ПОЗДРАВЛЯЕМ!

26 октября выдающийся русский поэт Светлана Сырнева встретила свой юбилей!
Мы от всей души поздравляем Светлану Анатольевну!
Желаем радости и вдохновения!

О ПОЭТЕ СВЕТЛАНЕ СЫРНЕВОЙ

"В полноте, глубине и многоликости смыслов"

Давным-давно сказано: "Печаль мира поручена стихам". Молитва, песня и поэзия – свидетельство подлинности мира и человека. В полноте, глубине и многоликости смыслов, сопряженных с местом и временем. Даже если время называется историей.

Стихотворения Светланы Сырневой это и природа, и человек с его чувственным и разумным отношением к ней. В них таинственная многоликость и власть ритма.

Несколько строчек Александра Блока здесь весьма уместны: "Только наличностью пути определяется внутренний "такт" писателя, его ритм. Всего опасней – утрата этого ритма. Неустанное напряжение внутреннего слуха, прислушивание как бы к отдаленной музыке есть непременное условие писательского бытия. <...> Раз ритм налицо, значит творчество художника есть отзвук целого оркестра, то есть – отзвук души народной".

Слова великого поэта родственны тому, что сочинила Светлана Сырнева. Кстати, творец нашего светского Евангелия подписывал свои письма – "сочинитель Пушкин". В её мимолетной словесной улыбке бездна откровения.

Стихи Сырневой по праву принадлежат к высшему, что создано в наше время.

Сочинения Сырневой поражают изобразительной мощью, стихией, трудно согласуемой с женственным и женским.

Сырнева обладает редкой способностью расковывать косность слов и образов.

Знаменательно, что в век судорожной пародийности, вороватой способности жить за счет другого, она ищет не разрешение загадок, а согласие с запечатленным смыслом; неважно как он назван: природой, историей, красотой, истиной, душой, духом и прочими, по выражению Набокова, "озаренными неясностями".

Мне пришлось участвовать вместе с Юрием Кузнецовым в вечере памяти Некрасова в Центральном Доме Работников Искусств. Прекрасный русский поэт Юрий Кузнецов, выступая, назвал четыре женских имени, равновеликих судьбе русской поэзии. Среди них и Сырневу. В гулкой тишине он бесстрастно прочитал ее стихотворение "Прописи".

Во времена тщеславий, безграничной власти чернил, презентаций и графомании, власти "центона" и дерзости шестидесятилетних постмодернистов, чтение "Прописей" было встречено восторженно.

Стихи Сырневой нежны и текучи, с ними хорошо. Они думают сами о нас.

Когда-нибудь филологи и литературоведы опишут особенности художественного мира Светланы Сырневой, сегодня же можно признать, что ее стихи обладают чертами истинного и прекрасного.

Оценивая поэтический дар Светланы Сырневой, приведу суждение Георгия Адамовича о Марине Цветаевой (1928 год): "Есть в каждом ее стихотворении единое цельное ощущение мира т. е. врожденное сознание, что все в мире – политика, любовь, религия, поэзия, история – решительно все составляет один клубок Касаясь одной какой-либо темы, Цветаева всегда касается всей жизни".

Такова и Сырнева. Читатель это поймет и оценит.

Вступительная статья к поэтическому сборнику "Избранное" Светланы Сырневой

Владимир СМИРНОВ, профессор
Литературного института Им. А.М. Горького

"Светлана Сырнева - большой поэт, поэт высокого тона"

Светлана Сырнева - большой поэт, поэт высокого тона, в полную силу демонстрирующий непреходящую современность и плодотворность русской поэтической традиции. Поэзия Сырневой не нуждается в поиске неких новых форм, её новизна - в глубине кристально чистого смысла, в стилевой строгости и лаконичности словесной, в музыкальной лёгкости, естественном дыхании стиха:

Над чёрной пропастью пруда,
над тёмным лесом и над степью
встаёт кровавая звезда
во всём своём великолепье...

Её стихи выверены нравственно - тем высоким чувством, которое рождается в переломные эпохи как ответ на вызов бурного времени, как ответный вызов ему. Каждое стихотворение Сырневой - это целая история, лирическая или бытовая, рассказанная со всей душевной страстью, с желанием найти во времени собеседника, со всей ответственной прямотой человека, ведомого поэтической истиной.

С юбилеем, дорогая Светлана! Здоровья, радости - и новых прекрасных стихов!

Нина ЯГОДИНЦЕВА, поэт,
секретарь Союза писателей России, культуролог (г.Челябинск)

"Сырнева — это именно родная речь"

Я уже не помню кто, кажется, Лариса Баранова-Гонченко рассказала мне, что есть такой поэт — Светлана Сырнева. Это было в конце восьмидесятых. Я открыл стихи, прочитал и согласился — есть такой поэт, и поэт замечательный.

«И на то мне вещий голос дан,
чтоб тебе молчать со мной отныне,
как молчит несомый в океан
черный волк, оставшийся на льдине».

Этот пронзительный образ одинокого чёрного волка на льдине, которого уносит в океан как-то сразу и навсегда впечатался в мою душу. Он очень подходит к Светлане Сырневой, к её мироощущению, общему тону её стихотворений. Да и кому из поэтов он не подходит этот удивительный образ? И так и сяк прикладываю его к себе, всё впору, всё моё, всё родное… В великом океане русской и русскоязычной литературы есть имена, которые принимаешь сразу и без рассуждения. Пушкин, Лермонтов, Есенин, Рубцов… И всех, кто пишет в этой традиции принимаешь сразу, потому что это своё, родное.  Помню, был такой учебник, назывался «Родная речь». Светлана Сырнева — это именно родная речь. Богатство и возможности русского языка таковы, что здесь можно творить чудеса. Сколько было таких ювелиров, мастеров, рифмачей, которые прозвенели и канули без следа, ибо не имели содержания. В стихах Сырневой, безукоризненных по форме, слова наполнены огромным содержанием. В каждой строке её живёт и дышит русский дух, проходящий сквозь века и пространства. Дыхание, которое держит крепче корня…

Владислав АРТЕМОВ, поэт,
главный редактор журнала "Москва"

"Таков русский характер"

Вникая в художественный мир стихотворений Светланы Сырневой, мы не можем обойти вниманием и то, что принято называть русским характером. Этот необъяснимый двигатель поступков и чувств человека, не отделяющего свою жизнь от судьбы русской земли – в самом органическом и почти осязательном, животрепещущем смысле слова «судьба», легко обнаруживается и в поступках лирической героини – или, скажем определённей, творческого «я» поэтессы.

Даже перевоплощаясь в облик того или иного персонажа стихотворного сюжета, Сырнева сохраняет в чужом портрете собственные узнаваемые черты, а точнее – свою мимику в движениях его лица, свою интонацию в словах его речи. Впрочем, и в авторских замечаниях прочитываются интонационные цитаты мыслей и чаяний оживлённых ею героев. Тут, разумеется, возникает  обширное поле для разнообразных упрёков в адрес поэтессы: Спаситель не может солгать; в раю нельзя ощущать себя, «как на чужбине»; не херувимское это дело – препровождать в рай душу «мужичонки»; на небесах «разомлевшая душа» никак не сможет «пить допьяна»... Однако перед читателем – обиходные, во многом сниженные и стёртые народные представления о духовном устроении человека и мира. К тому же – беспощадно обкатанные то мертвящими волнами атеизма, то мусорным прибоем «рынка»... Таков русский характер, напитанный мутной житейской водой.

Но есть и нечто другое, никому в других землях не понятное и ни на что не похожее. Русская метафизика живёт в каждой клетке тела и в каждом движении души здешнего человека. На словах – книжных и потому от простого сознания куда как далёких – она покажется совершенной схоластикой. Но явленная очевидно – в поступке, в жесте, в самом проживании человеческой жизни, – она словно бы говорит со всяким, кто готов её услышать, и уже затем он сам свидетельствует перед всем остальным миром.

Висок подперевши,
до ночи самой:
вдаль посмотреть – и томиться,
внутрь заглянуть – и рыдать.

Томление русского сердца и вопрошание русского ума – вот, пожалуй, корень всех событий нашей истории, как «хороших», так и «плохих». Тут и Стенька Разин вспомнится, и Пушкин, и Александр Матросов, и богач, жертвующий на строительство православного храма... Жизнь и смерть, в русском понимании, это только часть чего-то большего, внутри которого – и время, и пространство, и все события сразу, одномоментно: примерно таков образ христианской Вселенной. С ним связаны понятия жертвы и милосердия, понятия греха и духовного служения. Малыми частями они входят в душу человека, и она старается увязать свои догадки и чувствования в одно целое, мучается от несказанности Великого, разрывается между логикой своего ума и откровениями своего сердца.

Что для русского – умереть?
О, не более чем заснуть.
Ибо жизнь ему – то тесна,
то неслыханно широка,
и ему потребны века
для его короткого сна.

Наша равнинная природа в своей скромности и затаённости как-то непостижимо связана с сокровенной глубиной русского характера, с его тягой к созерцательности и святости. Совсем не случаен у Сырневой удивительный по простоте и смысловой ёмкости эпитет к слову «родина»: «...что мне покорная родина?», в котором слышится и отзвук крестного страдания Христа, и кротость, и молчаливая мука. И потому так уместен здесь облик и характер человека, сосредоточенного на внутреннем переживании, скупого на слова и словно бы слитого воедино с окружающим его пейзажем: деревьями, птицами, зверями.

Так неразгаданны все, кто нем,
все, кто огня сторонится,
кто постоит и уйдёт ни с чем,
и, зарыдав, схоронится.
Где, по какой жестокой цене
нами, людьми, покупается
право прожить с травой наравне
и ни в чём не раскаяться?

Тут поэтесса использует художественный и смысловой пунктир, который, безусловно, требует от читателя интуиции и тонкого поэтического слуха. Но у Сырневой есть и исключительно отчётливый портретный рисунок современника – стихотворение «Патриот». При всех внешних отличиях, в главном – в соотношении себя и родины, прожитой жизни и её духовного итога – эти два сюжета определённо совпадают. Приведём последнее стихотворение почти целиком, потому что в нём, помимо очень важной и горестной событийной канвы, есть существеннейшая грань русской и православной жизни: поражение, которое даёт невидимое начало всему новому.

Возле чёрного Белого дома стоять,
и родных потерять, и друзей хоронить,
холостого нагана сжимать рукоять
и железную волю у сердца хранить.
Через строй полицейских знамена нести,
согласиться на муки, на жизнь в нищете,
и свободу изгоя себе обрести,
и священное право – страдать на кресте.
...И за Язова звать, и от Лебедя млеть,
и на Глазьева ставить, но снова – не он!
Понемногу состариться, долго болеть
и упасть в одиночество, в немощь и в сон.
Не подняв головы, проходить по дворам,
где в грязи этажи и подъезды в крови.
Как последнюю милость найти себе Храм
и очиститься в нём для великой любви.
Так до самого дна эту чашу испить,
обретая гармонию жизни земной.
И вздохнуть, и портрет президента купить,
и повесить его у себя за спиной.
Ты его не вини, уходящий во тьму,
не чини ему, смертный, земного суда.
Ибо молится он – и простится ему,
а тебя всё равно не поймут никогда.

В старые времена разбойник порою становился монахом, а чуть позже – иной революционер превращался в глубоко верующего монархиста. Перейдя от жестокой схватки к тихой, уединённой молитве, борец за правду земную, за справедливость и честь все силы свои оставшиеся направил на христианское терпение, на молитвенное слово, которым только и спасётся Россия – и уже теперь он понимает её именно как Святую Русь. Эти переливы национального характера закономерны, если видеть в русском человеке душу, облечённую промыслительным поручением. И тогда наш традиционный вопрос: а зачем? – который повергает в смятение иноплемённый ум, – вдруг оказывается главным и в частной жизни, и в государственной, и, тем более – в жизни творческой.

Всё убито, и не о чем плакать уже,
и отнято остатнее слово твоё.
Но зияет великая рана в душе,
и бесшумно свобода заходит в неё.

Из статьи "Трава молодая"(Русская почва в поэзии Светланы Сырневой)

Вячеслав ЛЮТЫЙ,
литературный критик (г. Воронеж)

«И смерти нет…»

Искренне убеждён, что говорить сегодня о русской поэзии, не вспоминая в числе первых поэтов Светлану Сырневу, – всё равно что вдыхать через противогаз рассвет над рекой; всё равно что вместо живого пения слушать механический хохот пластмассового соловья, сделанного в Китае, – такие охотно раскупаются на окраинных базарах курортных местечек.

Тогда как вот эти строки должны быть всюду, вместо всех этих реклам, предвыборных и прочих изречений, развешанных по фасадам домов, расставленных по обочинам российских дорог: 

Ты горька, как осина,
но превыше и лести, и срама –
моя Родина, самая сильная
и богатая самая.

А в то же время, кажется, что на каждом, образно говоря, литературном заборе можно прочесть: «Когда б вы знали, из какого сора // Растут стихи, не ведая стыда, // Как жёлтый одуванчик у забора, // Как лопухи и лебеда…» (Анна Ахматова)…
Ну и что, что Ахматова? Сор – всегда под ногами, а потому всегда остаётся сором, а более – ничем. Стихи же растут из неприхотливых зёрен души, из понимания того, что:

He для того ли нам жизнь дана,
чтоб всякий раз, как весна придёт,
понимать, что душа создана
по подобью иных широт!
И ветер летит, и куст шелестит,
и всё живёт по своим местам.
И смерти нет, и Господь простит
того, кто об этом дознался сам.
( «Прочь на равнину из душных стен…»)

У мудреца Пришвина есть такой замечательный оборот речи – «неоскорбляемая часть души». Неоскорбляемая, то есть не поддающаяся действию извне, свято хранимая тобой и тебя хранящая. Вот из неё и появилась на Божий свет Поэзия, такие её строки:

И, срываясь, по ветру летят семена,
и в потоке воздушной волны,
шар земной огибая, текут имена,
что не нам и не нами даны.

Не ведать стыда – значит быть бесстыдным. Чего ж бесстыдного есть в ромашках, лопухах, лебеде? А в поэзии? В том васильке, что «поплывёт по реке // к дальнему морю, холодному морю»?

Конечно, говорить сегодня о непрестанном очищении сердца, о котором писали преподобные, мирскому человеку особо не приходится. У нас другая проблема: какими лопатами, какими бульдозерами выгрести из своей души весь тот хлам, который туда льётся рекой, сливается в сердце отовсюду?

Читайте поэзию Светланы Сырневой, и ничего выгребать уже не придётся, а только придёт оно всенепременно – щемяще-родное чувство очищения:

Что ж, разбирай подъездные пути,
люд угнетённый, но не покоренный!
Брюкву вытаскивай, тыкву кати
в общую цепь круговой обороны!

Полные бочки, тугие мешки,
вилы, сусеки, корзины, корыта —
всё выворачивай! Всё волоки!
Это — последняя наша защита.

Солнцем вспоённая, влагой земной,
тяжких трудов результат и награда,
крепко стоит за твоею спиной
полная жизни живая громада.
(Осенняя оборона)

…Соседский мужик Валера, мой сверстник, потеряв жену и работу, запил, а когда в его берложке не осталось ничего, кроме матраса и сибирского кота Савелия, стали мы подкармливать его всем подъездом. Ну и кота не забывали. А Валера, не имея ни гроша за душой, всё как-то умудрялся добывать средства на фанфурики. За полтора года – постарел лет на двадцать. Видно было – недолго ему осталось. Наверное, того он и желал.

Однажды постучался я к нему с бутылкой нормальной водки (сам давно не употребляю, но понимаю, к чему может привести неутолённое похмелье). Дверь, по обыкновению, была открыта, Валера сидел на матрасе и, обхватив голову руками, рыдал. Перед ним лежала раскрытая книга – я сразу её узнал, поскольку сам и дал Валере двумя днями ранее, дескать, ты говорил, что стихи раньше любил читать, особенно про маму, на вот тебе, и это была книга Светланы Сырневой.

Валера рыдал, а я взял книгу, и сразу, по уже замусоленной странице, понял, что именно он прочитал до моего прихода:

Они доходяги, и кто-нибудь скоро помрёт:
не кот – значит, Гоша, хотя он ещё не старик.
Но лучше б, конечно, чтоб раньше скопытился кот,
ведь Гоша за долгое время к потерям привык.
Он водкой заглушит, он будет глядеть в темноту,
а пьяные слёзы – они, как известно, вода.
Но если ты, Гоша, подохнешь – не жить и коту,
ведь горя подобного не было с ним никогда.

Прошло ещё какое-то время. Два года или все три. Валера больше не пьёт, правда, кот Савелий уже помер. Но не от горя – от старости.

На днях столкнулись с Валерой у подъезда. Спрашиваю:
 – А почему бросил-то?

 – Охладела душа к водке, как Земфира к Алеко.

Оказывается, он сейчас Пушкина читает… Взахлёб.

А знаете, почему бессмертна русская душа? На этот вопрос можно получить сотни ответов, а вот только у Светланы Сырневой прочёл и понял: потому, что только она и способна «снег и свободу любить // больше любви и тепла». «Оттого-то и нет нам цены, // как навеки утраченной вещи».
Оттого-то:

Мы сильны. Наши очи привыкли во мгле.
Но из недр выходя безоглядно,
мы совсем не умеем ступать по земле
и в смятенье уходим обратно.

«И возвратится прах в землю, чем он и был; а дух возвратился к Богу, Который дал его»; Еккл.12:7).

…А Валера книгу Сырневой так и не вернул. Вот выпишусь, поднимусь к нему и заберу. Или не надо? Честно говоря, у меня ещё есть.

…Ночь. Выхожу в больничный коридор. Дежурная медсестра – юная, прелестная, полусонная – отточенным ноготком тычет в  смуглый экран айфона…

Детка, твоя душа создана по подобью иных широт!

Юрий ПЕРМИНОВ, поэт,
главный редактор альманаха "Тобольск и вся Сибирь" (г. Омск)

"Это событие – поэт  Светлана Сырнева"

Я не большой охотник до торжественных слов, которые говорятся «по поводу». Не моё это дело.Но нынче случай особый, ибо повод дает мне право назвать по имени событие – незаурядное, дерзкое, сквозяще-жгучее, неповторимое и непреходящее.

Это событие – поэт  Светлана Сырнева. Начавшись для меня скорее как эхо, как отзвук облегающего дальнее небо грома (первые публикации в «Нашем современнике», восторженные отклики столичных мэтров), оно росло, ширилось – и стало  скоро частью моей судьбы, сбило дыхание, перехватило горло. Именно так, на перехваченном дыхании читал я подаренную мне автором книгу «Страна равнин» - скромную такую книжицу-синицу, залетевшую в мою степную глухомань из далёкого Кирова (спасибо Вячеславу Лютому, указавшему ей дорогу). Читал взахлёб, ночью, и было мне светло и больно: синица та принесла мне в слитках слов настоящее золото, и не по силам мне было одному владеть таким богатством, и не с кем, не с кем было им поделиться…

Прошли годы. Но не прошло то давнее ощущение счастливой оторопи, медленного восторга от узнавания единственной страны равнин, которая жила во мне с рождения – потаённая, сокровенная, земная и горняя. Жила – и не находила голоса, который мог бы её выразить; и он, голос этот, дошёл, долетел к ней из вятских лесов. Это было моим вторым постижением Родины – той, которая «самая лучшая и богатая самая», уже отнятой. Той, где «утро да стебли сухого бурьяна», «переметный барак незапамятных лет». И в то же время  - другой, тысячелетней и вечной, выросшей из прорех и пустот, устоявшей, не пропавшей.

Нет в России пустот, позабытых полей,
Все надстроено здесь до великих твердынь.
И на месте пропавшей деревни моей –
Синь и золото, Саша, берёза и синь.
Видно, так и завещано нам выживать
На холодной земле, на пожухшей траве –
Извлекать из пустот, в пустоте вышивать
По начертанной Богом незримой канве.

Не мне, не мне это было сказано, но когда я читал эти строки, что-то горячее толкнулось в груди – будто откликаясь. И я решил, что сказано  это было – мне. Запомнил. И живу с этим. Нет, не так: и живу – этим…

Низкий поклон Вам, Светлана Анатольевна, в день вашего юбилея. Живите долго и молодо, трудно и дерзко, совестливо и светло – среди дорогих вам людей и в трогающих людские сердца строках, в просторах и высях русского слова –  Вашего слова, которое само «синь и золото» поэзии русской.

Александр НЕСТРУГИН,
поэт (Воронежская область)

"Духовная оборона"

Подлинность поэзии Светланы Сырневой притягательна. Творчество поэтессы подтверждает известную истину, что нет ничего достовернее поэтического слова. Реальность ее поэтического мира так же объективна, как и любая другая реальность в бытии. Поэтесса не ищет новых  литературных форм, даже с разрешения нашего ущербного века и сокрушительной современной моды не подвергает творческие формы и законы поэзии ревизии.  Работая в классической манере, утверждая своими стихами тварность Слова, поэтесса не впадает в поэтическое арианство, не придумывает новых фантастических версий нашей жизни, смотрит на мир с одной, самой устойчивой точки зрения,  – с точки зрения любви.  Именно отсюда открываются  ширь его  пространств и сущностная глубина.

Так у нас глубоки небеса
и бездонные реки такие,
а вокруг все леса и леса —
вологодские, костромские. 
И земля не закружится вспять,
и где надо лучи просочатся.
Можно долго бежать и бежать,
задыхаясь от счастья. 

Поэтическое слово обладает особенной силой, если творится с болью, с проникновением, с пониманием огромности современной духовной нужды, образом которой стал недружелюбный человечеству знаменитый Марса Светланы Сырневой. Но будучи  в стоянии в любви, поэтесса может противостоять любой  воинственной энергии.  Она, даже в человеческой немощи, преодолевая собственные страхи, выходит  “навстречу неизвестной силе”.

И мы молчим из нашей тьмы,
подняв растерянные лица —
затем, что не умеем мы
противостать, оборониться. 

Поэзия Светланы Сырневой  дает силы противостоять, учит сердце обороняться и пробиваться сквозь тьму, как, например, этот солнца луч  сквозь листву:

Есть такое место при долине,
где свобода и трава ничья,
где листва трепещет на осине,
как вода проточного ручья.
Этот шелест тих и бесконечен,
как простое кроны бытие.
И еще – особенно беспечен
солнца луч, пробившийся в нее.

Духовная оборона удается тому, кто  может“крылья иметь за спиною” и  “вздрогнуть от самого тихого шага” — кто обладает чувством духовной сверхпроводимости, о котором так говорил Достоевский, “все как океан, в одном месте тронешь, в другом конце мира – отзовется”.
Поэтесса находится в творческой силе, в боевой готовности. Ее слову  по силам отозваться во всех концах мира. Она из тех, которые, говоря словами  старца Паисия Святогорца, могли бы сказать нам: “Я хочу беседовать с Богом о вас, а не с вами о Боге. Так лучше для вас, но вы меня не понимаете”.  Действительно, Светлана Сырнева беседует с Богом о себе, о нас, о Родине-России. Но не все слышат  эту беседу. Иначе – стихи Светланы Сырневой  знал бы каждый  русский человек. Имя ее достойно всероссийской и всемирной славы.

Валентина ЕФИМОВСКАЯ,
поэт, заместитель главного редактора
журнала "Родная Ладога" (г. Санкт-Петербург)

"Из повести Пушкина «Капитанская дочка»"

Когда читаю стихи Светланы Сырневой, меня не покидает ощущение, что  мать Маши Мироновой (из повести Пушкина «Капитанская дочка») – это и есть Светлана. Столько в ней русского, исконного, светлого и смутного, как осеннее утро. Порой нежного и тонкого, порой -   угрюмого и отчаянного, но всегда правдивого. Перефразируя Льва Толстого, я бы сказал, что герой стихов Светланы Сырневой  – Правда. Мало того, Правда Русская, которая по сути, всегда есть Любовь и свет.
С юбилеем, Светлана Анатольевна!

Николай ЗИНОВЬЕВ,
поэт (Краснодаоский край)

Озаряющая светом

Кроме нескольких тысяч книг, ждущих своего очередного прочтения в многочисленных книжных шкафах, давно занимающих в моей небольшой квартире основную часть площади, есть у меня еще несколько отдельных, «золотых» полок, на которых стоит самое-самое… То, что не нужно искать и что можно в любую минуту взять в руки. Любимое… Блок, Рубцов, Леонид Андреев, Пастернак, Гумилев… Здесь же несколько книг современных русских поэтов. Без присутствия которых в твоей жизни эта самая жизнь становится тусклой… Достаточно протянуть руку – и ты уже в поэтическом мире человека, который сам являет собой отдельный мир… На  одном из самых доступных мест там стоит присланная автором еще лет пять назад книга  избранного Светланы Сырневой «Белая дудка». Если не спится, откроешь наугад сборник и будто жаром обдаст:

Ночью, бывает, проснешься, поднимешься с нар,
С койки ль больничной – и смотришь зачем-то в окно.
Много ль осветит убогий дворовый фонарь?
Улицу, угол соседнего дома – а дальше темно.
……………………………………………………..
Ведь человеку на что-нибудь нужно смотреть:
Дерево, угол…  А там – помогай ему Бог
Сквозь вековечную темень, не глядя, узреть
Белое поле, овраг и заснеженный бор.

Даже прекрасно осознавая, что в русской поэзии был Александр Блок с его классическим: «Ночь. Улица. Фонарь. Аптека…», невозможно отделаться от мысли, что это – не менее, а может быть, еще более пронзительно. Ибо автор пошел дальше гениальной блоковской умозрительности, заставляя читателя не только созерцать, но и быть участником происходящего.
А сколько людей могут воскликнуть, что это и от их имени написанное стихотворение:

Скачет телега по стылой стерне,
Стоя отец погоняет коня.
Мама в слезах наклонилась ко мне –
Это в больницу увозят меня.

Черные ветки по-над головой,
С ними луна затевает игру.
Грех вам! Ребенок-то еле живой…
– Милая мамочка, я не умру.

Как вам досталось, родные мои:
Холод, болезни детей, нищета.
Только и было, что ноша семьи,
Только и было – и жизнь прожита!
……………………………………
Тяжкой усталости, долгих невзгод,
Сколько скопилось? За сколько веков?
Вены откроешь – и в землю уйдет
Черная кровь, безнадежная кровь.

Легче ль тебе, что ты в землю зарыт?
Все ли с собою унес ты на дно?
Холод. И небо над нами стоит
Так же, как вечно стояло оно.

Мне кажется, что по уровню трагичности и пронзительности стиха после Николая Рубцова Светлана Сырнева – первая в современной русской поэзии. Неторопко переводя взор с одного объекта-события на другой, она мастерски превращает любое, казалось бы, самое заурядное явление в нечто необычайное, почти всегда несущее на себе отсвет какой-то трагедии. Как, например, в стихотворении, название которого – «Ночной грузовик» вроде бы ни на какие трагические события не настраивает:

В ночной тишине грузовик прогрохочет
По улице мокрой, холодной и темной.
Куда он, зачем он – по грязи, по ночи
Безлюдной – бессонный, безродный, бездомный?

Но светом своим он ударит по стеклам,
И в спальнях означатся окон квадраты,
Пройдясь по коврам, по обоям поблеклым,
По душным от тел одеялам из ваты.

На  миг ослепивший заборы, засовы,
Убогий ларек, обложившийся тарой –
Умчится за город в заботе суровой,
Считая ухабы окраины старой.

Мгновенно становится понятно, что дело происходит в русской глубинке – в больших столицах вряд ли кто обратит внимание на проехавший грузовик… Да и свет его фар не дойдет до окон  помпезных многоэтажек…

Не могу не процитировать еще одно стихотворение Светланы Сырневой, которое сегодня не часто печатают, но без которого трудно представить глубину пронзительности истинной поэзии:

И, когда, уходя, ты взглянул назад
И простился с тем, что навек любил –
В белом инее был неподвижный сад,
И не дрогнул сад, словно нежив был.

Он глядел вослед поверх бледных сел,
Ледяной цветок, голубой кристалл.
И на всем пути тем же цветом цвел
Всякий куст – и сердце тебе пронзал.

В белом поле врыт твой нетленный сад,
Ни весны, ни лета не будет в нем.
Может он, настрадавшись, на небо взят –
Но и здесь студеным стоит столпом.

И в морозный день с голубых небес
Тихо иней падет на тебя, бедняк,
Как прощальный дар, запоздалый жест,
Хрупкий знак родства и прощенья знак.

Под стихотворением стоит дата написания – 1990 год. Более чем за четверть века эти строки ни только не устарели, но сегодня читаются с особым чувством…

Стихи Светланы Сырневой можно цитировать долго. Ибо, как написал в предисловии к «Белой дудке» замечательный литературный критик Вячеслав Лютый, в них «… чувство правды, которое неизъяснимо, но которое, словно поводырь, ведет нас в кромешной тьме сегодняшнего богоотступничества, – через все это вместе и через малые его части, рассыпанные в мире и ждущие соединения воедино, порою даже не подозревая об этом, – все мы друг у друга есть…».

Светлана Сырнева находится сегодня в расцвете сил и дарования. Не сомневаюсь, что дарование это еще не раз окропит нас золотыми блестками ее прозрений…

Анатолий АВРУТИН,
поэт, главный редактор журнала
"Немига литературная" (г. Минск)

"...Она собирает мозаику России и её непостижимой судьбы"

В поэтике С. Сырневой слово тоска не только обозначает эмоцию, но и является выражением философской идеи. Это рефлексия на потерявшее свою целостность бытие. Тоска-печаль Сырневой высвечивает то глубинное, надломное и надрывное, что всегда есть в человеке в переломную эпоху. Сколько горького юмора вот в этих строках:

Эко дело — высадили глаз,
нынче веселее жить без глаза.

Отсюда — и обращение к Музе:

Люби постылый свой удел,
копи печальный свой гербарий.

Но даже такое, казалось бы, тоскливое и безотрадное, но своё для лирической героини самое дорогое и ценное:

Ты горька, как осина,
но превыше и лести, и срама —
моя Родина, самая сильная
и богатая самая.
(«Прописи», 1987)

Классические, хрестоматийные прописи определены в рефренах: «Наша Родина — «самая лучшая», «самая светлая», «самая вольная», «самая добрая», «самая сильная и богатая самая…». Эта «безрассудная вера» вошла в сердце с детства и усвоена до автоматизма.

В советской жизни было много показухи, но был и подлинный энтузиазм. Он основывался на том, что была цель — построение справедливого общества. Праведный аскетизм советского человека был продиктован мыслью о будущих поколениях. Ради них он воевал, погибал, вкалывал, ради них затягивал пояс. «Безрассудная вера» помогала жить за пределами человеческих сил.

Тогда мы служили, как могли, но не Мамоне, а отечеству, народу, социализму, искусству… А наши дети — чему? Кому? Во имя чего? Сегодня человечество тяжело обходится без веры…

Стихотворение «Прописи» — это шедевр, символ. Это знаковая, эпохальная вещь в поэзии, как «Родина-Мать», «Рабочий и колхозница», «Воин-освободитель» Веры Мухиной в скульптуре. В нём дан архетипический образ «безрассудной» Веры, Надежды, Любви, запечатлено время, когда советский строй существовал только потому, что люди искренне верили в этот строй и честно трудились… «Прописи» подспудно и неприметно легли в основу всей лирики С. Сырневой.

В «Этюдах о Пушкине» философ С.Л. Франк писал: «… Мало замечен и учтен доселе именно трагический элемент поэзии Пушкина … Можно решительно утверждать, что чувство трагизма жизни есть, по меньшей мере, один из главных, доминирующих мотивов его поэзии».

На мой взгляд, это доминирующий мотив и творчества С. Сырневой. Она возвращает в обескровленную русской трагедией поэзию — её подлинную (живую!) кровь! Приняв на себя долю русской судьбы и русской истории со всеми её драмами и испытаниями, она пишет о сегодняшней России, пережившей громадный социальный слом и невиданное мировое ограбление, о народе, который потихоньку очухивается от государственного «кораблекрушения», осваивает дикий капитализм. Иногда наклоняется над уродством и разложением, освещая этот мир тонким самоанализом. В стихотворении «Гоша и кот» выписан точный и жесткий портрет нашего времени — бомжевание. Но мир жизни Гоши и кота не страшен и не отвратителен, ибо в этом мире мы узнаем себя:

Мы знаем о счастье не больше, чем знают они,
когда по сугробам бутылки идут собирать…

С. Сырневой чужд пафос возвышения над обыкновенной жизнью и «простыми» людьми. Только — понимание, сочувствие, боль…

...Есть у неё стихи и об избранности, о личной неустроенности, о трагичности судьбы русского поэта. Но стихотворение «Побег поэта» стоит особняком. Оно как бы продолжение дилогии о Пушкине, но в современных условиях. Тема побега решается С. Сырневой как тема побега внутрь себя — издавна желанная для поэта:

Так у нас глубоки небеса
и бездонные реки такие,
а вокруг всё леса и леса —
вологодские, костромские…
………………………
Можно долго бежать и бежать,
задыхаясь от счастья…

Поэт бежит от общества, в котором интуитивно ощущает угрозу для себя. В качестве сверхзащиты ещё и мечтает «сбросить имя, чтоб век не нашли». Цель его побега — остаться в живых для того, чтобы написать «ещё не такое».

«Сбросить имя, чтоб век не нашли и пожить ещё дали» — это не только про безвестного уездного гения. Это и про Пушкина, Есенина, Рубцова… Общество интуитивно стремится сжить со света живых гениев, чтобы потом любить мертвых. Пушкин: «Они любить умеют только мертвых».

...Современная литературная ситуация такова, что профессия поэта не обеспечивает человеку хлеб насущный. Он должен быть погружен «в заботы суетного света». Выжить в условиях невостребованности, нищеты, неустроенности (особенно в провинции) не всем оказывается под силу. Мы потеряли и теряем огромное количество перворазрядных поэтов:

Человек тридцати пяти лет,
проживавший похмельно и бедно,
потерялся в райцентре поэт —
просто сгинул бесследно.

* * *

Истинная поэзия — из глубины России. Светлана Сырнева в этой вековой глубине и тишине расслышала главное о себе самой, о своём народе, о той правде, которой дышат её стихи. Такие поэты держат «центр культуры».

Храня верность пушкинскому принципу «самостоянья», ощущая близость с крупнейшими мастерами ХIХ и ХХ века, С. Сырнева открывает материк ХХ I века и третьего тысячелетия. Через судьбы отдельных людей она собирает мозаику России и её непостижимой судьбы.

Из статьи "Побег" (размышление о творчестве Светланы Сырневой)

Нина КОЛЕНЧИКОВА
учитель-словесник высшей квалификации,
лауреат Пушкинской премии 2004 года
для учителей русского языка и литературы
в странах СНГ и Балтии(г.Минск)

"Из самого сердца Земли"

В поэзии Светланы Сырневой есть одна поразительная и уникальная особенность: Сырнева умеет «связать» тонкими острыми поэтическими спицами самые разные явления, природные состояния, протянуть нить меж двумя веками («Двадцать первый век») и даже соединить в тугой пульсирующий узел две планеты («Противостояния Марса»). Пульсы вселенной, нащупанные поэтом, бьются в стихотворениях гулко и громко, заставляют завороженно слушать свою неспешную барабанную перекличку.

Моим самым сильным читательским впечатлением от поэзии Сырневой стало искреннее удивление, эволюционировавшее в обдуманное и прочувствованное восхищение. Когда я в первый раз прочитала «Цветы», то просто опешила: стихотворение обезоружило меня, лишило последних частиц скепсиса, заставило перечитывать себя снова и снова.

На мой взгляд, именно в этом маленьком шедевре Светлана Сырнева лучше любого критика обозначила основу своего большого таланта:

Ты спишь в суете новостей городских -
прижизненным сном суеты.
А здесь, в стороне от потоков людских
цветут на газоне цветы.
Здесь осень сомкнула свои купола,
здесь жилы Вселенной легли,
и красная лава к ногам изошла
из самого сердца Земли.

Там, где обывательский взгляд видит лишь красные цветы, художественный рентген Сырневой добирается до самых недр. На читателя выплёскиваются горячие алые слова и прожигают до сладко сжимающегося сердца. Безусловно, Светлана Сырнева – это один из самых крупных поэтов в России на данный момент. Воздействие её стихов можно сравнить только с ураганом, который, пропахав планету, оставляет для нас жажду преображения. Её мощная поэзия проникает во внутренний мир читателя, заставляя его возрождаться снова и снова. После каждого прочтения.

Яна САФРОНОВА, поэт,
студентка Московского Государственного Института Культуры

Вверх

Комментариев: