаженности
полей
Вымерзает
будущая завязь.
Распрямляя серое крыло,
Над землей
нависла туча-птица.
А над ней –
пронзительно светло
Океан воздушный
серебрится…
Вот – он!
Наслаждайся и дыши
Чистотой,
просыпавшейся с неба!
И созвучна
музыка души
С яблочным
похрустываньем снега.

Сборы

Мне теперь уже не избыть тоски.
Ну, и что, что грядёт январь?
Тёплый свитер, варежки и носки,
томик Тютчева и словарь...
Не забудь ещё с собой положи
ручки, тапочки  и тетрадь.
Не попомни зла, меня не держи,
и пустые слова не трать.
Всё старался радость во мне убить,
запереть меня на замок...
Осознал,
что надо просто любить,
слишком поздно и ты не смог.
Завяжу рюкзак, перекину жгут
и в психушку уйду сама.
Я не знаю, как берегут и ждут,
но я знаю, как сводят с ума.

***
Как белый снег не помнит ни о чём,
что был водой, что был дождём и градом,
забыли мы. Идём по снегу рядом.
Касаюсь растревоженным плечом…

И наши покаянные следы –
цепь тайных знаков, древние скрижали…
Да, мы с тобой друг друга обижали,
упорно доводили до беды!
 
Но нам любовь – охранная печать,
И новый снег покроет все печали.
Неверный лист, исписанный вначале, –
уже никто не сможет прочитать.

Позёмка

Снежинки летят –
наготу прикрывать.
На руках, на щеках – тают.
Что же, мой милый, тебе опять
в доме моём не хватает?
Дорог?
Так они по горло в снегу!
Зовут? Но не так громко!
Кинется в ноги, ловя на бегу,
как собачонка, – позёмка.
Скроет грехи, запутает след...
Чёрное станет – белым!
Ты рыжим был, -
ослепительно сед!
И я как зима поседела.
Ждём снежных дней, 
как небесных даров,
как волхвов ждут
с благой вестью...
Ты снова ищешь
морозных дорог.
Я – к огню!
Нам не быть вместе.
Только там,
где сугробы как облака,
и облака, как сугробы,
столкнёмся – сверкающие бока –
снежинки с ладони Бога.

Светлана КУРАЧ

Василиса Премудрая

Как учила бабка, как учила мать,
Выйду на рассвете травы собирать.

Отдаю поклоны я на берегах,
Слышу перезвоны дальние в церквах.

Я себе на помощь небо призову:
Помоги припомнить нужную траву!

Вспомню заклинанье каждой мураве,
Вековые знанья соберу в траве.

***
Лей, лей, не жалей,
Тёплый дождь по всей земле,
По святой земле Иванов,
Русских витязей.
С сыном я пойду в дубраву,
Сыном младшеньким.

Лей, лей, не жалей,
Тёплый дождь по всей земле.
В той дубраве есть высокий
Дуб раскидистый.
Он меня укроет с сыном,
Сыном маленьким.

Лей, лей, не жалей,
Тёплый дождь по всей земле.
Под тем дубом – хороводы,
Свадьбы-праздники.
А в года лихие – сборы,
Да военные.

Лей, лей, не жалей,
Тёплый дождь по всей земле,
Я сплету венок дубовый
Сыну Ванечке.
Поделись своею силой,
Дуб наш, батюшка.

Дождь, дождь, перестань,
Сын Иван  высоким стал,
Молодой дубок поднялся,
На глазах окреп.
Силу предков дали корни,
Корни русские.

И младшая взрослеет…
           
Как ей больно…
Как восхитительно
Пробивать оболочки плен!
Как заманчиво,
Как решительно
Сердцу жаждется перемен!
То смеяться, то плакать хочется,
Ах, не троньте её никто!
И духами «Мисс Одиночество»
Пахнет лацкан её пальто…
В ней – себя узнаю. Я та ещё!
Помню первой мечты разбег,
Где характер – по нарастающей,
Где – стремительность вешних рек.
Красота не вполне осознана,
Чтоб оружием верным стать.
И горит меж лопаток розовых
Знак невидимого креста.
Это крылья растут и просятся
Развернуться во всю красу!
Это юности утро росное
Кони солнечные несут!

***
Вылетают птенчики из гнезда…
Вырастают детушки – высоки.
Матерь Божья, с ними пребудь всегда, –
Вот благословенье моей руки.

Помоги, Пречистая, помоги!
Сколько в мире разных путей-дорог.
Были б други верные – не враги,
Миновать бы горюшка и тревог!

Ты пошли, Пресветлая, на пути
Свежий ветер, чистые родники.
Бури, громы-молнии укроти, –
Пусть дороги будут для них легки.

Ну, а если трудности – дай им сил
Всё с умом и радостью превозмочь.
Небушка высокого, сильных крыл,
Своего Покрова в метель и в ночь.

Вылетают птенчики из гнезда.
Вырастают детушки – высоки.
Преблагая, Ты их храни всегда, –
Вот благословенье моей руки!

Песня

Серебрится гладь речных излучин,
Чуть горчит вино и сизый дым…
Много песен вспомним и разучим,
Но одна – останется двоим.

Зреет, зреет красная рябина,
Зелена, раскидиста листва.
А у них осталась половина
Дней, что будут в памяти листать.

Вот уж завтра дням идти на убыль,
Тонкий месяц встал над головой.
У неё горят рябиной губы,
Весь пропах он скошенной травой.

Зреет, зреет красная рябина,
И теплы, и пряны вечера.
Их осталась ровно половина,
Для любви, что расцвела вчера…

Почему случается такое,
Кто властитель этих дней и встреч?
Не забыть закаты над рекою,
А реке и завтра дальше течь…

Зреет, зреет красная рябина,
Ей гореть и в зимнюю пургу,
Словно сердцу, что наполовину
Остаётся там, на берегу.

***
Времени мизер отпущено, –
Брошу земные дела.
Вышла река на излучину
И полноводьем пошла.

Схлынет, опустится паводок,
Берег покроют цветы…
Поздно спохватишься: надо бы
Строить покрепче мосты.

Рябью – сомнения на́ воду,
Сути не видим на треть…
Чаще, чем в зеркало, надо бы
В зеркало неба смотреть.

Елена КУЗНЕЦОВА

***         
                           Детскому дому № 7
Хвосты, косички, чёлки…
Рисуют мам девчонки,
Старательно рисуют
На листиках в косую.
Ведь до сих пор в детдоме
Другой нет мамы, кроме
Усталой няни-Светы.
Она на всех портретах,
И в снах пугливых тоже –
Которая поможет,
Не спрашивая даже,
И никому не скажет,
Как девочки целуют
Те листики в косую…

***
…От вымершей дороги
Бегут сугробы прочь.
Встречает однорогий,
Незрячий месяц ночь.
И плещется смятенье –
За годы не забыть.
Щемящие мгновенья
Изменчивой судьбы.
Пусть глупо возвращаться,
Коль совершен побег –
Я еду попрощаться,
Простить вину себе.

***
Снег к утру поспешно ляжет,
Не найти следов.
Словно свежий лист бумажный
К прописям готов.
Словно высветит надежду
На раздольный путь.
Только Бог, не дай, как прежде,
К топям повернуть…

***
В глазок луны
Смотрела сны
Весенние.
Мудрён узор
Цепочки гор,
С чернением.

Плывут луга,
Рек берега
Шафранные
И облака
Березняка
Туманные.

Когда весна
Нас допьяна
Обрадует,
Сквозь солнце – сны,
И озорны,
И радужны.

Нарядный луч,
Сбежавший с круч
Стремительно,
На бересклет
Метнёт отсвет
Живительный.

И деревца,
Что у крыльца,
Расправятся.
Потом нет-нет
И застит свет
Ветла –
         красавица!

***
Шепоток со смешком –
Покажется.
Ветерок со снежком –
Куражится.

Стал февраль легкокрыл,
Расхвастался!
Мой дружок вдруг решил
Посвататься!

С февралём – озорны
Приятели!
На кольцо треть луны
Потратили?!

И луна в облаках
Хоронится.
Стало быть, их отваг –
Сторонница.

Расхвалю удальцов,
Ведь лестно им.
И надела б кольцо,
Да тесное…

Лето 2014 года.

Закат на ягодах настоян.
Средина лета – горяча!
Дан отпуск суете и зною
Коротким росчерком луча.

Лишь отголоски канонады
В закатной стороне слышны.
Там летним радостям не рады,
Там – леденящий плен войны,

Где матери жилища бросив,
Ховая диточек малых,
У россиян защиты просят,
У кровных родичей своих.

Речитатив цикад радушный
Встречает сумерки, звеня.
И запах спелых яблок – гуще,
И ночь добросердечней дня.

Валентина ОСТАНИНА

Отрывки из поэмы "Путешествие к Пушкину"
-1-
Опальный Пушкин мается
В кибитке почтовой.
Берёзки в летних платьицах
Лепечут вслед листвой.
За ним повсюду гонятся
Вражда, надзор, нужда.
А сердцу воли хочется,
Покоя и труда.
У знати офранцуженной
Дух русский взаперти.
От критиков послушных ей –
Обидные статьи.
Душа от своры сплетников
Летит на дальний свет –
В Лицей, где Пущин с Дельвигом,
Родней которых нет.
Лицея становлением
Их судьбы скреплены,
А сблизили – волнения
О будущем страны.

Меж прочих первокурсников
Наш Пушкин вольно жил.
Перо молчком покусывал,
Стихами говорил.
Его Державин выслушал.
Растроганный до слёз,
Рукой коснулся высохшей
Пружинистых волос.
А Карамзин шёл к вечности.
Он в юношу вдохнул
Сурово, по-отечески,
Веков минувших гул:
"История Российская –
Тысячелетний путь.
Далёкое и близкое
Должны тревожить грудь.
Поэта назначение
Не в лени и гульбе,
Не в славе,
а в служении,
Взыскательном к себе."

- 2 -
 
Год восемьсот семнадцатый,
Прощай, родной Лицей!
И мраморные грации,
И верный круг друзей.
Тогда судьбу народную
В читающих кругах
С правами и свободою
Вершили в головах.
Он сам, того не ведая,
Горяч, открыт и чист,
Свободу исповедуя,
Был первый декабрист.
 
Придворным доносителем
Строчится спешно лист:
"Сей Пушкин возмутителен,
Не по годам речист.
"Деревню", список "Вольности"
Читают наизусть.
Ни веры, ни покорности!
Где к трезвой жизни вкус!"

- 3 –

Пылит дорога дальняя
Сквозь августовский зной.
Влечёт судьба опальная
К усадьбе родовой...
 
Тоской и скукой встретили
Знакомые места.
Здесь чтились добродетели
И строгости поста.
Губернскому начальнику
Прибавилось хлопот:
Не дозволять охальнику
Смущать честной народ.
Священнику поручено
Заботиться о нём,
Внушать: благополучие -
В смиреньи пред царём.
Насторожённо встретила
Пугливая семья.
Лишь нянюшка приветила
Строптивое дитя.

- 4 –

Здесь, под приглядом няниным,
Неприхотлив в еде,
Он сам себе стал барином
В досуге и труде.
Печёными картошками
На целый день был сыт.
Спешил к соседям стёжками
Любезный наш пиит.
В Тригорском "царстве девичьем"
Шутил, смешил, дразнил;
Весёлый, переменчивый –
Он всех в себя влюбил.
Пылал всю ночь лучиною,
Не зажигал свечи.
Пел песню лебединую
Для Анны Керн в ночи...
Петух орёт отчаянно.
Оплывшая свеча.
Рука родная нянина
Коснулася плеча.
У няни голос ласковый.
С ним вся печаль пройдёт -
Начнёт ли сказку сказывать,
Иль песню запоёт.
Вот прелесть драгоценная
Для русского стиха!
Не то, что иноземное –
К нему душа глуха.
С вчерашними кумирами
Свой путь не обрести.
С московскими просвирнями
Парни не совместим....

К родному просторечию
Прислушивался он.
Судьбой своей изменчивой
Здесь был вознаграждён.
Сыновним чувством близости
С отеческой землёй.
Смиренной в терпеливости,
А в песнях – удалой.
И в церкви песнопение,
И ярмарочный гвалт
Рождали вдохновение –
Обиды забывал...

И новые видения
Томили, ждали слов:
Онегин в нетерпении
и мрачный Годунов...
Зовёт к работе гения
Созревшая душа
И к новым откровениям
Приводит не спеша.
Друзей далёких профили
Ложатся на листы,
Живых и тех, чьи пробили
Последние часы...
 
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Не заблужденья юности,–
Волненья зрелых лет,–
С непреходящей мудростью
Нам гений шлёт привет.
Паролем для священных уз,
Струёй из родника:
"Друзья, прекрасен наш союз!"-
Звучит издалека.

Сергей ПРОКОПЬЕВ

КЛАВА ЛЕТИТ
рассказ раба Божьего Анатолия

Случай этот имел место давным-давно. Для кого-то – неправдоподобно давно. Сужу по себе, для меня, родившемуся в шестидесятые годы ХХ века, Первая мировая война настолько отдалённое историческое событие, что дух захватывает. Где царь? Где дворянство, духовное сословие, крестьянство, высокоинтеллектуальная интеллигенция? Где казачество, сочетающее в себе крестьянство и воинство, которое от востока до запада, от восхода солнца до заката скрепляло огромную страну станицами и войсками. Где всё это? Куда исчезло после революции 1917 года.
Для нынешнего двадцатилетнего человека Великая Отечественная война 1941–1945 годов тоже что-то фантастически далёкое. Трудно ему представить время, когда даже сотовой связи не было, тем более – интернета. Довоенная жизнь с раскулачиванием, первыми колхозами, стремительной индустриализацией, Днепрогэсом, полётами сталинских соколов через Северный полюс в Америку – для него вообще кажется доисторической.
Случай, о котором пойдёт речь, произошёл в «доисторическую» эпоху в Северном Казахстане, в селе Еремеевка. Опять же для нынешнего двадцатилетнего архаичным кажется сам факт, что когда-то Северо-Казахстанская область и Омская были одного поля ягоды, никакой государственной границы между ними не пролегало, никаких таможенных постов не стояло. Без проблем хоть на лошади поезжай, хоть на поезде, хоть пешком следуй или на самолёте лети. Скажет такой двадцатилетний: «Мало ли что происходило в стародавние времена, теперь мы живём в новом формате».
Так-то оно так, но трудно смириться с фактом, что моя бабушка Аня вдруг оказалось гражданином другой страны, хотя с самого рождения вот уже девяносто второй год живёт безвыездно в той же Еремеевке.
Бабушка Аня рассказывала, в войну жила в селе молодая девушка Клава. Чернявая, подвижная, с певучим голосом и приветливым лицом. Работала проводником на железной дороге. Часто уезжала на неделю, а то и больше, и отличалась тем, что подкармливала соседских ребятишек сладостями. Как ухитрялась делать это в голодные военные годы, одному Богу известно, однако из поездок возвращалась с конфетами. Были они простенькие, незатейливые, да по тем временам сахар считался сказочным лакомством, а тут конфетки.
Через дом от Клавы жила шестилетняя Надюшка. Отца её призвали на фронт сразу, как объявили о нападении фашисткой Германии. Бедовала Надюшка вдвоём с матерью, которая с утра до вечера пропадала на колхозных работах. Надюшка большую часть времени была предоставлена сама себе, однако не по годам росла самостоятельной – корову в стадо выгнать, встретить вечером – проблем не составляло. Тем более курей накормить.
Надюшка отлично знала график поездок Клавы, с нетерпением ждала её возвращения. В заветный день сидела у окна и высматривала соседку. Увидит, что та появится в конце улицы, захлопает от счастья в ладоши, продолжая наблюдение: вот Клава подошла к своей калитке, вот взошла на крыльцо и скрылась в доме. Надюшка сидит в нетерпении, но своим умишком понимает, надо выждать какое-то время, нельзя сразу срываться в гости.
Её визит к Клаве всегда начинался игрой. Надюшка делала вид, что заглянула без всякого заднего умысла, чисто по-соседски.
– Здрасьте, – произнесёт с серьёзным лицом. – Иду мимо, смотрю, приехала, дай, думаю, зайду! Работу всю поделала?
И стоит у порога, без разрешения не двигается с места.
– Здравствуй-здравствуй, проходи, – пригласит Клава. – Я-то работу поделала, а ты как без меня живёшь-можешь?
– Мамка в поле, – ответит Надюшка, – я дома сидю.
– И всё?
– Всё.
– Никаких происшествий?
– Цыплят вчера коршун покрал, аж две штуки паразит такой унёс, не подавился!
– Как же ты проворонила-то?
– Цыплят на травку выпустила, а захотелось морковки, пошла на огород.
– Какая морковка, рано ещё.
– Я думала, вдруг за ночь выросла. Дождь ведь лил с вечера.
– Мамка, поди, сильно ругалась!
– Сильно, – вздохнёт по-старушечьи Надюшка.
– Била?
– Немножко ага!
Клава гостью помаринует расспросами, будто не понимает, какая нужда привела маленькую соседку, потом как бы невзначай произнесёт:
– Надюшка, глянь-ка, на подоконнике в кружке ничего Ангел не оставил тебе?
Надюшка знает, обязательно «оставил». Старается степенно идти в указанном направлении, да не получается размеренной поступь, на шаг-другой едва хватает терпения, дальше ноги сами собой срываются на бег. Надюшка подлетает к подоконнику, суёт ручонку в кружку. В качестве сюрприза могла быть пара подушечек или несколько леденцов! С Надюшки окончательно слетает степенность, «подарок Ангела» молниеносно оказывается за щекой. С полным ртом Надюшка говорит то ли «спасибо», то ли «ну, я пошла, некогда», то ли всё вместе.
Клава смеётся:
– Иди-иди, хозяюшка.
Всякий раз Ангел выбирал новое место для конфет, это мог быть припечек, стол, комод в горнице…
Почему Клава именно сладости привозила? Казалось, лучше бы что-нибудь посущественнее, время-то более чем голодное. Однако никто на этот вопрос уже не ответит.
Вернулась Клава после одной из поездок нездоровой. Совсем больной. Однако конфеты Ангел продолжал носить для Надюшки. Правда, перестал утруждать себя поиском новых мест для закладки тайников, всякий раз оставлял под матрацем, на котором лежала больная. Клава глазами покажет, где искать, Надюшка руку сунет…
С каждым днём болящей становилось хуже и хуже.
Однажды утром Надюшка прибежала, а Клава при смерти. Старшая её сестра Нюра в слезах подле кровати.
Надюшка встала рядом, и вдруг светящийся шарик поднялся над Клавой, поплыл по комнате. Нюра тоже увидела его.
– Клава летит! Клава летит! – побежала следом Надюшка.
– Клава летит! – вскрикнула Нюра.
Шарик выскользнул за дверь, миновал двор и устремился вдоль улицы.
– Клава летит! – выскочила из дома Надюшка. – Ловите её!
Нюра бежала за девочкой и вторила:
– Клава летит! Ловите её!
Утро было серым, светящийся шарик двигался в метре от земли, потом стал подниматься и исчез.
– Улетела наша Клава! – заплакала Нюра. – Улетела моя сестричка!
– Не плачьте, – сказала Надюшка, – она теперь с Ангелом, который конфетки раздаёт.

БОТИНОЧКИ

Перебираю архивы и натыкаюсь иногда на такие сердечные факты… Рассказала бывшая сотрудница Людмила Попова. Свёкор её с Алтая. Четыре его брата жили с отцом под одной крышей. Отец – непререкаемый авторитет в семье, как и мать. Сыновья заикались, мол, не лучше ли каждому вести отдельное хозяйство? Но отец исходил из принципа – коллективный труд продуктивнее. Считал, разбежавшись по своим углам, столько не наработаешь, как мощным, хорошо организованным сельхозпредприятием. Пресекал на корню частнособственнические разговоры сыновей о разделе. И только угроза раскулачиванья в период коллективизации заставила отделить сыновей. Но поздно спохватился, раскулачили всех по одиночке.
В едином хозяйстве насчитывалось до пятнадцати лошадей, двадцать коров, сеялки, жнейки… Зажиточно жили. Будущий свёкор Людмилы – младший в семье. В первый месяц, как женился, отправили его с молодой женой Полиной на ярмарку продавать коня. Впервые доверили столь ответственное дело. Из практического соображения: пора становиться самостоятельным мужиком. Что называется, толкнули с лодки – плыви. Было велено купить спички, соль, керосин и мыло. Мыло приобретали немного, только для умывания и на банные нужды, для стирки варили щёлок.
Юные муж и жена всю дорогу в телеге бок о бок. Сердца поют от этой навсегда дозволенной близости. Не надо краснеть, стесняться, озираться – не увидел бы кто. Обвенчаны, вокруг аналоя трижды проведены. Счастливые.
Продали коня – не продешевили, хорошие деньги взяли, да и конь, Буран, загляденье. Деньги подальше запрятали, можно переходить ко второй части задания: выполнению родительских наказов и заказов. А ярмарка-то, ярмарка! Чудо! Чего только нет! Глаза разбегаются от товаров. И платки, и ситец, и горшки расписные… Молодая жена увидела ботиночки. Малиновые на шнурочках, а для украшения сбоку две пуговички, кожей обтянутые, каблучок наборный…
Увидела Полина, и сердце зашлось. «Купим? – смотрит на мужа. – Купим?» Глаза смородиновые, да не глаза – глазищи. И столько в них восторга, столько мольбы. Как отказать? И не жалко ему ничего для желанной, вовсе нет. А внутренний голосок противно зашипел змеёй: нельзя, худо будет. Про сапожки мать с отцом словом не обмолвились. Ну и что? Разве он не работает со всеми наравне от зари до зари? Разве землю не пашет? Сено не косит? Коня вон продал дороже, чем отец говорил. В конце концов, у него теперь своя семья. Купил. И сердце облилось жаром, когда жена прижала к своим щекам ботиночки. Раскраснелась под стать малиновым голяшкам…
Гулять так гулять, купил и себе сапоги. Тоже вопреки наказам родителей. В жизни новых не надевал, всё за братьями донашивал. Даже в церкви на венчании в чужих стоял. Перед свадьбой мать порешила, что и в ношеных жених сойдёт.
Всю родительскую программу покупок на ярмарке выполнили молодые. Едут на телеге домой, жена счастливая, нет-нет достанет ботиночки, наденет в который раз, туда-сюда покрутит ножками, наряженными в красоту неземную, постучит шаловливо пятками. Потом молча прижмётся к мужу в благодарности, и его сердце ухнет в сладкий омут.
Да бродили вокруг солнца серые облачка со свинцовыми тучками. Внутренний голосок, чем ближе к дому, тем громче шипел: нельзя было покупать! Ой, худо будет!
Накаркал. Мать, увидев, что сын накупил сверх наказов обуви, взяла вожжи, завела в амбар неслуха и отлупила, как сидорову козу, даже сильнее, неделю неуютно было сидеть за столом. «Я тебе дам “у меня своих сапог отродясь не было”! – приговаривала, с каждым ударом. – Я тебе покажу вольнику, как матерь не слушаться! Сапоги сопляку подавай!»
Почему-то лупцевала исключительно за мужские сапоги, про женскую обутку не вспоминала во время воспитательной экзекуции…
Ботиночки Полина хранила всю жизнь. В 1968 году, знакомясь с молодой невесткой Людой, открыла сундук, достала. Ничего особенного, наборный каблук из кожи, одна пуговичка потерялась…
«Жаль в гроб нельзя в них лечь, – вздохнула пожилая женщина, – а будь моя воля…»
Кстати, сапоги мужа, за самовольную покупку коих тот вытерпел столько безжалостных ударов вожжами, хранились в том же сундуке, что и ботиночки, но от них остались одни голенища… Подошва оказалась хуже женской. Так что не зря мать учила сына в амбаре уму разуму на экономическую тему, вбивая знания пониже спины…

Вверх

Комментариев: