Николай КОНОВСКОЙ, Светлана ВЬЮГИНА
|
Смерть злым, а добрым – вечная память О милых спутниках, которые наш свет В нашей жизни, где «всё течёт, всё меняется», как говорил знаменитый древнегреческий философ, есть одно неизменное, способное «реку времён» повернуть вспять.
ДВА ДРУГА: ГЕОРГИЙ ЛАДОНЩИКОВ И НИКОЛАЙ СТАРШИНОВ Прославленный поэт-фронтовик Николай Старшинов частенько наведывался в своему собрату известному детскому поэту, фронтовику Георгию Ладонщикову, ответственному секретарю приёмной комиссии. В старинный особняк «с колоннами», где располагается правление Союза писателей России, он приходил стихи новые вслух почитать, поговорить о том о сём – о талантливой молодёжи, о старых знакомых, о рыбалке, наконец. Бывало, и я присаживалась с чашкой чая к поэтам. Я приносила Ладонщикову на суд свои первые маленькие рассказы для детей. Мы эти дружеские литературные консультации договорились держать в тайне: мол, как ещё дело пойдёт. Георгий Афанасьевич представлял меня своим друзьям-посетителям так: – Начинающий литератор, а ещё – дочь фронтовика. Говорил так, как будто медалью награждал. Он частенько к этому своему определению возвращался, когда надо было меня приободрить, поддержать. Как-то, помню, зашла в рабочий кабинет Георгия Афанасьевича со стопкой бумаг, а он декламирует Николаю Константиновичу какое-то объёмное сочинение (рука Старшинова подпёрла исхудалую щёку, глаза полуприкрыты веками, другая рука отбивает ритм на мягком подлокотнике). Я постояла-постояла и хотела было уйти, чтобы заглянуть к Ладонщикову попозже, но одинокий задумчивый слушатель вдруг шумно встал, легонько развернул меня за плечи и шепнул: – Присядь, не забывай, где ты работаешь… Здесь, – повёл он перед собой рукой, – главное – стихи, литература. Впитывай атмосферу, воздух этот… Георгий Афанасьевич с улыбкой смотрел на нас, но читать – легко, выразительно, с какой-то лихостью – не прекращал. Старшинов шёпотом спросил: – Сама-то, поди, помаленьку что-то пишешь? Я отрицательно мотнула головой и даже – странное дело – пригорюнилась… Быть привеченной такими прославленными людьми, чьи сочинения звучат в «Поэтической тетради» на Всесоюзном радио, чьи книги лежат на самом виду на прилавках, перед которыми переминаются с ноги на ногу молодые дерзкие стихотворцы… и быть (имею в виду себя) никем… Я опустила голову – и страшно смутилась: штанина Старшинова неловко задралась, обнажив протез. А где же нога?.. Я схватила свои бумаги, но Ладонщиков – вовремя он закончил чтение поэмы! – мягко сказал: – Постой-ка, дочь фронтовика! Тебе ли бояться протеза? (Мы с Георгием Афанасьевичем частенько говорили о родителях. Он настойчиво рекомендовал написать об отце-фронтовике, а мне тогда казалось, папа скоро выздоровеет, успеется ещё многое записать, вся жизнь впереди…) Видимо, в один миг Ладонщиков уловил причину моего смущения. – А бумаги подписать? А чаю с нами попить? Помолчал-помолчал и добавил: – Небось, Старшинов в поэтессы тебя вербует? И будто давно продуманное изрёк: – Не станет, Коля, она писать вирши, – словно заглядывая в будущее сказал он. – Лет через столько-то станет она прозаиком-лириком. А вот писать о ней и стихи посвящать ей будут многие и не самые худшие поэты, – с добродушной лукавинкой поглядел он на меня. (Так впоследствии и случилось, как предрёк Георгий Афанасьевич…) – Да писать-то сейчас у меня особо не получается, – сказала я. – Сынишка часто болеет, надо бы его к морю свозить, как советуют врачи, да нужда всякая… Наверное, буду увольняться. Мне сказала подруга, что в одном нашем журнале есть вакансия с большой зарплатой. Поэты переглянулись. Николай Константинович коротко посоветовал не торопиться и, помолчав, добавил, что и они, мои собеседники, тоже прошли через немалую нужду и лишения. А приработок, похоже, у меня сыщется, полегче будет… «Ты ведь умеешь печатать?» – спросил он. Я благодарно кивнула. На следующий день, кажется, я снова направилась с бумагами к Ладонщикову. Но дверь, увы, была заперта на ключ. Он уехал на выступление (а заодно и на рыбалку), пояснил вахтёр, но просил никому об этом не говорить, особенно начальству, мол, это секрет. Но мне Ладонщиков велел его дождаться. …Зимняя мгла уже затуманила окно и невольно будила мысль о том, что скоро придётся отправляться за сынишкой в детский сад, спешить, поглядывая на часы, что, может быть, в очередной раз меня станет отчитывать за опоздание воспитательница. И будет корить за мою медлительность сынишку... Телефонный звонок оторвал меня от шкафа с папками, где хранились документы будущих членов Союза писателей. Голос Ладонщикова был непривычно строг: – Вот что, дочь фронтовика, купи-ка ты нам четыре недорогих сумки или пакета и быстренько к метро! У Старшинова оборвались лямки у рюкзака. Без твоей помощи нам никак. Я взглянула обречённо на часы и вздохнула; не избежать и сегодня «воспитательской» взбучки в детском саду, но что поделаешь, надо старших выручать в трудном положении. Я метнулась в «Весну», соседствующую в те годы рядом с правлением, схватила простенькие сумки и почти бегом бросилась к метро. Лещи, подлещики, краснопёрки, язи, небольшая щука, всякая мелочь пузатая – открылось дивное рыбное разнообразие в горловине развязанного рюкзака. Меня иногда брали с собой братья на рыбалку, но такого улова я, конечно, не видела… Пока Георгий Афанасьевич раскладывал рыбную добычу в пакеты, Старшинов вышел покурить. – Ну и как, получилось? – вскоре вернулся к нам Николай Константинович. – Пойдёмте уж, – вздохнула я. И мы потащили почти неподъёмный груз к выходу. Поодаль, у тротуара, стояло, мерцая зелёным огоньком, такси. Водитель погрузил сумки в багажник и открыл дверцу для пассажира, которым оказалась я одна. – Нам в другую сторону… – пояснил Николай Старшинов. – А ты поезжай к сынишке, поди, заждался мамку… Дорога оплАчена, как говорят культурные люди. Дверца мягко захлопнулась за мной. …Нежданный подарок обогатил домашнее меню, да и помог дожить до следующей зарплаты. А я на всю жизнь запомнила слова Георгия Ладонщикова, изрекающего то с улыбкой, то с грустью, то со вздохом и надеждой на любую неприятную жизненную ситуацию: «А доброта всё-таки сильнее». Кстати, сын, превратившись с годами в заботливого отца, до сих пор утверждает, когда я вдруг вспоминаю двух замечательных поэтов-фронтовиков, друзей-рыбаков – Георгия Ладонщикова и Николая Старшинова, что явственно помнит тот неповторимый вкус «сладкой» речной рыбы. * * * Забегая вперёд, надо сказать, что я не ушла в тот год из правления, впрочем, как и в следующий, так как напечатав в «Мурзилке» первый свой рассказик «Вовка рисует машины» (с доброй подсказки, в том числе и Георгия Ладонщикова), попала на совещание молодых авторов этого прославленного журнала. О людях, которые повстречались мне на первых литературных шагах, надеюсь, даст Бог, ещё написать позже. А тогда мне хотелось просто удивить своих друзей-рыбаков. – Удивишь, когда книжечку напишешь для детей… Удивить сразу мне не удалось, потом Георгий Афанасьевич ушёл на пенсию, но не из приёмной комиссии. А я наоборот пришла в комиссию консультантом и снова, как бы под крылом его оказалась. А книжечка «для удивления» всё не собиралась. А потом были похороны, и я там, в храме Михаила Архангела, где отпевали Георгия Афанасьевича Ладонщикова, пообещала сама себе, что ещё удивлю, напишу про эту «рыбацкую» историю, грустно понимая, что всё надо делать вовремя…
ЛИКИ Ловить рыбу удочкой так приятно, что и выразить не могу…
Займитесь ужением, вступайте в великое племя рыболовов… Я слышал не раз эту историю о щедром рыбацком подарке от детского прозаика Светланы Вьюгиной. И о том, как она несколько лет назад свой небольшой, ещё рукописный рассказ показывала собравшимся в правлении писателям – Михаилу Годенко, Михаилу Лобанову, Дмитрию Жукову, Семёну Шуртакову, Виктору Кочеткову... И всё никак не могла решиться отдать его на суд читателей. Всё ей хотелось и о стихах своих друзей и учителей – Николая Старшинова и Георгия Ладонщикова – рассказать, но не знала, как она, детский прозаик, к этому подступится… по рангу ли ей и по силам ли. В итоге Михаил Лобанов, непререкаемый авторитет в «приёмной», изрёк: пусть поэты выберут стихи и напишут о Ладонщикове и о Старшинове как о поэтах, отдавших дань рыбацкой теме. Тогда ничего так конкретно и не решили, и рассказик Вьюгина отложила до лучших времён. Но всё случается в своё время. Позже я стал постоянно бывать на заседаниях приёмной комиссии и участвовать в её работе и, узнав про этот совет Михаила Петровича, взялся за эссе о фронтовиках, поэтах, рыбаках. И вследствие этого несколько книг этих поэтов оказались у меня на письменном столе… Сначала мне хотелось бы немного рассказать о старшем из рыбаков – Георгии Афанасьевиче Ладонщикове, детском поэте и ненавязчивом наставнике своих маленьких друзей. Георгий Ладонщиков: Облако плывёт куда-то, Какое доброе и светлое, в чём-то даже умилительное стихотворение, словно бы автор сумел заглянуть в чистый мир ангельских душ. Не зря ведь сказано: будьте как дети. Холмы, перелески Позже Ладонщиков вспоминал: «Моя любовь к литературе началась на обыкновенной деревенской печке, на которой мне приходилось проводить целые зимы из-за отсутствия обуви. На печке я с упоением слушал грустные песни матери, оставшейся без мужа и с кучей детей, озорные частушки молодёжи, рассказы и сказки нищих, бродяг, торговцев и цыган, для которых наш дом был широко открыт при жизни отца и после того, как он был убит бандитами». Растаял утренний туман, Каким-то удивительным образом это стихотворение по духу и по приметам того времени перекликается с рассказом Светланы Вьюгиной «Нет, папа не пил!». И горько и светло от подобных произведений. Воистину, Праздник со слезами на глазах! Печатающимся поэтом Георгий Афанасьевич стал не сразу. Связист по профессии, он 25 лет проработал на московском телефонном узле, из ученика мастера дослужившись до инженера. «И вот однажды, – рассказывает известный детский писатель Валентин Берестов, – он чинил телефон у детского писателя Самуила Маршака. И выяснилось, что весёлый связист не только знает детскую поэзию, но и сам пишет стихи для детей. Попробуйте себе представить, что это значит: стихи понравились самому Маршаку!» И маститый автор посоветовал Ладонщикову всерьёз заняться поэтическим творчеством. В 1951 году у Ладонщикова вышла первая поэтическая книга. В1958 году его принимают в Союз писателей СССР… Их потом было много, детских книг. Одну назову – «Зимние картинки», изданную известнейшей «Детской литературой» в 1988 году тиражом в два с половиной миллиона экземпляров! Сейчас такой тираж кажется немыслимым. Но и тогда, подписывая начинающему автору Светлане Вьюгиной, свою книжечку, Ладонщиков написал: «Уважаемая Светлана Васильевна! Счастья Вам и радостей! «Я книжку Вам на память шлю, Как говорится, комментарии излишни…
Надо сказать, что ещё на Первом Всесоюзном съезде писателей Маршак выдвинул основные требования к литературе для детей: Всем этим требованиям творчество Георгия Ладонщикова отвечает в полной мере: Лёня удочку поставил Георгий Афанасьевич Ладонщиков был, несомненно, добрым человеком: «его стихи лучились добрым светом», как сказал один современный классик о другом. Когда–то великий оптинский старец Амвросий сказал, что «где просто – там ангелов со ста, а где мудрено – нет ни одного». Ждёт нас водный окоём: Под землёй не усидев, Наши рыбные места Свет по водам – как блесна: Фарт рыбацкий у неё, Заплутавшее в лесах Проявив немирный нрав, Где же вы, в какой дали Тишина в лесной глуши Интересно, как бы оценил мой новый поэтический опыт добрейший Георгий Афанасьевич, если бы он был жив?..
Николай Старшинов и Константин Воробьёв Раз уж взяла меня в оборот сквозная рыбацкая тема, то продолжу её применительно к Николаю Старшинову, ведь рыбалка здесь повод для анализа его творчества и всматривания в человеческую суть поэтов. Николай Константинович Старшинов (1924-1998) – поэт, переводчик, критик, редактор прошёл многими фронтовыми дорогами, хорошо знал запах пороха и фронтовых госпиталей, представитель поколения, немногих из которого пощадила война. Его поэтическое творчество, а в особенности книга «Моя любовь и страсть рыбалка» завоевала такой авторитет рыболовов-любителей, что Госкомспорт РФ проводил соревнования по подлёдному лову на «Кубок памяти Николая Старшинова». Поэт, переводчик, редактор, лауреат многих премий – всё это есть у многих, но у Старшинова было ещё редкое качество – человеческая надёжность. Неспроста же, разделяя людей по их нравственной крепости, Старшинов книгу своих воспоминаний назвал «Лица, лики и личины» (1996). Сдержанный в своих оценках Владимир Крупин писал, что «Николай Старшинов олицетворяет собой пример величайшей дружбы, которой в литературных кругах почти не бывает». Основными темами поэтического творчества Николая Старшинова, его духовного внимания и исследования были, прежде всего, война, любовь, природа, стояние души перед вечностью. Стихи написаны просто и глубоко-правдиво, без ложного надрыва и пафоса. Я бы даже сказал, что Николай Старшинов в какой–то степени является предтечей «тихих лириков», чьё творчество 60-70-х годов послужило фундаментом современной русской поэзии. «В этих ложбинах, ольхой поросших, В этих ложбинах, души не чая, В этих любимых мною ложбинах, Так создаётся поэтическая вертикаль, связующая землю и небо, проходящая через сердце поэта. Ракет зелёные огни Приказ: «Вперёд!» Команда: «Встать!». Когда, нарушив забытьё, Всё вроде бы буднично и приземлено, но и жизненно и психологически достоверно. Русская пехота! А я приеду наудачу, В твои прохладные колени Мне слушать больше и не надо, Любовь, которой движутся солнце и светила! * * * Но пора уже переходить к нашей сквозной рыбацкой теме. В своём рассказе «Моя первая щука» Николай Старшинов рассказывает, как в далёком детстве семилетний Коля поймал на самодельную удочку с самодельным также крючком свою первую щуку. Эта щука затем превратила просто деревенского мальчика в заядлого рыбака и сделала его «счастливым на всю жизнь». Тогда маленький Коля ещё не знал, что став известным поэтом, в своей рыболовной страсти он будет иметь предшественниками знаменитых писателей. Один Аксаков чего стоит… Аксаков Сергей Тимофеевич с его хрестоматийными «Записками об ужении рыбы». Вот уж кто всем профессионалом профессионал, досконально знающий свой предмет, о чём и говорят разделы произведения: от «Происхождения удочки», «Выборе места, до главного – «О рыбах вообще», где описывается 25 пород рыб, которых берут на удочку: от лошка (не то, что вы подумали!) до налима и сома. Поправлюсь: в рыбалке всё главное, здесь мелочей не бывает. В числе знаменитых писателей, любивших порыбачить, нельзя не упомянуть Хемингуэя, которого однажды рыба весом в 300 кг утащила на 8 миль от берега. Эта история послужила основой для написания его знаменитого рассказа «Старик и море». Ещё один знатный рыболов Антон Павлович Чехов, о котором Константин Паустовский писал: «Чехов не сердился, если его упрекали за литературные ошибки, но всерьёз обижался, когда кто-нибудь не верил в его рыболовные способности». Паустовский сам страстно увлекался рыбной ловлей, хорошо владел этим искусством. Он написал три небольших рассказа под общим названием «Памяти Аксакова. Рыболовные заметки». Сказал откровенно, что «если кто-нибудь скажет мне, что мои книги ему не нравятся, я не обижусь. Одному нравится одно, другому совсем иное – тут ничего не поделаешь. Но если какой-нибудь задира скажет, что я не умею ловить рыбу, я долго ему это не прощу». Пора мне уже закрывать этот славный перечень имён, ибо он может выйти чрезмерно длинным. Нет, пожалуй, рано – нельзя не упомянуть о царе-миротворце Александре III. Однажды, когда Александр III удил рыбу, к нему прибежал посланник, сообщивший, что в Европе назревает дипломатический конфликт, касающийся Франции, бывшей в то время союзником России. Царь выслушал посланника и ответил: «Без нашего разрешения ни одна пушка в Европе не выстрелит. Пускай подождут, пока русский царь окушков наловит». И как же постыдно выглядит сегодняшнее жалкое – «наши западные партнёры» – в сравнении с этим львиным царским рыком! Но во главе списка следовало бы поместить… Кого? – спросите вы. Отвечу: апостолов Христовых, бывших простыми галилейскими рыбаками, ставших затем по слову Учителя «ловцами человеков». * * * И всё же мне пора переходить к нашему герою-рыболову Николаю Старшинову, а вам оценить его рыбацкую задорность и сноровку, а также качество его стиха: Вот камыш поднимает щетины. Меж корней оживающих лилий Знаю, он привередлив и чуток, То себя за ракитою прячу, Я наивность свою понимаю, Поэтическое мастерство Николая Старшинова таково, что ты слышишь и видишь, как гром гремит и как рыба дотошно копается в иле, поднимая со дна пузыри; как измаявшийся рыболов «удачу, как дикарь, заклинанием зовёт», и хотя он его ещё не поймал, но мы уже в руке его видим «разодетого в бронзу линя» – именно «в бронзу». Поэзия не имеет права быть неточной. «Война! Твой страшный след Война! Твой горький след Чтоб не забыл вдвойне Это будет потом, в 1987 году, а пока Николай Старшинов, прочитав в подаренной ему Воробьёвым книге рассказ «Большой лещ», понял, что тот «настоящий рыбак, не только влюблённый в это занятие, но и знающий в нём толк, вот и пригласил приехать ко мне на рыбалку…». …Далее, после обязательных «фронтовых» доз самогона, разговоров о войне, цензуре и критике, донимавших Воробьёва, перед самым рассветом они всё-таки уснули. На предложение Николая Старшинова ловить с ним в одной лодке Воробьёв ответил, что любит ловить один и место найдёт сам. К полудню Воробьёв замахал рукой, дав знать, что пора кончать рыбалку и отправляться домой. Старшинов снялся с якоря и поплыл к Воробьёву в полной уверенности, что обловил его, имея своим уловом несколько килограммов окуней, плотвы, краснопёрки, подлещиков. Была даже пара килограммовых щучек. В готовности отдать Воробьёву свой улов Старшинов посмотрел в садок своего товарища и скрытого соперника-рыболова и обомлел, увидев четырёх крупных лещей, «упитанных и краснобрюхих». «Таких я здесь никогда не вылавливал… за долгие годы», – признал своё поражение Старшинов. На вопрос, где он нашёл такое место, Воробьёв (и тут его ответ надо занести в учебник рыболовства) сказал: – Я искал его там, где на большой глубине проходит течение… Такому крупному лещу всегда по нраву, чтобы рядом была и глубина, и течение, и его любимая трава. И тут Старшинов почти буквально, дословно вспомнил начало из рассказа Воробьёва «Большой лещ»: «В середине лета на толстого ленивого выползка хорошо берёт лещ. Рыба эта умная, осторожная и солидная…». Вспоминал Николай Старшинов и точное описание Воробьёвым поклёвку леща, когда тот «кладёт поплавок на воду, потом с мелкой дрожью поднимает его и решительно увлекает под воду». Далее Николай Старшинов признаёт, что Константин Воробьёв был выдающимся писателем, но и рыбаком не хуже. Несколько переиначив эту фразу, я бы сказал, что и Николай Старшинов был не только рыбаком знатным, но и лирическим поэтом не из последних… =============================== Георгий Афанасьевич Ладонщиков (1916-1992). Участник финской (1939 г.) войны. На Великой Отечественной – с первого дня и до последнего. На Ленинградском фронте был ранен, попал в плен, в лагере военнопленных добывал важную информацию для партизан. В 1985 году был награждён орденом Отечественной войны 2 степени. Николай Константинович Старшинов (1924–1998) – поэт, переводчик, редактор, родился 5 декабря 1924 года. Умер 6 февраля 1998 года. Похоронен на Троекуровском кладбище.
Читайте также: Эдуард Анашкин о книге Светланы Вьюгиной и Николая Коновского "У БОГА ВСЕ ЖИВЫ", изданной в "Российском писателе" |
|||||
Наш канал
|
|||||
|
|||||
| Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-" |
|||||
|
|
|||||
|
|
|||||
